Страница 14 из 86
Ги дошёл до кафе Тортони, самого знаменитого на Бульваре. Терраса заполнялась людьми. Он подумал: «Почему бы нет?» — и сел за один из круглых столиков.
— Гарсон, кружку пива.
— Несу, месье.
Молодой человек наблюдал за жрицами любви на тротуаре. Другие женщины переходили улицу, грациозно обходя кучи конского навоза. У тротуара остановилась маленькая лакированная коляска, при свете фонаря он увидел в ней пожилого, скучающего вида мужчину в вечернем костюме и кокотку в блестящем платье, с драгоценными браслетами на руках. Сидели они неподвижно, прямо, женщина что-то говорила. Потом коляска поехала дальше.
Ги начинал понимать, что светские мужчины заводят этих женщин, словно породистых лошадей или собак. Не по любви, не ради страсти или вызова общественной морали. Они создавали себе репутацию, выставляя кокоток напоказ. Богатство и элегантность требовалось демонстрировать. Человек мог считаться светским, если содержал женщину, перед которой двери высшего общества закрыты, та вела изысканный дом, где он и его друзья по клубу могли забывать о приличиях, тратила громадные деньги на одежду, драгоценности, экипажи, азартные игры и при случае походя доводила отчаянных молодых людей до разорения.
Внезапно на проезжей части поднялась суматоха, кабриолеты с омнибусами подтянулись к тротуарам, — это проскакал, лязгая подковами, эскорт императорских гвардейцев. Пиво было холодным, с резким вкусом; сидя за столиком, Ги чувствовал себя кутилой. Он обратил внимание, что большинство людей за другими столиками пьют абсент; поговаривали, что этот напиток довёл половину парижских художников до озверения, а других до сумасшествия. Ги слышал анекдот, правда, студенты факультета утверждали, что это истинное происшествие. Некий профессор, известный атеист, бормотал на смертном одре: «Аб... аб...» Родные сочли, что он вернулся в лоно религии и просит к себе аббата, срочно послали за священником, и тот явился к последнему слову умирающего: «Аб-сента!»
Между столиками носился оборванный мальчишка с ящиком, где лежали сапожные щётки и крем.
— Почистить обувь, месье? Почистить?
— Ба, да это Мопассан. — Ги поднял глаза и увидел Люрана де Рошгюда, однокурсника, с которым подружился. — Вижу, ты не теряешь зря времени.
— Присаживайся, — сказал Ги. — Гарсон, два пива!
— Совсем-таки парижанин, — сказал Рошгюд.
Этот невысокий светловолосый красивый парень был сыном банкира, отец определил его на факультет в надежде привить ему хоть какие-то представления о законах до того, как он войдёт в семейное дело. Однако Ги видел, что учёба мало занимает Рошгюда, а поскольку этот молодой человек не испытывал недостатка в деньгах, то предавался главным образом развлечениям. Он был компанейским и нравился Ги.
— Слушай, это чёрт знает что, — заговорил оживлённо, по своему обыкновению, Рошгюд. — Я только что видел Жана Делони. Он, знаешь ли, увивается за Корой Перл. Кора ему совсем не по карману. Это безумие — она сущий вампир.
Ги понял, что у Рошгюда широкие знакомства среди кокоток и женщин лёгкого поведения. Он знал, что англичанка Кора Перл, самая видная среди них, возвела науку любви на небывалый уровень. Её шик, роскошь, в которой она жила, остроумие и неотразимая привлекательность для богатых мужчин стали притчей во языцех. Благодаря своей красоте, она сменила нищенский дом с пятнадцатью братьями и сёстрами в Плимуте на невообразимую пышность в Париже. Её апартаменты на улице де Шело, 65, со столовой в стиле мадам Помпадур[29] представляли собой последнее слово изысканности. Как любовница принца Жерома Наполеона[30], она обедала в Пале-Рояль, тратила громадные деньги и имела массу поклонников на стороне. Поговаривали, что Кора получила от одного юного наследника восемь миллионов франков — и указала ему на дверь, когда он дал ей последние десять тысяч. Выманив у поклонников все деньги, она обычно говорила: «Нам больше нельзя видеться. Это становится слишком опасно. У принца возникли подозрения».
Рошгюд подался вперёд.
— Знаешь, что произошло? Друзья Делони собрались с духом, отправились к его отцу в старый семейный замок и сказали, что он задолжал Перл тридцать тысяч франков. Она угрожает ему. Старик — ужасный скряга — тоже собрался с духом и выписал чек. Вручил он его с таким вздохом, что, наверное, слышно было по всему департаменту, и сказал: «Надеюсь, по крайней мере, люди знают, что он имел дело с этой женщиной!»
Оба рассмеялись.
— Гарсон, два пива.
За столик на краю террасы неподалёку от них села женщина. На ней была чёрная шляпа с завитым пером, лицо благодаря косметике выглядело мертвенно бледным. Рошгюд вскоре сказал Ги:
— Её турнут отсюда. Это кокотка, не имеющая репутации. Тортони таких у себя не терпит.
Мужчины уже поглядывали на неё. Она достала платок, приложила к губам и убрала снова.
— Похоже, она больна, — сказал Ги. — Взгляни на неё.
— Ха! — презрительно хохотнул Рошгюд. — Дружище, ты ещё не знаешь этой уловки?
— Но ведь у неё вправду больной вид?
— Послушай, в театре «Жимназ» недавно вновь давали «Даму с камелиями» — и весь Париж обливался слезами. Она надеется — кто-то из мужчин обратит внимание на платок и спросит: «Что случилось?» — а она ответит трагическим тоном: «Ничего, просто лёгкое кровохарканье. Давайте поговорим о чём-нибудь другом». И таким образом наверняка заполучит добычу!
— Серьёзно? — Ги поглядел на женщину и с усмешкой откинулся на спинку стула.
Рошгюд взмахом руки поприветствовал проходившего мимо рослого молодого человека, потом стал называть кое-кого из сидевших на веранде.
— Вон тот — Мустафа-паша, брат египетского хедива. Видишь, какие крупные у него запонки? Это бриллианты.
— Бог мой!
Они продолжали разговор, заказали ещё пива. Сидящий неподалёку от них посетитель щёлкнул пальцами:
— Хозяин!
Лысый человек с завитыми усами подошёл и поклонился.
— Это Тортони, — объяснил Рошгюд и подтолкнул Ги. — Смотри, что будет.
— Одолжите мне десять луидоров, — сказал посетитель.
Тортони с поклоном отошёл, пошептался с женой, сидевшей у кассы, и вернулся с деньгами. Посетитель с небрежнейшим видом бросил сто франков, оставил два су на чай и, сунув в карман оставшиеся девяносто девять франков сорок сантимов, удалился с видом человека, позволившего себе неслыханную щедрость.
— Замечательно!
Молодые люди пришли в восторг. Рошгюд, казалось, вдохновился этим поступком.
— Пошли пообедаем в кафе «Англе». Гарсон, счёт.
— «Англе»? Дружище, мне это не по карману, — сказал Ги.
Вот уже десять лет это кафе являлось неофициальным центром Второй империи[31], легендарным местом расточительности, кулинарных шедевров, любовных приключений и политических интриг. В его большом зале каждый европейский король занимался флиртом и напивался, хотя бы слегка. Процветали даже окрестности кафе: напротив стоял дом, где лорд Хертфорд за миллион золотых франков провёл единственную ночь с графиней де Кастильон. Каждый вечер к этому заведению с застеклённой дверью из красного дерева подъезжали экипажи, и женщины, скрывающие вуалью лица из страха быть узнанными, торопливо поднимались на свидания в отдельные кабинеты. Метрдотель Эрнест, носивший прозвище Барон Юпитер, принимал их сдержанно, бесстрастно, словно принц королевской крови.
— Ерунда, — сказал Рошгюд. — Деньги нам не понадобятся. Я уже много месяцев пользуюсь кредитом у Эрнеста. Он знает, что мой отец расплатится. Пошли.
Можешь вернуть мне долг со временем, если для тебя это важно.
Он внезапно умолк.
— Но ведь нужно взять девочек.
— Я знаю парочку, — сказал Ги.
— Брось ты! Всего десять дней в Париже и уже завёл девочек. Они что...
29
Мадам Помпадур — маркиза де Помпадур (Жанна-Антуанетта Пуассон) (1821 —1764) — фаворитка Людовика XV, по её распоряжению тратились колоссальные суммы на строительство дворцов.
30
Жером Наполеон — младший брат Наполеона I, король Вестфалии.
31
Вторая империя — период в истории Франции, время правления Наполеона III (2 дек. 1852—4 сент. 1870).