Теория праздного класса

Это задержанное духовное развитие может выражаться не только в непосредственном участии взрослых в жестоких подвигах юношей, но также косвенно, в содействии и поощрении такого рода беспорядков, чинимых более молодыми людьми. Оно тем самым способствует формированию жестоких привычек, которые будут продолжать свое существование в дальнейшей жизни подрастающего поколения, задерживая, таким образом, всякое движение по направлению к более миролюбивому темпераменту части общества. Если человек, столь наделенный склонностью к подвигам, имеет возможность направлять развитие привычек в юных членах общества, влияние, которое он оказывает в плане сохранения пережитков доблести и атавистического возврата к доблести, может быть очень значительным. Именно таково, например, значение отеческой заботы, расточаемой многими священниками и прочими столпами общества на «бригады мальчиков»[41] и аналогичные провоенные организации. То же справедливо в отношении потворствования развитию «духа колледжа», занятий спортом в университетах и тому подобного, что наблюдается в высших учебных заведениях.

Все эти проявления хищнического темперамента нужно отнести к доблести. Частично они являются простыми и необдуманными выражениями свирепой сопернической позиции, частично — действиями, на которые идут умышленно, с видом на обретение славы за доблестные подвиги. Тем же общим свойством обладает спорт всех видов, включая состязания на приз, бои быков, атлетические игры, стрельбу, рыбную ловлю, парусный спорт и настольные игры, включая даже те виды спорта, где элемент физической подготовленности к уничтожению не является чертой, бросающейся в глаза. При переходе от одного вида спорта к другому происходит незаметный переход от лежащего в основе спорта боя врагов — через ловкость — к хитрости и мошенничеству, причем ни в какой момент этого перехода границу провести невозможно. Основанием пристрастия к спорту является архаичный духовный склад — обладание хищнической склонностью к соперничеству со сравнительно высокими потенциальными возможностями. Сильная предрасположенность к авантюрному подвигу и к причинению ущерба особенно ярко выражена в тех занятиях, которые в разговорной практике носят особое название — увлечение спортом. Возможно, более справедливым или по крайней мере очевидным в отношении спорта, нежели других способов выражения хищнического соперничества, о которых уже говорилось, является то, что хищнический темперамент, склоняющий людей к спорту, есть темперамент мальчишеский. Пристрастие к спорту, следовательно, в особенной степени характеризует задержанное развитие нравственной природы человека. Это особенное ребячество в темпераменте занимающихся спортом мужчин сразу же становится очевидным, когда внимание направляется на изрядный элемент игры, наличествующий во всякой спортивной деятельности. Эту характерную особенность воображать себя кем-то, спорт делит с теми играми и подвигами, к которым привычным образом склонны дети, особенно мальчики. Притворство не входит в равной мере во все виды спорта, но во всех имеется в весьма ощутимой степени. Очевидно, что оно присутствует в большей мере в собственно увлечении спортом и в атлетических соревнованиях, чем в настольных играх, носящих менее подвижный характер; хотя может оказаться, что это правило не обладает сколь-нибудь значительным единообразием применения. Можно, например, заметить, что даже очень мягкосердечные и лишенные фантазии люди, выходя на охоту, склонны брать с собой избыток оружия и личного снаряжения для того, чтобы поразить свое собственное воображение серьезностью их предприятия. И ходят такие охотники важным, театральным шагом, а подкрадываясь к добыче и бешено ее атакуя, что предполагается их геройскими подвигами, они склонны к тщательно продуманному преувеличению своих движений. Подобным образом в атлетике почти неизменно присутствует изрядная доля и напыщенности, и важничанья, и показной таинственности — черт, характеризующих театрализованный характер этих занятий. Все ото, безусловно, напоминает игру ребяческого воображения. Спортивный жаргон, между прочим, составлен из крайне агрессивных выражений, заимствованных из терминологии, используемой для обозначения приемов ведения войны. За исключением тех случаев, когда он выбирается как необходимое средство тайной связи, жаргон в каком угодно занятии нужно, вероятно, понимать как свидетельство того, что рассматриваемое занятие оказывается по существу игрой.

Еще одной характерной чертой, которой спорт и охота отличаются от дуэли и ей подобных нарушений общественного спокойствия, является та особенность, что они допускают приписывание им мотивов, отличных от порывов доблести и жестокости. Если при этом имеются какие-либо другие мотивы, то, вероятно, в любом конкретном случае они будут несущественны, но тот факт, что увлечение охотой и спортом нередко приписывается другим причинам, подтверждает их присутствие на втором плане. Охотники и рыболовы имеют привычку в качестве побуждений, объясняющих проведение досуга излюбленным ими способом, приписывать себе любовь к природе, потребность в развлечении и тому подобное. Такие мотивы, конечно, нередко присутствуют, составляя часть той привлекательности, которой обладает образ жизни рыболова-охотника, однако они не могут являться главными. Эти официально признаваемые потребности могли бы легче и полнее удовлетворяться, не сопровождаясь систематическим приложением усилий к лишению жизни тех созданий, которые составляют существенную часть той самой так любимой охотниками «природы». Нужно признать, что самым заметным следствием деятельности охотников является поддержание природы в состоянии хронического опустошения путем отстрела всего живого, что они только в силах уничтожить.

И все-таки остается основание для заявления спортсмена, что при существующей системе условностей его потребность в отдыхе и контакте с природой лучше всего можно удовлетворить именно выбираемым им способом. Определенные каноны хорошего воспитания навязаны предписывающим примером хищного праздного класса в прошлом и были с приложением известных усилий сохранены в употреблении современными представителями этого класса; и эти каноны не позволят ему, не подвергаясь осуждению, пытаться вступать в контакт с природой на каких-то других условиях. Охота и спорт, будучи занятиями, доставляющими почет, переданными по наследству культурой хищничества в качестве наиблагопристойнейшего досуга на каждый день, стали единственной формой деятельности, осуществляемой под открытым небом в полном согласии с требованиями декорума. Среди непосредственных побуждений к охоте с ружьем и рыбной ловле, далее, может быть потребность в развлечении и отдыхе вне дома. Более отдаленной причиной, ставящей в качестве необходимого условия стремление к этим целям непременно в виде систематического кровопролития, является предписание, нарушить которое нельзя без риска потерять репутацию и вследствие этого нанести ущерб своему самодовольству.

До какой-то степени аналогичным образом обстоит дело с другими видами спорта. Из этих других видов самый лучший пример — атлетические состязания. Здесь, безусловно, также налицо обычай, предписывающий то, какие формы деятельности, физической тренировки и отдыха являются позволительными по кодексу правил достойного уважения существования. Те, кто имеет пристрастие к занятиям атлетикой или восторгается ею, выдвигают заявление, что такие занятия предоставляют наиболее доступное средство отдыха и «физической культуры». А моральную поддержку этому заявлению дает предписывающий обычай. Дело в том, что каноны приличного существования исключают из уклада жизни праздного класса всякую деятельность, которую нельзя отнести к разряду демонстративной праздности. И вследствие этого они имеют тенденцию исключить ее посредством предписания из уклада жизни всей общности. В то же время бесцельное физическое напряжение является нестерпимо противным и скучным. Как было замечено в другой связи, в таких случаях происходит обращение к какой-нибудь форме деятельности, в которой по крайней мере предоставляется благовидное намерение, даже если цель, приписанная этой деятельности, будет лишь воображаемой. Охота и спорт удовлетворяют этим требованиям — фактической бесполезности с благовидной воображаемой целью. Вдобавок в этих занятиях открывается простор для соперничества, и на таком основании они также являются привлекательными. Чтобы выглядеть внешне приличным, то или иное занятие должно сообразовываться с каноном вызывающей уважение расточительности; в то же время всякая деятельность, чтобы ею можно было упорно продолжать заниматься как привычным, пусть неполным выражением жизни, должна подчиняться общечеловеческому канону, требующему, чтобы этой деятельностью достигалась какая-то полезная цель. Праздносветский канон требует строгой и всесторонней бесполезности; инстинкт мастерства — целенаправленного действия. Праздносветский канон декорума действует медленно и всепроникающе, отбирая и исключая из общепринятого жизненного уклада всякий существенно полезный или целенаправленный образ действия; инстинкт мастерства действует импульсивно и может быть удовлетворен временно наличием непосредственной цели. Лишь когда вызывающая тревогу скрытая бесполезность конкретного действия входит в комплекс сознания в качестве элемента, по существу чуждого целенаправленности, обычно присущей процессу жизнедеятельности, лишь тогда эта бесполезность оказывает на сознание свое вызывающее беспокойство и отпугивающее действие.