Страница 4 из 13
Солнце не на шутку припекало.
Девушки несли пальто на сгибе локтя. Дети просили фруктовый лёд. Вьющиеся по стенам цветочные лианы оживали на глазах и, обильно подпитанные заработавшей в полную силу гидропоникой, начали источать сильный запах готовых раскрыться почек. В вышине электронные птицы, запущенные в риф пятьдесят лет назад, чирикали и свистели над террасами Верхнего яруса.
Валевский представил, что примерно так приходит весна на поверхность планеты. Чувство сопричастности к чему-то большему, - гораздо большему, чем родной мир подводных мегаполисов, - заставило вздохнуть полной грудью.
Он полюбил этот риф: сразу, безотчётно и всем сердцем.
Игра теней от света солнца не раздражала; он прощал Союзу ночную темноту, так нелюбимую подводниками, привыкшими к постоянному освещению, приглушенному по ночам, но не меркнущему. Здесь же темнота, как и на поверхности, властно наступала после потускнения местного солнца, имитировавшего закат в щели меж башен мегаполиса, и город включал витрины и зажигал фонари вдоль транспортных лент, несущих людей и грузы. Искусственные звёзды, горящие, пожалуй, ярче, чем настоящие в небе над сушей, медленно двигались по орбитам, но раз в году сходили с мест и показывали для детей величественную праздничную мистерию.
Весна приходила только в столицу Морских Колоний. Другие рифы лишены счастья наблюдать смену сезонов.
Впрочем, сестра Арта всегда была противоположного мнения:
- И как вы там живёте? - ворчала она, встречая Валевского-младшего на пороге родительского дома и покровительственно чмокая взрослого учёного дылду в подставленный лоб:
- У вас опять наступила зима? И вы согласны два месяца носить свитера, а два месяца - ещё и пальто? И терпеть холод и сквозняки от вентиляторов? Нет, правительство обслуживает невероятные прихоти! Лучше бы тщательнее проверяли внешние стены, ведь это всеобщая безопасность.
Но Арт был другого мнения.
Улыбаясь, он бурчал Лене что-нибудь примирительное, пожимал её мягкие предплечья и, по привычке детства, шёл прямо на кухню: в святая святых родного гнезда. Там ждали пышки с начинкой, или слоёный обеденный пирог, или новый кулинарный эксперимент Лены, - сестра отлично готовила. Там будущему аналитику, студенту Академии Союза, выпадал случай отпускать на свободу смирно сидящего до поры до времени у него внутри и довольствующегося студенческими обедами Парня-Большое-Пузо, обожавшего домашнюю стряпню.
"Как поживает семья?" - тепло подумал Валевский и спохватился, что уже две недели не посылал весточку Лене. Он работал по десять часов с понедельника по пятницу и по шесть часов в выходные, работа доставляла удовольствие а, кроме того, общественные обязанности, тянувшиеся со студенческих лет, не успевшие отмереть и отвалиться, подобно рудиментарным хвостам, отнимали всё редкое свободное время. При таком ритме жизни быстро проносились недели и даже месяцы.
Из открывшихся настежь дверей кафе на улицу вырвалась песня.
Песня вторила мыслям: "Стайкой быстрых рыбок балу проносятся дни..."
Арт набрал номер сестры. Затем нужно отправить электронку племяннику, cобиравшемуся провести студенческие каникулы на "Касатке" - плавучей базе.
Этой ночью, напоённой нежными запахами пробуждающихся цветочных лоз и романтическим светом лиловых фонарей, закончился долгий двухсотлетний мир Морских Колоний.
В море
Головная боль понемногу успокаивалась. Разжался железный обруч, сковавший виски, медленно возвращалось зрение. Теперь он мог видеть слепяще-яркую от солнечных бликов поверхность моря за бортом о-катера, в котором оказался не иначе, как чудом. Он помнил адский грохот взрыва на причале, кипение воды, помнил внезапную слепоту, вызвавшую у него панический ужас, и содрогнулся, и застонал.
Его вытошнило в волну.
Справившись со спазмами в желудке, Йон почувствовал, что не один. С трудом повернул тяжёлую, словно свинцом налитую голову, и увидел на дне лодки женщину с двумя детьми. Они спали, привалившись друг к другу. Или были без сознания. Нет, кажется, просто спали. Хотя их позы не похожи на объятия уснувших рядом близких людей.
Мужчина в форме наставника, сидящий на носу катера возле приборной доски, кивнул ему ободряюще, но не сказал ни слова. Йон окончательно пришёл в себя и тихо заскулил.
- Разбудишь пассажиров, - незнакомец показал глазами на спящих. - У них контузия покруче твоей, пусть спят, так легче справиться с болью. И ты сейчас уснёшь, а когда проснёшься, перестанет болеть голова.
Наставник держал перед собою приподнятую правую руку, ладонью вперёд, и медленно разгибал пальцы. Он закончил говорить, мизинец разогнулся последним. Йон увидел раскрытую пятерню. Писклявыми голосами пальцы по очереди пропели: "Пя-ять, четы-ыре, три-и-и...". И сгибались, склоняя головы-фаланги: укладывались спать. Йон зевнул, пошарил рукой; скамейка на корме показалась достаточно широкой и удобной, - в самый раз, чтобы опуститься на неё и вздремнуть...
"Ну вот, - подумал мужчина в камуфляжной форме со знаками наставника, - парень отключился. У меня есть время оценить обстановку. Некогда вытирать сопли и слёзы. Надо срочно решать, что делать дальше, и поскорее решать. Это не остров взорвался, это я подорвался. Всё в бездну, всё, всё летит в бездну..."
Он зафиксировал штурвал, двинулся к лежащему на корме мальчишке, по пути осторожно перешагивая через спящих пассажиров, приблизился к Йону и аккуратно обшарил его карманы. Удовлетворённо хмыкнул, когда нашёл то, что могло оказаться ценным: омега-флеш - информационный носитель подводников. Больше у спящего не оказалось ничего стоящего. На шее родовой талисман на шнурке, стандартная модель, - наставник видел такие безделицы и покруче, сделанные на заказ и из драгоценных материалов.
Какие-то мелко исписанные листочки. Цветные билетики с водяными знаками - детские кредитки в кино, кафе и на дискотеки. Всё вымоченное, спрессованное в несколько мокрых пластов.
Теперь от дискотеки, где отрывались недоросли, остались одни воспоминания.
Бывший остров Касатка распался на гигантские чёрные скорлупки со светлым ячеистым нутром: многочисленными жилыми отсеками, - и эти корки в окружении крошева и трупов плавают сейчас в сорока милях отсюда, истекая слезами стаивающего с боков льда.
На горизонте обозначилась чёрная точка.
Мужчина, быстро порывшись под приборной доской, извлёк небольшое оптическое устройство, навёл его на горизонт. Так и есть: военный бот. Отсюда судно кажется величественным. Но человек, управляющий катером, знает, что вблизи вид у корабля совсем не блестящий. Тихоокеанский военно-морской флот пополняется медленно; старые суда, слегка модернизированные и подлатанные, бороздят просторы океана, в пучинах которого, на недосягаемой глубине, процветает новая земная цивилизация - Подводные Колонии.
Подводные Колонии!
Новый мир, отпочковавшийся от матушки Суши и презревший остальное человечество.
И эти люди - его выкормыши.
Что толкнуло его подбирать этих несчастных? Хитроумная тактика привыкшего просчитывать все возможные, и даже невозможные, ходы вперёд? Или, всё-таки, ничто человеческое не чуждо и ему?
Они смотрели на него с надеждой и верой...
Или это были взгляды избалованных, изнеженных пасынков моря, привыкших всюду встречать немедленную помощь?
Женщина и младшие дети, судя по цвету кожи, немало времени провели между водой и ветром, на рукотворном острове, взорванном час назад. А парень, очухавшийся последним, - настоящий подводник. Причём свеженький: только со дна. Молочно-белый, с крашеными кудрями, налипшими на мокрый лоб, и глазами, болезненно чувствительными к настоящему солнцу. Этот - ценный экземпляр. Видимо, на поверхности, - так люди Моря называют всё, что под небом, - тинейджер оказался впервые и совсем недавно. Да, ведь вчера сюда причалил о-транспорт из их столицы - Союза. Паренёк столичный житель? Это может быть интересно.