Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 38



ОТЕЦ ДЖОН. Говорю тебе, оставь его в покое!

Отшвыривает ветку.

ДЖОННИ. Не оставлю! Я не позволю ему лежать тут, когда вся страна ждет его!

ОТЕЦ ДЖОН. Я же говорю, что уже будил его! Это я отдал его ворам! И больше я не буду его будить, пусть зло подождет, когда он проснется сам, вот так! Не смейте трогать меня! Вы не можете! Вы не имеете права касаться меня против моей воли!

БИДДИ. Знаешь что, не подводи нас под церковное проклятие.

Джонни отступает. Мартин шевелится.

ОТЕЦ ДЖОН. Господь позаботился о нем. Это Он разбудил его. (Мартин приподнимается и опирается на локоть.) Не трогайте его и не говорите с ним, возможно, он внимает великим тайнам.

МАРТИН. Музыка. Я должен подойти поближе – прекрасная звучная музыка – она громче топанья единорогов; намного громче, хотя горы дрожали, когда они топали. Высокая радостная музыка.

ОТЕЦ ДЖОН. Тише! Он слушает музыку небес!

МАРТИН. Музыканты, где бы вы ни были, возьмите меня к себе! Я приду к вам; ведь я уже слышу вас лучше, а вы играете все радостнее и радостнее; как странно это, очень странно.

ОТЕЦ ДЖОН. Ему открывается какая-то тайна.

МАРТИН. Это райская музыка, правда, кто-то говорил мне об этом. Конечно же это райская музыка. Ах, я слышу, я понимаю. Она состоит из безостановочного звона мечей!

ДЖОННИ. Лучше музыки не может быть. У нас они зазвенят. Мы пойдем с мечами и кирками против штыков красных солдат. Хорошо, что ты восстал из мертвых, чтобы повести нас в бой! Идем же, ну, идем!

МАРТИН. Кто ты? А, помню. Куда же ты хочешь, чтобы я пошел?

ДЖОННИ. Конечно же брать казармы в Оганише. Надо продолжать то, что ты начал этой ночью.

МАРТИН. А что я начал ночью? Ах да, вспоминаю – большой дом – мы сожгли его – но я не понял видения, когда делал это. Я неправильно понял приказ. Не для этого я был послан сюда.

ПОДИН. Встань и скажи, что нам делать. Одно твое имя расчистит перед тобой дорогу. Ты освободишь Ирландию, прежде чем сено будет сметано в копны!

МАРТИН. Послушайте, я всё объясню. Я не туда повел вас. Лишь теперь видение было явлено мне до конца. Пока я лежал тут, мне все стало понятно. Мы обезумели, когда пошли жечь и громить. Что мне делать с чужой армией? Мое дело проникнуть в неведомое сердце времени. Мое дело не реформировать, а открывать.

ДЖОННИ. Если ты хочешь оставить нас теперь, то чем ты лучше предателя, взявшегося за гуж и на полпути объявившего, что он не дюж. Пойди и посмотри в глаза двум сотням мужчин, которых ты вчера повел против власти закона, и расскажи им, почему ты собираешься их бросить.

МАРТИН. Я ошибался, когда пошел против Церкви и закона. Битва, которая нам предстоит, будет в наших головах. Сейчас решительный момент, наверное, такой бывает раз в жизни, и лишь сейчас мы понимаем, что самое главное. В такие моменты выигрываются или проигрываются сражения, потому что в такие мгновения мы принадлежим воинству небесному.

ПОДИН. Неужели ты предаешь нас, как голый висельник, несмотря на все свои обещания и дармовую выпивку? Если ты привел нас сюда, чтобы обмануть нас или изменить нам, считай, что это последний день в твоей жизни!

ДЖОННИ. Проклинаю тебя от всего сердца! Будет только справедливо отправить тебя в ад к изменникам и предателям. Когда я убью тебя, то буду радоваться, идя на виселицу, как если бы я шел домой!

МАРТИН. Отец Джон, отец Джон, вы хоть слышите? И не видите? Неужели вы ослепли? Неужели оглохли?

ОТЕЦ ДЖОН. Что? Что?

МАРТИН. Вон там топчет гору тысяча белых единорогов, тысяча всадников с обнаженными мечами – слышите, как звенят мечи? О, этот звон мечей, звон скрещенных мечей!

Он медленно покидает сцену. Джонни поднимает камень и бросает ему в спину.

ОТЕЦ ДЖОН. (хватает его за руку). Остановись! Не видишь, он уже не здесь?

БИДДИ. Не трогай его, Джонни Бокач. Если он повредился в уме, это дело обычное. У тех, которых силком выводят из транса, с головой всегда не в порядке.

ПОДИН. Если он сошел с ума, то ему самому ни за что не придется расплачиваться.



БИДДИ. Он уже поплатился мозгами. Некоторые в этом состоянии поднимаются высоко и обретают неземную власть. Наверно, он пошел в какое-нибудь тайное место, чтобы получить знание о том, как лечить наш мир, или о том, где в давние времена был спрятан Плуг, Золотой Плуг.

ПОДИН. Похоже, речи у него теперь стали медовые. И глядел он так, как будто ему привиделись великие чудеса. А не пошел ли он к ирландским героям давних времен, чтобы звать их на помощь?

ОТЕЦ ДЖОН. Господь позаботится о нем и охранит его от злых духов и всех заблуждений.

ДЖОННИ. Отец, у нас тут есть свечи. Мы собирались поставить их возле него. Может быть, они прогонят зло отсюда?

ПОДИН. Зажигай свечи, а он помолится о нем, как сделал бы это в своей чистенькой церкви.

Зажигают свечи. Входит Томас.

ТОМАС. Где он? Мне надо предупредить его. Всем уже известно о ночном нападении. Его ищут солдаты и полицейские… двое уже близко… другие всюду… им стало известно, что он на этой горе… где он?

ОТЕЦ ДЖОН. Он ушел.

ТОМАС. Так бегите за ним! Скажите, чтобы он спрятался. Такое нападение, какое он учинил, карается виселицей. Скажите ему, чтобы он спрятался, а когда все стихнет, пришел ко мне… Что бы он ни натворил, я не брошу сына моего брата в беде. Как-нибудь устрою его на корабль, и пусть он плывет во Францию.

ОТЕЦ ДЖОН. Так будет лучше всего. Отправьте его в монастырь, пусть им займутся мудрые епископы. Им по силам распутать этот узел. А я не могу. Мне неведома истина.

ТОМАС. Вот и полицейские. Он увидит их и спрячется. Ничего не говорите. Слава Богу, что его тут нет.

Входят Полицейские.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Где тот парень, которого мы ищем? Люди видели, как он шел сюда вместе с вами. Вы должны отдать его в руки правосудия.

ДЖОННИ. Мы не предадим его. Уходите отсюда, не то пожалеете.

ПОДИН. Мы не боимся ни вас, ни вам подобных.

БИДДИ. Сбросим их с горы!

НЭННИ. Отдадим их воронью!

ВСЕ. Долой правосудие!

ОТЕЦ ДЖОН. Замолчите! Он возвращается. (Обращается к полицейским.) Стойте, стойте – не трогайте его. Он же не убегает, наоборот, сам идет к вам.

ПОДИН. Как же он весь светится! Я неправ, его нельзя называть предателем. Он не из нашего мира. Его место не с нами.

МАРТИН (стоит рядом с горой, на которой зажжены свечи). Et calix meus inebrians quam praeclarus est!

ОТЕЦ ДЖОН. Я должен знать, что он говорит, ведь это не его слова.

МАРТИН. Отец Джон, рай не там, куда мы привыкли его помещать. Там нет покоя, нет музыки, нет пения, но есть битва. Я видел его, я был там. Влюбленный там любит, но с еще большей страстью, всадник скачет на коне, но конь летит, как ветер, и прыгает со скалы на скалу, и везде дерутся, дерутся. В нескончаемой битве радость небес. Я думал, что битва здесь и радость тоже здесь, на земле, и все, что нужно сделать, – это вернуть прежний вольный мир наших сказаний, но нет, это не здесь; нам не дана такая радость и такая битва, пока мы не избавимся от наших чувств, от всего, что можно увидеть и потрогать, вот, как я гашу свечу. (Гасит свечу) Нашего мира не должно быть, как нет этой свечи. (Гасит другую свечу) Мы должны погасить звезды, и солнце, и луну (гасит остальные свечи), пока мы вновь не превратим все в пустоту. Прежде у меня было неправильное видение, но теперь я все понял. Где нет ничего, где нет ничего – там Бог!

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Он пойдет с нами!

ДЖОННИ. Мы не отдадим его правосудию!

ПОДИН. Беги! Не бойся погони.

Они дерутся с полицейскими; женщины помогают им; все, не прекращая драки, покидают сцену. Потом слышится выстрел. Мартин шатается и падает. С криками вбегают бродяги.

ДЖОННИ. Мы с ними расправились, больше они не придут за тобой.