Страница 6 из 24
Мегрэ до сих пор так и не ужинал, и ему не удалось посмотреть любимую телевизионную передачу. А Планшон, казалось, даже и не собирался уходить. Ему, похоже, пришлась по душе атмосфера в этой теплой квартире. Не получится ли с ним, как с той потерявшейся собакой: каждый, проходя мимо, гладит ее, а затем не может от нее отвязаться?
— Извините меня… — прошептал Планшон, вытирая слезы платком. — Должно быть, я кажусь вам смешным… Но я впервые делюсь своим горем с кем-то…
У Мегрэ было желание ответить ему:
— А почему вы выбрали именно меня?
Потому что о комиссаре много писали газеты, и репортеры создали ему репутацию человечного полицейского, способного все понять.
— Сколько времени прошло с тех пор, — спросил Мегрэ, — как вы написали первое письмо?
— Больше двух месяцев… Я написал его в маленьком кафе, что на площади Тертр…
Тогда пресса часто упоминала имя Мегрэ в связи с преступлением, которое совершил один восемнадцатилетний юнец.
— Вы написали десяток писем, все их потом порвав? И это приблизительно за неделю…
— Да… Случалось, я писал по два-три письма за один вечер, а потом на следующий день утром я их рвал…
— Затем шесть или семь недель подряд по субботам вы приходили на набережную Орфевр…
По тому, как он являлся в полицейское управление, ожидал в застекленной клетке приемной и исчезал, так и не дождавшись, когда его пригласят в кабинет, он стал такой же легендарной личностью, как и старая хозяйка галантерейной лавки с ее вязаньем. Кто из двоих — Жанвье или Люка — окрестил Планшона «субботним клиентом»?
И все же за это время Планшон не привел свою угрозу в исполнение. Всякий раз он возвращался в дом на улице Толозе, укладывался на раскладушке на ночь, чтобы встать утром первым и, как ни в чем не бывало, отправиться на работу.
Посетитель был более проницательным, чем он казался поначалу комиссару.
— Догадываюсь, — негромко произнес он вдруг, — о чем вы только что подумали…
— О чем же я подумал?
— Что я смирился с такой ситуацией, которая существует вот уже два года… И что два месяца назад я принял решение убить жену или обоих сразу…
— Ну и что из этого?
— А то, что я еще этого не сделал… Признайтесь, что эта мысль пришла вам в голову!.. И вы решили, что у меня просто не хватает смелости…
Мегрэ покачал головой.
— Смелость в таком деле не требуется… На убийство может пойти любой дурак…
— А если нет другого выхода?.. Поставьте себя на мое место… У меня были небольшая малярная мастерская, жена, ребенок… И вот я всего лишился… У меня отобрали не только жену и дочь, но и средства к существованию… О своем отъезде они и не заикаются… Считают, что это я лишний и поэтому должен уйти из дома… Именно это я и пытаюсь вам объяснить!.. Даже отношения с клиентами изменились… Раньше Пру был всего лишь одним из моих рабочих, правда, должен признаться, что в уме и трудолюбии ему нельзя отказать… С клиентами, особенно с клиентками, у него язык подвешен лучше, чем у меня… Я и не заметил, как он стал корчить из себя хозяина, и когда заказчики звонят по делам, то почти всегда желают говорить с ним… Исчезни я завтра, никто этого и не заметит… Может быть, лишь дочь вспомнит обо мне?.. И то я не уверен… Пру по характеру веселее меня… Он рассказывает Изабелле всякие истории, поет песни, носит ее на плечах…
— Как обращается к нему ваша дочь?
— Как и жена, она называет его Роже и совсем не удивляется, что они спят в одной комнате… Днем раскладушку убирают в стенной шкаф, и мое присутствие в доме таким образом остается незамеченным… Однако пора заканчивать… Я и так отнял у вас много времени… Нужно попросить прощения у вашей жены: она на меня, должно быть, очень сердита…
На этот раз уже Мегрэ не хотел прекращать беседу, пытаясь понять все до конца.
— Послушайте, господин Планшон…
— Да, я вас слушаю.
— Вот уже два месяца вы пытались встретиться со мной, чтобы по сути дела заявить: «Я собираюсь убить жену и ее любовника». Разве не так?
— Да.
— Целых два месяца вы постоянно об этом думаете…
— Да… Мне не остается ничего другого, как…
— Минутку!.. Полагаю, вы не ждали, чтобы я ответил вам: «Делайте то, что вы задумали!»
— Вы просто не имеете права сказать такое.
— Но вы, должно быть, считаете, что я разделяю вашу точку зрения?
Глаза собеседника сверкнули, и по его виду комиссар понял, что он был недалек от истины.
— Одно из двух… Извините меня за резкость… Или у вас не было твердого намерения убить жену и ее любовника, а всего лишь смутное желание, особенно после того, как вы напивались…
Планшон печально покачал головой.
— Дайте мне договорить… Или же, полагаю, вы еще не решили окончательно совершить задуманное и хотите, чтобы вас от этого отговорили…
Посетитель снова сослался на тот же аргумент:
— Ничего другого мне не остается…
— Вы ждете, чтобы я подсказал вам какое-нибудь решение?
— Его не существует.
— Ладно! Допустим, мои предположения неверны… Но у меня есть и другая гипотеза… Вы подготовили реальный план убийства жены и ее любовника… Даже заранее выбрали место, куда можно было бы спрятать трупы…
— Верно. Я продумал все до мельчайших деталей… — Тем не менее, вы пришли ко мне, а ведь моя задача — ловить преступников…
— Я знаю…
— Что вы знаете?
— Что я поступил вопреки всякой логике…
По упрямому выражению, появившемуся на лице, можно было понять, что сила воли у него есть. Начинал он свою жизнь без денег, без образования и профессии. Насколько Мегрэ мог судить, у Планшона был довольно средний интеллект. Оставшись после смерти матери совсем один в Париже, он тем не менее сумел за несколько лет путем упорных усилий стать хозяином небольшого, но процветающего предприятия.
Разве можно было утверждать, что у этого человека плохо работала голова? Даже если он и запил?
— Вы только что сказали, что, если бы верили в Бога, то пошли бы исповедоваться в церковь…
— Да, верно…
— Как вы думаете, что вам бы сказал священник?
— Даже не знаю… Наверное, он попытался бы меня отговорить…
— А как должен поступить я?
— Вы тоже…
— Значит, вы хотите, чтобы вас задержала полиция и помешала таким образом вам совершить глупость…
Планшон, казалось, растерялся. Еще минуту назад он смотрел на Мегрэ с доверием и надеждой. И вдруг обнаружилось, что они, оказывается, говорили на разных языках и что вся их беседа ни к чему не привела.
Посетитель покачал головой, и в его глазах появилось что-то похожее на упрек или разочарование. Он еле слышно проговорил:
— Нет, мне хотелось совсем не этого… - Похоже, он собирался взять шляпу и уйти, сожалея о своем бесполезном визите.
— Одну минуту, Планшон… Попытайтесь отвлечься от своих мыслей и выслушайте меня…
— Хорошо, господин Мегрэ…
— Принесла бы вам облегчение исповедь священнику? - Тем же тихим голосом Планшон ответил:
— Даже не знаю…
Мысли его витали где-то в облаках. Постепенно замыкаясь в себе, Планшон, казалось, едва слушал комиссара, подобно тому, как по вечерам, расположившись у стойки одного из бистро, он смутно различал какие-то человеческие голоса вокруг себя.
— И даже после исповеди вы пошли бы на убийство?
— Думаю, да… Мне пора уходить…
А Мегрэ, словно недовольный тем, что разочаровал посетителя, упорно пытался докопаться до истины, которую, как он считал, Планшон от него скрывал.
— Вы хотите, чтобы вам помешали совершить то, что вы задумали…
— Нет…
И Планшон добавил, слегка улыбнувшись:
— Если только меня посадят в тюрьму, но это невозможно… Пока за мной не будет никакой вины, меня не арестуют…
— Выходит, вы пришли сюда, чтобы вам в некотором роде отпустили ваши грехи… Вам очень хотелось, чтобы я вас понял и не считал чудовищем, а также согласился с тем, что ваш план является единственным решением, которое у вас остается…
Планшон повторил: