Страница 50 из 73
В девять часов утра танцы ещё продолжались, а в последнем галопе мы прошлись по улице под первыми лучами солнца.
В Тюильри не смогли собрать такое множество знаменитостей, красавиц и остроумных людей. Вот мой ответ, ваше высочество: править следовало бы больше по праву таланта, а не по праву рождения; сотворённое самим человеком должно бы цениться дороже унаследованного богатства. Если бы мою концепцию подобного образа правления приняли, то она открыла бы новую эру в человеческой истории.
— И при таком образе правления, как я догадываюсь, вы хотели бы стать королём? — не без ехидства спросил Вьель-Кастель.
— Нет, — ответил Дюма, — я желаю большего.
— Тогда императором?
— Ещё выше.
— Диктатором, Папой Римским? — допытывался Вьель-Кастель.
— Нет, я просто хотел бы войти в легенду.
— В легенду?
— Да. Разве есть на свете что-либо более великое? Когда История умирает, выживает легенда. Разве забыты имена завоевателей и королей, о которых остались легенды? Видите ли, если все мои книги сожгут, как сожгли Александрийскую библиотеку, а я всё-таки сумею стать легендарным, то ничто никогда не сотрёт меня из памяти людской.
— Браво! — воскликнула принцесса Матильда.
Глава XXVI
КРОПИЛЬНИЦА, ПОЛНАЯ ДЕНЕГ
Когда после отъезда Иды Дюма смог забрать сына к себе, то тщедушный мальчик быстро превратился в статного и красивого белокурого юношу. Годы работы в саду укрепили его физически, но нескончаемый конфликт с соучениками по коллежу сделал его молчаливым и замкнутым, и Александр, как в раннем детстве, продолжал сутулиться.
— Почему ты горбишься? — спросил Александра отец. — Послушай меня. У животных есть фигура, но только человек имеет осанку. Когда истинно человеческое существо идёт, его ум сознает тот факт, что с каждым шагом его нога касается нашей Земли, являющейся одним из небесных тел необъятной Вселенной. Поэтому ты должен понимать, что имя Александр Дюма, которое только мы с тобой имеем счастье носить, звучит на всей поверхности земного шара. Теперь покажи-ка, как ты будешь ходить согласно астрономическим принципам.
И Александр со слезами на глазах гордо выпрямился. Хотя Александр сильнее всего желал жить с отцом, он почёл своим долгом признаться в том, что очень отстал в учёбе и только через несколько лет сможет сдать экзамен на степень бакалавра.
— Но я полагал, что ты готовишься стать писателем, — сказал Дюма.
— Ну да, конечно.
— Тогда зачем тебе думать о дипломе? Неужели ты считаешь, что театры начнут брать твои пьесы благодаря диплому и что, имея его в кармане, тебе больше не нужно будет учиться?
— Не считаю, папа.
— Писатель учится беспрерывно. Для нас дипломов не существует, важна только работа. Иди сюда, ты сразу поймёшь, что ремесло писателя — дело нелёгкое. Я хочу сейчас же сделать тебя моим сотрудником.
Он привёл Александра в комнату, соседнюю с рабочим кабинетом. На книжных полках стояли огромные старинные фолиайты; на маленьком столике были разложены стопки бумаги, перья, чернильницы.
Дюма взял толстый том.
— Это Виллардуэн в издании Полэна Париса[110], — пояснил он, — а это — «История Константинополя» Луи Кузена[111]. Она написана полтора века тому назад, но сохраняет всю свою ценность. Садись, сын мой. Я обещал «Ревю де Пари» роман о взятии крестоносцами Константинополя. Источники, к которым следует обращаться, чтобы рассказать историю Исаака II Ангела, византийского императора, свергнутого с трона и ослеплённого его братом Алексеем, — это Виллардуэн, греческий историк Никетас, немец Гунтер и англичанин Гиббон[112]. Здесь ты найдёшь много других полезных книг о крестовых походах вообще и о Константинополе в частности. Но самое лучшее — это превосходная картина моего друга Делакруа «Вступление крестоносцев в Константинополь»; на ней изображены все герои, и внимательное её изучение избавит тебя от поездки на место. Ну, разве не захватывающий сюжет?
— Да, папа, — согласился Александр, всячески стараясь скрыть охватившую его панику.
— Ну что ж, сын мой, за работу! — воскликнул Дюма. — Мы напишем новый, ещё более прекрасный «Монте-Кристо»! За работу!
После этого Дюма вернулся в кабинет и немедленно начал писать.
Александр же спустя несколько минут раскрыл один из томов, посвящённых истории Византии, и принялся за чтение. Ему было неизвестно множество понятий; что ж, ему их объяснят другие книги, стоящие на этой полке. Подобные систематические занятия Александру совсем не нравились. Всё путалось у него в голове. Тем не менее он отчаянно твердил себе, что ему абсолютно необходимо добиться успеха, чтобы отец мог гордиться им так же, как он гордится отцом. Но путь к этому был тернист.
Через несколько часов Дюма зашёл к сыну и сказал:
— Мой слуга Франсуа, кстати, он будет прислуживать и тебе, уверяет меня, что твой гардероб в жалком состоянии. Сейчас мы поедем по магазинам. Я велел заложить тильбюри.
Проходя по кабинету, Дюма задержался перед мраморной кропильницей на бронзовой подставке — раньше она наверняка находилась в богатой церкви — и пошутил:
— Будет лучше, если мы прихватим с собой немного «святой воды», чтобы спрыснуть наши покупки.
Подойдя к кропильнице, Александр с изумлением увидел, что она наполнена серебряными и золотыми монетами, а также банкнотами, среди которых было немало тысячефранковых. Вместе с деньгами в ней лежали драгоценности: золотые цепочки, часы, брелоки.
— Ты хранишь свои деньги здесь? Открыто? — удивился он.
— А ты думаешь, что они от этого испортятся? Не волнуйся. В этом доме деньги не прокисают.
— Но если их украдут?
— От этого я хуже спать не буду. Единственное, что меня огорчает, — это часы, принесённые мне в залог: все они ходят плохо.
— Тебе следовало бы иметь доверенного человека, который вёл бы твои дела, — посоветовал Александр. — Ты сэкономил бы больше того, во что тебе обошлось бы его жалованье.
— Несомненно, — ответил Дюма. — Но люди стали бы говорить: «Дюма уже не Дюма», и это стоило бы мне дороже любой возможной кражи. Ну, хватит разговоров. Набивай карманы!
Александр никак не мог решиться запустить руку в эту кучу денег. Он робел. Он ещё не совсем забыл о своём положении внебрачного сына.
— Бери, — предложил Дюма. — Не стесняйся. Это приятное ощущение, и, кстати, у твоей руки больше прав черпать из кропильницы, чем у многих других, кто это проделывает. Запомни одно правило, касающееся кропильницы: ты можешь брать из неё сколько угодно, но лишь до тех пор, пока в ней не останется всего двести франков; в последнем случае ты должен взять только половину.
— Но, папа, мне не нужны деньги, — сказал Александр.
— Не нужны деньги? Разве такое возможно? — воскликнул Дюма.
— Ты же сказал, что купишь мне всё необходимое из одежды. У меня есть комната, прислуга, стол. Кроме всего прочего, я имею книги и рабочий кабинет. Что я буду делать с этими деньгами?
— Если ты сын Александра Дюма, это налагает на тебя определённые обязанности. Необходимо, чтобы тебя видели в дорогих ресторанах. Ты не должен отказывать себе в развлечениях. Ты обязан иметь любовниц, которые будут вызывать всеобщую зависть. Короче говоря, ты должен входить в круг тех людей, о ком пишут в газетах. И не позорить меня, оставаясь в тени.
— Да, папа, — согласился Александр, пытаясь ничем не обнаружить своего смятения. Особенно взволновало его слово «любовницы».
Александр нерешительно взял из кропильницы несколько монет, потом, поймав на себе взгляд отца, достал две банкноты по сто франков, одну тысячефранковую и сунул деньги в карман.
110
Виллардуэн Жоффруа (ок. 1150 — ок. 1213) — французский хронист, один из руководителей четвёртого крестового похода. Автор хроники «Завоевание Константинополя» (ок. 1207).
Парис Полэн (1800—1881) — французский учёный-медиевист, хранитель Королевской библиотеки Франции.
111
Кузен Луи (1627—1707) — французский эрудит, переводчик византийских и церковных историков.
112
Гиббон Эдуард (1737—1796) — английский историк, автор семитомного труда «Закат и падение Римской империи».