Страница 3 из 4
— Что вы сделали?
— Попросил разрешения позвонить домой и переспросил Жермену. Она сказала, что речь шла о доме 28… На всякий случай я зашел еще в дома 18 и 38, но безуспешно… Поскольку я все равно ушел от тестя, то решил заглянуть к себе в больницу, проведать ребенка, который меня беспокоил…
— Который это был час?
— Не знаю… Около получаса я посидел у его постели… Затем вместе с одной из медсестер обошел палаты… Наконец меня позвали к телефону… Звонила жена…
— Вы последний видели месье Жослена. Вы не заметили, он не был взволнован?
— Нет, не был. Он проводил меня до двери и сказал, что один закончит партию. Я слышал, как он закрыл дверь на цепочку.
— Вы уверены?
— Я отчетливо слышал звук закрываемой цепочки.
Могу поклясться…
— Значит, он должен был встать, чтобы открыть дверь убийце… Скажите, мадам, когда вы с матерью вернулись, дверь не была закрыта на цепочку?
— Мы бы тогда не попали в квартиру.
Доктор курил мелкими затяжками, прикуривая одну сигарету от другой, с беспокойством поглядывая то на ковер, то на комиссара. Он был похож на человека, который безуспешно пытается разрешить какую-то проблему, а его жена казалась не менее взволнованной, чем он.
— Простите меня, но завтра придется подробнее вернуться к этим вопросам…
— Понимаю.
— Сейчас мне еще нужно поговорить с сотрудниками прокуратуры.
— Тело увезут?
— Это необходимо.
Слово «вскрытие» произнесено не было, но чувствовалось, что молодая женщина об этом думает.
— Возвращайтесь к мадам Жослен. Я тоже скоро к ней зайду, но постараюсь пробыть у нее как можно меньше.
В гостиной Мегрэ машинально пожимал руки коллегам из отдела экспертизы, которые устанавливали там свои приборы.
Озабоченный следователь спросил:
— Что вы об этом думаете, Мегрэ?
— Ничего.
— Вас не удивляет, что именно в этот вечер зятя вызвали к несуществующему больному? Они с тестем ладили?
— Не знаю.
Комиссар боялся подобных вопросов. Ведь он только начинал знакомиться с жизнью этой семьи. В комнату вошел инспектор, которого Мегрэ видел через окошко привратницкой, и с блокнотом в руке сразу же направился к Мегрэ и Сент-Юберу.
— Консьержка отвечает на все вопросы весьма уверенно, — сказал он. — Я ее допрашивал около часа.
Она женщина молодая, неглупая. Муж у нее — полицейский. Сегодня он на дежурстве.
— Что она говорит?
— Она открыла дверь доктору Фабру в девять тридцать пять вечера. Она в этом абсолютно уверена, потому что как раз собиралась спать и заводила будильник. Она всегда ложится рано, так как ее трехмесячный ребенок ночью просыпается для первого кормления. Только она уснула, как в четверть одиннадцатого раздался звонок, и она ясно расслышала голос доктора Фабра, который, проходя мимо привратницкой, назвал свое имя.
— Сколько человек входило и выходило после этого?
— Постройте… Она попыталась заснуть, как снова позвонили. На сей раз у входной двери. Вошедший назвал свое имя: Ареско. Это южноамериканская семья, которая живет на втором этаже. Почти тотчас же проснулся ребенок. Мать не смогла его убаюкать, и ей пришлось встать и подогреть ему сладкую воду. До возвращения мадам Жослен и ее дочери никто больше не входил и не выходил.
Слушавшие его чиновники смотрели друг на друга с серьезным видом.
— Иначе говоря, — произнес следователь, — доктор Фабр покинул дом последним?
— Мадам Боше — это фамилия консьержки — настаивает на своих словах. Если бы она спала, то не стала бы утверждать так категорично. Но из-за ребенка она все время была на ногах…
— Она еще не ложилась, когда дамы вернулись. Выходит, ребенок не спал в течение двух часов?
— Похоже что так. Она даже стала беспокоиться и пожалела, что пропустила доктора Фабра, с которым можно было бы посоветоваться.
Присутствующие чиновники вопросительно поглядывали на Мегрэ, а тот стоял с недовольным видом.
— Нашел гильзы? — спросил он, повернувшись к одному из специалистов из отдела судебной экспертизы.
— Две… 6,35… Можно унести тело?
Мужчины в белых халатах ждали с носилками. В ту минуту, когда Рене Жослена, закрытого простыней, уносили из квартиры, в комнату неслышно вошла дочь. Она встретилась взглядом с комиссаром.
— Почему вы здесь?
Она ответила не сразу, проводила глазами санитаров, уносивших тело отца, и только, когда дверь снова закрылась, прошептала словно в забытьи:
— Мне пришла в голову одна мысль… Постойте…
Она подошла к стоявшему в простенке между окнами старинному комоду и выдвинула верхний ящик.
— Что вы ищете?
Ее губы дрожали, и она в упор посмотрела на Мегрэ:
— Пистолет…
— В этом ящике лежал пистолет?
— Многие годы… Когда я была маленькая, ящик запирали на ключ…
— Какой системы был пистолет?
— Плоский, голубоватый, бельгийской марки…
— Браунинг 6,35?
— Кажется… Я не совсем уверена… На нем выгравировано слово «Эрсталь» и какие-то цифры…
Стоявшие в комнате снова переглянулись, поскольку описание соответствовало пистолету калибра 6,35.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Довольно давно… Несколько недель назад… Может быть, даже несколько месяцев… Кажется, как-то вечером, когда мы играли в карты… Карты лежали в том же ящике… Они и сейчас здесь… В этом доме у каждой вещи есть свое место.
— Но пистолета на месте больше нет?
— Нет.
— Выходит, тот, кто им воспользовался, знал, где его искать…
— Может быть, мой отец, чтобы обороняться…
В ее глазах был страх.
— У ваших родителей есть прислуга?
— Была служанка, но полгода назад она вышла замуж. После нее они нанимали еще двух других, но они не подошли, и мама решила взять приходящую, мадам Маню, которая работает у них с семи утра до восьми вечера.
Все это выглядело обычно, вполне естественно, не считая того, что безобидный человек, который недавно вышел на пенсию, был убит в своем кресле.
Что-то в этой драме настораживало, казалось нелогичным.
— Как чувствует себя мадам Жослен?
— Доктор Ларю заставил ее лечь в постель. Она не произнесла ни слова и смотрит немигающим взглядом, словно в беспамятстве. Она даже не заплакала. Похоже, у нее провал в памяти. Доктор просит у вас разрешения дать ей снотворное… Он считает, что ей лучше заснуть… Вы разрешите?
— Разумеется.
Разве Мегрэ узнает правду, даже если задаст несколько вопросов мадам Жослен?
— Я не возражаю, — добавил он.
Сотрудники отдела судебной экспертизы все еще работали с присущей им методичностью и хладнокровием. Заместитель прокурора попрощался и спросил:
— Вы идете, Госсар? Вы на машине?
— Нет. Я приехал на такси.
— Если хотите, я вас подвезу.
Сент-Юбер тоже собрался уходить, не преминув шепнуть Мегрэ:
— Я правильно сделал, что вызвал вас?
Мегрэ кивнул и уселся в кресло.
— Открой окно! — сказал он Лапуэнту.
В комнате было душно, и комиссара внезапно поразило, что, несмотря на летнюю жару, Жослен просидел весь вечер в комнате с закрытыми окнами.
— Позови зятя…
— Сейчас, шеф…
Доктор сразу же вошел. Он выглядел усталым.
— Скажите мне, доктор, когда вы уходили от тестя, окна в комнате были открыты или закрыты?
Он подумал, посмотрел на оба окна с опущенными шторами:
— Постойте… Не могу сказать… Попытаюсь вспомнить… Я сидел здесь… Мне кажется, я видел огни…
Да… Могу почти поклясться, что левое окно было открыто… Я отчетливо слышал шум улицы…
— Перед уходом вы не закрывали окно?
— С какой стати?
— Не знаю.
— Нет. Мне и в голову не пришло… Не забудьте, я ведь не у себя дома…
— Вы часто здесь бывали?
— Примерно раз в неделю… Вероника заходила к родителям чаще… Скажите, можно мне… Моя жена останется здесь на ночь, а я бы предпочел вернуться домой… Мы никогда не оставляем детей с няней на всю ночь… К тому же к семи утра я должен быть в больнице…