Страница 27 из 86
Шум голосов заполнял комнату. У камина стоял высокий, худощавый, аристократического вида человек, темноглазый, с седеющими волосами в романтическом беспорядке. Флобер с радостью представил ему Мопассана. Это был Эдмон де Гонкур[59]. Он протянул Ги для рукопожатия два пальца и, едва молодой человек сжал их, похлопал его по тыльной стороне ладони, как бы говоря: «Достаточно». Ги внимательно оглядел его бледное самодовольное лицо с небольшой бородкой, тонким носом, странно расширенными зрачками глаз и моноклем.
Альфонс Доде[60], из-за бороды напоминающий профиль козла, стоя в центре шумной группы людей, рассказывал о том, как он изображал покойного императора, на что был великим мастером:
— Тогда я вызвал адъютанта и отправил его к ней в гардеробную с запиской: «Где, когда и сколько?» Она ответила: «У меня, вечером, бесплатно». — Он сделал паузу. — Пре-вос-ход-но!
Раздались взрыв смеха и аплодисменты. В финансовом отношении Доде был самым преуспевающим из присутствующих. Гонкур прозвал его «Шейхом».
— Золя, подойдите сюда. У меня есть для вас кое-что интересное.
Это произнёс Тургенев.
— Вот как?
На лице Золя появилось сосредоточенное выражение, словно он хотел записать то, что будет сказано. Записи он делал повсюду и обо всём. Добивался приглашений на светские приёмы и становился в углу, явно набрасывая мысленно краткие заметки, что заставляло гостей оглядываться с шёпотом: «Золя берёт нас на карандаш».
— Слышали о «Вестнике Европы»?
— Должен признаться, нет.
На лице Золя появился лёгкий испуг. Здесь в его научном методе оказался пробел.
— Это петербургский журнал. Если хотите, могу добиться для вас там места литературного корреспондента.
— Господи, конечно, хочу — если будут платить.
Книги Золя наделали шума, но продавались плохо.
Ги обнаружил, что Алексис стоит рядом с ним. И спросил:
— Кто это там?
Он смотрел на стоявшего в другом конце комнаты красивого молодого человека с длинными белокурыми волосами и очень примечательным лицом, в котором было что-то и от обольстителя, и от Христа.
— Катюль Мендес[61], — ответил Алексис. — Я познакомлю вас, как только представится возможность.
— Чем он занимается?
— Пишет стихи. Катюль родом из Бордо. Женат на Жюдит Готье, дочери старика Теофиля. Редактирует журналы. Большой талант. Может подражать любому стилю — даже древним грекам. Гонкур говорит, что он сын дочери надзирателя из какой-то тюрьмы, где его отец сидел за политику.
— Думаешь, Гонкур это знает? — спросил Ги.
Алексис усмехнулся:
— Говорят, он ведёт дневник — мы все там фигурируем.
— Да, у него взгляд сплетника.
— И женский склад ума. Тебе он тоже протянул два пальца?
— А потом похлопал по руке.
— Если нанесёшь ему визит в Сарай — так он называет свой дом в Отейле, — то получишь три пальца, притом без похлопывания.
Они стали наблюдать, как Гонкур демонстрирует наигранное безразличие, снисходительно слушая Филиппа Бюрти[62], художника, выражавшего ему своё восхищение.
Табачный дым становился всё гуще. Голоса — всё громче. Алексис подвёл Катюля Мендеса туда, где стоял Ги.
— Алексис говорит, вы поэт, — сказал Мендес после того, как они были представлены друг другу.
— Да. Перепеваю всё, что читаю, — ответил Ги. Оба весело рассмеялись.
— Я открываю новый журнал, — сказал Мендес. — «Репюблик де летр». Только что нашёл соиздателя — замечательный человек. Пока что он публиковал только работы об акушерстве! Журнал будет парнасским. Может, пришлёте мне что-нибудь для него?
Польщённый Ги заколебался.
— Я это всерьёз, — сказал Мендес.
— Хорошо, — ответил Ги. — Только публикуйте это под псевдонимом, иначе Флобер выйдет из себя!
— Отлично. Новые имена — вот что нам нужно. Новые имена!
В одной стороне комнаты послышался нестройный хор голосов. Разговор шёл о политике. Тэна[63], историка, было еле слышно.
— Франция...
— А что скажете об атаке кирасиров под Рейсхоффеном? Чистейший героизм.
— Рес-пуб-лика!
— Францию невозможно проучить. — Застенчивое лицо Тэна раскраснелось. — Седан, разгром, капитуляция Базена — это всё победы! Чему бы Франция ни подвергалась, она не только выносит из этого урок — она превращает это в триумф!
Раздался громкий взрыв негодования.
— Золотой век человечества начался в тысяча семьсот восьмидесятом году и окончился в тысяча восемьсот семидесятом!
— Доде, — послышался голос Тургенева. — Вы серьёзно насчёт этого обеденного клуба «Освистанных»?
— Вполне, — откликнулся Доде. — В кафе «Риш». Но он только для тех, чьи пьесы освистывались до полного прекращения спектакля — чему подверглись Гонкур, Золя, Флобер и я.
— Клянусь, со мной произошло то же самое.
— Где?
— В Киеве. Там ставили мою трагедию в шести актах. Зрители даже забрасывали сцену репой.
Дым густел. Голоса становились громче. Послышался бой часов. Флобер ожесточённо спорил с Золя.
— Репутации — чушь. Научный метод — тем более. Натурализм и подавно! — гремел он.
— Флобер, но как писатель ты должен...
— Оставь свои титулы! Я буржуа, который, живя в провинции, занимается литературой. И ничего не прошу у людей — ни внимания, ни почёта, ни даже уважения. Они обходятся без меня. И пусть не суются ко мне — вот и всё, чего я от них хочу!
— Но это значит закрывать глаза на социальные условия, — повысил голос Золя.
— Социальные условия — чушь! Плевать на них! — Флобер замахал руками. — Они не имеют никакого отношения к искусству, к литературе!
— У тебя ничего не выйдет. Нельзя отвергать натурализм.
— И что это за слово — «натурализм»? Ярлыки, ярлыки! Оно такое же идиотское, как «реализм» Шанфлёри[64], но то по крайней мере появилось раньше!
— Флобер, но ты ведь сам начал этот процесс. Ты уничтожил последних романтиков. «Госпожа Бовари» — шедевр натурализма, и я отдаю ему должное.
— Ерунда! — выкрикнул Флобер. Ги не сводил глаз с его раскрасневшегося лица. — Ерунда!
Казалось, у Флобера могут лопнуть кровеносные сосуды. Его викинговские усы тряслись. Своим рёвом он перекрывал шум голосов.
— Это всё чушь, дорогой мой!
Склад бланков во внутреннем дворе министерства был ещё темнее, чем другие помещения службы снабжения флота. Глядя в окно, он видел столь крохотный клочок неба, что ласточка пролетала его за секунду. Месье Понс, начальник склада, сидел за ширмой. Он носил две пары очков, одни на лбу, другие на носу, и молниеносно менял их местами, пытаясь углядеть бездельников. Однако его старания сводило на нет громкое шмыганье носом, напоминавшее всем о его присутствии.
Сидя за своим столом, Ги подсчитывал, когда наступит новый период свободы. Двухнедельный отпуск молодой человек провёл в Этрета — и не заметил, как эти дни пролетели. От нетерпения он совершил ошибку — отправился отдыхать в июне. Ги вздохнул. Одиннадцать нескончаемых месяцев ждёшь этих двух недель, а они пролетают так быстро, словно ты совсем не покидал министерства и всё ещё ждёшь отпуска — который окончился десять дней назад! Да, небо по-прежнему голубело, большая часть лета была ещё впереди; однако в то утро его воображению представились первые признаки зимы — листопад в Тюильри, зажжённые в три часа дня лампы, дождь, хлещущий по окнам. Ги содрогнулся. Жить бы в стране, где вечно греет солнце.
Оглянувшись, он посмотрел на календарь. Ближайший праздник, Четырнадцатое июля[65], приходится на понедельник, так что можно съездить в Этрета. А Новый год — на субботу, так что у него окажется три свободных дня, а не четыре, как в прошлом году.
59
Гонкур Эдмон де (1822—1896) — французский писатель, происходил из среды провинциального дворянства. Вместе с братом Жюлем и после его смерти вёл «Дневник», который писал до 1895 г. При жизни он печатался отрывками и лишь в 1956 г. был опубликован полностью. В нём отражена подчас чисто субъективно литературная жизнь эпохи, эстетические взгляды братьев и их современников. По завещанию Эдмона Гонкура его состояние перешло в фонд ежегодной литературной премии, которую присуждают десять видных литераторов — Академия Гонкуров.
60
Доде Альфонс (1840—1897) — французский писатель. Сын разорившегося фабриканта. В 15 лет стал учителем, вскоре переселился из Нима в Париж, начал печататься в журналах. Он отвергал натуралистические принципы, отстаивал право на фантазию. Восхищался прозой Тургенева.
61
Катюль Мендес (1841 —1909) — французский писатель. Родился в Бордо. В 1860 г. основал в Париже журнал «Revu Fantaisiste», чем способствовал объединению группы поэтов «Парнас». Её истории Мендес позднее посвятил цикл лекций-бесед «Легенда современного Парнаса». После распада парнасской группы писал новеллы и романы, изображавшие главным образом патологические явления психики, мистические романы.
62
Бюрти Филипп (1830—1890) — французский художник и художественный критик.
63
Тэн Ипполит Адольф (1828—1893) — французский философ, эстетик, писатель. Учился в Ecoie Normal в Париже. В 1864 г. профессор эстетики в «Школе изящных искусств», в 1878 г. избран во Французскую Академию. Незаурядная эрудиция, утончённый вкус, сильная логика позволили ему существенно содействовать модернизации философской, эстетической, социологической и литературоведческой мысли. Тэн явился родоначальником эстетической теории натурализма как литературно-художественного направления и основателем культурно-исторической школы. Ядро тэновской методологии — известная триада: «раса», «среда» и «момент».
64
...реализм Шанфлёри... — Шанфлёри (псевдоним), наст, имя Жюль Франсуа Феликс Юссон (1821—1889) —французский писатель. Сын мелкого чиновника. В 50-е годы вокруг Шанфлёри складывается кружок писателей, творчество которых их литературные противники называли «реализмом». Шанфлёри принял термин как название собственной эстетической теории. В статьях сборника «Реализм» он сформулировал принцип реалистического, т.е. «искреннего, наивного и независимого», искусства.
65
14 июля — национальный праздник Франции. Этот день в 1789 г. — день взятия Бастилии — положил начало Великой французской революции.