Страница 9 из 86
Но с организацией указанных курсов вопрос о высшем женском образовании еще не был решен окончательно. Так, Бестужевские курсы в 1886 г. были закрыты для приема и открыты вновь в 1889 г. в преобразованном виде. Страннолюбский 14 лет был членом комитета по сбору средств этим курсам и преподавателем алгебры на предшествовавших им Аларчинских курсах. Он составил курс алгебры, опубликовал ряд статей по вопросам народного образования, рецепзии на учебники — всего более ПО статей. В 1891 г. он написал воспоминания о своей ученице С. В. Ковалевской [114].
34
Умер А. Н. Страннолюбский в 1903 г. В векрологе было сказано: «А. Н. Страннолюбский был одним из образованнейших и благороднейших представителей блестящей плеяды педагогов 60-х годов... Это был человек честных, твердых и глубоких убеждений, не знавший, что значит идти на компромисс со своею совестью в каком бы то ни было деле. Его благородная осанка, сильный ум, широкое образование, редкая гуманность и изящество, которыми дышала вся его личность, завоевали ему искренне горячее расположение и глубокое уважение всех тех, с кем сталкивала его жизнь» [115, с. 89—90].
Таков был человек, у которого Ковалевская получила первые сведения по высшей математике.
Соня восхищалась Страннолюбским. О первых уроках высшей математики она рассказывала: «Когда много лет спустя... я брала первый урок дифференциального исчисления у известного преподавателя математики в Петербурге Александра Николаевича Страннолюбского, он удивился, как скоро я охватила и усвоила себе понятия о пределе и о производной, „точно я наперед их знала“. Я помню, он именно так и выразился. И дело, действительно, было в том, что в ту минуту, когда он объяснял мне эти понятия, мне вдруг живо припомнилось, что все это стояло на памятных мне листах Остроградского, и самое понятие о пределе показалось мне давно знакомым» [67, с. 43].
В одном из писем к Анюте Соня говорит: «Страннолюбский просидел у нас весь вечер. Он вовсе не озлился, когда я сказала ему, что собираюсь, кроме математики, заниматься еще физиологией, анатомией, физикой и химией; напротив, он сам согласился, что одна математика слишком мертва, и советовал не посвящать себя исключительно науке и заняться даже практической деятельностью» [105, с. 220].
Кроме математики, Соня занималась также физикой у магистра Петербургского университета Федора Ивановича Шведова. Страннолюбский одобрял в своей ученице желание получить широкое образование. И вообще он поддерживал в ней высокие общественные стремления, приобщал ее к идеям шестидесятников.
Известны два письма Страннолюбского к Софье Васильевне. Одно (без даты) относится ко времени занятий математикой с Соней [75, с. 104]. В нем Страннолюбский говорит, что не был на уроке по нездоровью, что зайдет
35
2*
к Соне в понедельник, возвращаясь с урока у Петровой, а до того времени просит ее повторять алгебру.
Из второго письма, от 2 ноября 1880 г. [107, с. 126], видно, что Софья Васильевна в это время была членом комитета по сбору средств Высшим женским курсам, где Страннолюбский был секретарем.
Владимир Онуфриевич Ковалевский
В 60-е годы прошлого столетия лучшая часть русского общества была охвачена стремлением к просвещению, желая принести пользу своему народу в его борьбе с мраком невежества и гнетом царского правительства. Горячий отклик находили идеи Чернышевского о переустройстве общества, об освобождении женщины и ее равноправии. Развивалось движение за открытие женских школ и университетов. Но пока их еще не было, и некоторая часть русских женщин стала ездить за границу, в особенности в швейцарские университеты, для получения главным образом медицинского образования.
Когда Анюта Корвин-Круковская сказала отцу, что хочзт ехать в Петербург учиться, он страшно рассердился. В то же время и Соня все более стремилась к расширению своего образования. Она мечтала о том, что откроет новую дорогу для женщин, станет ученой. Для этого надо было слушать лекции в каком-нибудь университете. Сестры стали думать о поездке за границу. К ним хотели присоединиться и другие девушки. Но было очевидно, что они встретят сильное сопротивление со стороны родных.
В то время практиковалось заключать фиктивные браки. Молодые люди, придерживавшиеся передовых взглядов на женское образование, желая оказать женщинам помощь, вступали с ними в брак, который освобождал девушек от родительской опеки. Но затем новобрачный предоставлял девушке полную свободу, и она ехала за границу одна или вместе с ним. Часто такие фиктивные браки переходили в фактические.
Л. Ф. Пантелеев в своей книге [123] рассказывает о человеке, который хотел помочь Соне уехать за границу. Это был сын священника Иван Рождественский1, типич-
1 И. Рождественский был участником студенческого движения 1861 г., за что сидел в крепости и выслан из столицы. Впоследствии он основал школу в деревне, но был изгнан из нее отцом, который отнюдь не сочувствовал идеям своего сына,
36
ный демократ-нигилист, готовый на товарищескую услугу. Он смело пришел к генералу Корвин-Круковскому просить руки его дочери. На вопрос о его социальном положении, он ответил: «Занимаюсь свободной педагогией». Генерал поблагодарил жениха за честь, которую он делал своим предложением, категорически заявив, что его дочь слишком молода и ей еще рано выходить замуж [64, с. 492].
Анюта и ее подруга Анна Михайловна (Жанна) Ев- реинова стали деятельно искать подходящих лиц в качестве фиктивных мужей, которых в переписке называли «консервами». Одним из них оказался Владимир Онуф- риевич Ковалевский, занимавшийся в то время издательской деятельностью [116].
Владимир Онуфриевич родился 2(14) августа 1842 г. в семье мелкопоместного дворянина Витебской губернии, коллежского регистратора Онуфрия Иосифовича Ковалевского и его жены Полины Петровны. Их поместье Шу- стянка было недалеко от Палибина. Владимир Онуфриевич учился сначала в пансионе Мегина в Петербурге, а с двенадцати лет — в аристократическом училище правоведения.
После смерти матери материальные обстоятельства в семье отца оказались особенно стесненными, и Владимир Онуфриевич проявил инициативу, обратившись в училище с просьбой перевести его на казенное содержание, что и было сделано. Он получил хорошую подготовку по иностранным языкам и в старших классах подрабатывал переводами книг.
В последний год пребывания в училище Ковалевский посещал кружки революционных студентов. П. Д. Боборыкин писал, что «он поражал, сравнительно со студентами, своей любознательностью, легкостью усвоения всех наук, изумительной памятью, бойкостью диалектики (при детском голосе) и необычайной склонностью участвовать во всяком движении. Он и тогда уже начал какое-то издательское дело, переводя целые учебники» [94, с. 230].
Поступив в 1861 г. на службу в Сенат по департаменту герольдии, Ковалевский вскоре подал прошение об увольнении на четыре месяца в отпуск за границу для лечения. Он побывал в Гейдельберге, Тюбингене, Париже и Ницце, где встречался со своими знакомыми по студенческим кружкам. На службу он не вернулся, а в конце года поселился в Лондоне, где познакомился с Герце¬
37
ном и стал давать уроки его дочери Ольге. Ковалевский сблизился с Герценом и в Лондоне часто встречался с русскими эмигрантами. За ним следили агенты царской жандармерии.
В 1863 г. Владимир Онуфриевич под влиянием знакомых эмигрантов решил поехать в Польшу с намерением принять участие в польском движении, которое вскоре было разгромлено.
По возвращении в Петербург Ковалевский развивает бурную деятельность по переводу научных трудов, учебников и научно-популярных книг по различным отраслям естествознания. Вместе с тем он выпустил в 1866 г. роман Герцена «Кто виноват?» без имени автора. Второе издание также вышло, но весь тираж был сожжен по распоряжению царской цензуры. Ковалевский потерпел большой убыток.