Вишневый сад

Роботизация человеческого общества идет гигантскими шагами, она проникла во все области науки, техники, быта, все настойчивей и решительней внедряется она и в сферу творчества. Роботы-переводчики, роботы-телеведущие, роботы-экскурсоводы уже никого не удивляют. На повестке дня – создание театра биробов, где живые актеры будут заменены их точными биодвойниками. Театр биробов признают естественным и логичным продолжением и развитием классического театра. Сохранив достоинства прежнего, новый театр становится вечным, легкодоступным и массовым: ведь биробы могут изготовляться в любом количестве и масштабе – театр передвижной, настольный, карманный, театр-игрушка… И тогда этот «Вишневый сад» будет жить вечно, а актеры, создавшие его, отдавшие ему свой талант, сердце, душу, обретают бессмертие!.. Человек по природе своей грешен, кто не мечтает о славе, тем более – творческий?.. А какой бешеный экономический успех!.. Но, как известно, «благими намерениями выложена дорога в ад»...

Римма Кошурникова

Посвящается Игорю Ильинскому

ВИШНЕВЫЙ САД

Серое утро сочилось в окно. Пора вставать. С каждым разом это давалось труднее и труднее. Скрипело что-то в груди, вяло двигались руки, плохо слушались ноги...

«Скверно, парень, — Фил Гарден тяжело вздохнул. — Сколько сезонов осталось тебе? Сколько спектаклей?..»

В висках настойчиво стучали позывные телепатической связи — ТЕПАС, передавалась информация о наиболее интересных событиях, происшедших на планете за истекшие сутки.

«Вчера, — билось в мозгу, — скончалась звезда прошлого столетия, национальная гордость — Сьюзен Ли. Королева сцены...» — тяжесть, бесконечная тяжесть в сердце и голове, — ...но маленькая Сьюзи, всеобщая любимица, по-прежнему с нами! И миллионы землян, как и прежде, могут наслаждаться ее великолепной игрой. Благодаря достижениям науки, Ли стала бессмертной. Наши далекие потомки увидят живую, юную, прекрасную Сьюзи, услышат ее чарующий серебряный голосок, станут свидетелями чуда перевоплощения...».

Невыносимо! Фил усилием воли отключил ТЕПАС. Невыносимо впитывать этот сироп! Что понимают они в искусстве?! «Наслаждаться»... «Быть свидетелем»... Разве можно быть свидетелем в искусстве? Не принадлежать ему? Не творить? А лишь — созерцать и наслаждаться?!..

— Фил, ты просил разбудить, — на телеэкране вслед за мягким жужжанием зуммера появилась знакомая физиономия.

— Благодарю, Сэм. Я не сплю.

— Как ты себя чувствуешь?

— Скверно, старина.

— Я должен осмотреть тебя и назначить лечение.

— Оставь!

— Правильно диагностировать болезнь...

— Тебе – моя — не по зубам. И ты это знаешь!

— Я настаиваю!

Гарден поморщился.

— Хорошо, закажи кофе. Двойной. Без сахара.

Экран погас. Мысли вернулись к сегодняшнему дню. Зачем вызывал его Брокмен? Неужели что-то пронюхал? Неясная тень, неосознанная до конца опасность почудилась Филу. Где он был неосторожен? Чем выдал себя? Интуитивное предчувствие беды не отпускало, больно отдавалось в сердце.

— Твой нектарен, — пропела Аго, вкатываясь на восьмиосном шасси.

— Я просил кофе! Двойной, без сахара! — взорвался Гарден.

— Пока я не осмотрю тебя... — раздался за спиной голос.

Фил бросился к экрану и с бешенством вдавил красную кнопку, — Сэм исчез.

— Напрасно сердишься, — вступилась за доктора автомат-горничная. — Он твой охранитель и отвечает за тебя.

— К черту! Надоело! — резкая, как вспышка боль на мгновение перехватила дыхание. Неужели пришел его черед? Вслед за Блейком, Бьюти, теперь вот — Ли?..

Гарден взял стакан. Золотистая жидкость приятно холодила зубы, разливалась бодростью по старому телу.

— Тебе пора, — напомнила Аго. — Брокмен не любит ждать.

Фил подошел к подвижной раме платяного шкафа и в нерешительности остановился. Давненько он сюда не заглядывал! С тех самых пор, как начались эти мистерии.

— Что я должен надеть?

— Деловое свидание требует строгой гаммы и свободного покроя кэма, — горничная проворно подкатилась к светлой раме и сдвинула ее в сторону.

На Фила смотрели многочисленные манекеы-гардены, демонстрирующие различные модели. Аго четко и быстро давала исчерпывающие характеристики.

— Довольно, этот! — Фил ткнул в первый попавшийся кэм. «Какая разница, — подумал он, — в чем я появлюсь перед ним? Это — второе наше свидание и, надеюсь, последнее».

Сити встретил его тишиной, чистотой и каким-то неуловимым уютом, присущим только небольшим городкам. Здесь он не был, Бог знает, сколько лет. Гардена приятно удивили происшедшие перемены. Исчезли небоскребы, посвежели парки, небо приобрело свой первоначальный, естественный цвет. Фил знал, что в последнее десятилетие происходила грандиозная перестройка городов. Спрятались под землю и воду промышленные комплексы, переведенный на гравитягу транспорт превратился в бесшумный и молниеносный мост между любыми точками Земли. Все это Гарден знал, но видел впервые. И ему понравилось.

Контора Брокмена помещалась в голубом двухэтажном особняке. Десять этажей, занятые различными службами, находились под землей. Там работали машины, био- и полиавтоматы, обеспечивая комфорт людям, которым принадлежали два верхних этажа.

Мягкая пружинящая дорожка доставила Гардена в небольшой холл, отделанный приятно светящимся изнутри пластиком. Такие помещения не требовали уборки. Пылеулавливающие потолок и стены обеспечивали почти стерильную чистоту. Это была новинка, и у Брокмена она, разумеется, уже появилась. Фил огляделся. Тогда здесь было проще. Тогда. Десять лет назад...

Брокмен, «человек техники», вернее — финансист разработок по созданию биоавтоматов на основе синтеза живой и неживой материи, и Фил Гарден, руководитель небольшой труппы, актер и режиссер, встретились в смутные времена.

Это было период пышного цветения новомодного «интим-театра». Не слезая с кровати, можно было остаться наедине с «искусством», превратив комнату в сценическую площадку любого спектакля, когда актеры, их стереодвойники двигались, говорили — «жили» среди привычных хозяину предметов. Нажатием кнопки он мог заставлять актеров играть какой угодно отрывок из выбранной пьесы, переставлять мизансцены по своему хотению, воспроизводить эпизоды, наиболее отвечающие настроению. Соблазнительный суррогат, заменяющий искусство, культивирующий порочные вкусы и наклонности обывателя.

Пустели залы, актеры уходили, стараясь попасть во множестве расплодившиеся студии «интим-театра». Лишь немногие устояли против этой чумы. Фил и его ребята решили не сдаваться: играли лучше прежнего, играли, как никогда прежде...

Но силы были неравные. Газеты, реклама, ТЕПАС — все служило модному изобретению. Не хватало средств на аренду помещения, оформление спектаклей, свет. Нечем было платить актерам. Театр Гардена продержался чуть дольше своих собратьев. Продержался благодаря исключительному мужеству и преданности его товарищей. Но пришел день, когда на спектакль был продан один билет. И они играли «Вишневый сад». Для единственного зрителя — Брокмена. Именно тогда он пригласил Гардена в этот кабинет.

— Фил, — сказал тогда Брокмен, — театр умирает. Я говорю не о материальной стороне. Деньги — ерунда! Я дам их столько, сколько нужно. Дело — в другом... Когда уйдешь ты, Бьюти, Ли... — это конец. Смены нет. Некому завещать ваш «Вишневый сад». Некому будет выхаживать его, лелеять, любить...

Гарден молчал. Он много раз думал об этом, и, наверное, не один он: все чаще виделась затаенная горечь в глазах друзей.

— Так вот. Я придумал, как его спасти, Фил! Я знаю, кому передать эстафету.

— Кто же эти... смельчаки? — тихо проговорил Гарден.

— Вы!.. Вы сами, великие мастера, кудесники! Я хочу, чтобы сад жил и плодоносил вечно! Сохранить его для потомков — моя цель!.. — Брокмен бегал по кабинету, оживляясь все больше и больше. — Надо скопировать вас. Нет! Сохранить молодыми! Сейчас это возможно. Мои биороботы — биробы — способны воспринимать телепатическую информацию, воспроизводить эмоции, тончайшие движения души, мимику, интонацию речи. Программа переводится в один из многочисленных блоков памяти и хранится вечно. Стоит лишь набрать соответствующий код — и бироб превратится в молодого Блейка, очаровательную Сьюзи, великого Гардена... «Вишневый сад» будет вечно цвести и давать плоды!