Страница 18 из 25
— Сделай одолжение, соединись с ним и скажи, что я еду.
Мегрэ подошел к открытому окну. Собиралась гроза, но, по всей видимости, разразится она только к вечеру.
— Он вас ждет.
— Поедешь со мной? Тогда мы сможем по дороге поговорить.
Действительно, по пути он рассказал Жанвье о том, что происходило в Бандоле. Они ненадолго остановились у полицейского отделения на площади Сен-Жорж, и месье Луи, как некоторые официально называли его, чтобы подразнить, тут же подсел к ним в машину.
— Хотите посмотреть последнее место, где он прятался?
— Да…
— В таком случае остановитесь на самом верху Монмартра, на площади Тертр…
Вдоль тротуаров расположились художники, а неподалеку в ожидании туристов стояли покрытые красными клетчатыми скатертями столики.
— Поверните за угол на улице Мон-Сени и остановитесь.
Чуть ниже стояли здания сравнительно новые, наверху же большинство домов выглядели обветшалыми.
Инспектор Луи провел коллег по аллее между двумя домами, и там они увидели в глубине застекленную мастерскую художника.
Луи постучал. Отозвался громкий голос:
— Войдите!
Они оказались в мастерской скульптора, и хозяин посмотрел на комиссара, прищурив глаза. Так художники обычно смотрят на модель.
— Вы комиссар Мегрэ, я не ошибся?
— Нет, не ошиблись…
— А это…
— Инспектор Жанвье.
— Уже много лет в моем ателье не было столько посетителей…
У него были седые волосы, седые усы и бородка, а щеки розовые, как у младенца.
— Месье Сорель — самый старый художник на Монмартре, — пояснил инспектор Луи. — Сколько лет, вы сказали, вы занимаете это ателье?
— Пятьдесят три года… Я видел, как сменяли друг друга художники, начиная с Пикассо, мы с ним часто вместе перекусывали в каком-нибудь бистро.
В его взгляде сквозило что-то наивное, ребяческое.
После осмотра мастерской иллюзии относительно его таланта тотчас же рассеялись.
Он лепил только детские головки, вернее, одного и того же ребенка, но разные выражения его лица, и, наверное, эти скульптуры продавались у торговца картинами на площади Тертр.
— Кажется, у вас жил Блоха?
— Два дня и две ночи. Он ушел вчера вечером, когда совсем стемнело. Он боится долго оставаться в одном месте, иначе его могут выследить.
— Почему он выбрал ваше ателье?
— Да ведь я знаю его с тех пор, когда ему еще не было и пятнадцати. Уличный мальчишка, пробавлялся как мог, чтобы выжить, не всегда ел досыта. Я встретил его однажды на площади Тертр и спросил, не хочет ли он мне позировать. Он пришел. Бюст, который я тогда с него вылепил, — одна из моих лучших работ и находится сейчас Бог весть в какой коллекции. Скопировав его гримасы и огромный рот, я смог сделать настоящего клоуна. Вылепи я с натуры профессионального циркача, едва ли сумел бы добиться большего правдоподобия. Это был славный парень. Время от времени он стучал ко мне в дверь, обычно зимой, и спрашивал, нельзя ли ему переночевать на циновке… На циновке моей собаки, у меня тогда была собака, огромный сенбернар… Но это уже другая история.
— Он рассказывал вам про своих врагов?
— Он спросил, смогу ли я его приютить на одну или две ночи… Я хотел знать, не от полиции ли он скрывается, он мне ответил, что, напротив, он в очень хороших отношениях с инспектором Луи и с комиссаром Мегрэ, и добавил, что именно из-за этого некоторые люди пытаются поймать его…
— Он вам не сказал, куда пойдет?
— Нет, но думаю, это где-то поблизости. Кажется, он не собирался уходить далеко отсюда…
— За эти два дня он ни о ком конкретно вам не рассказывал?
— Как же, рассказывал, об одном бывшем полицейском, который теперь на пенсии. Он хорошо относился к Блохе, когда тот был мальчишкой. Не знаю, как его зовут… Я вообще его не знаю… Я выбираюсь из ателье не дальше чем на сто метров — за покупками или чтобы отнести свои работы торговцу.
Казалось, он только заметил, что гости стоят.
— Извините, что я не предложил вам сесть, но у меня не хватит на всех стульев… А что касается аперитива, у меня есть только сухое красное вино, то самое, которое пил Утрилло, вам оно, наверное, покажется слишком терпким.
— За эти двое суток он от вас не выходил?
— Нет. Но он был удивлен и очень обрадовался, что у меня есть телефон. Он позвонил какой-то женщине, сообщил о себе, а я, чтобы не смущать его, вышел во двор покурить. Могу вам только сказать — он очень напуган… Он не мог усидеть на месте… Вздрагивал при малейшем шуме и, наверное, раз десять спрашивал у меня, не должен ли кто-нибудь ко мне прийти… Но кто ко мне может прийти? У меня даже нет прислуги…
Мегрэ смотрел на скульптора с большой симпатией.
Ведь в самом деле это был редчайший экземпляр, уцелевший на старом Монмартре.
— Знаете! Он ведь про вас говорил… Как будто вы должны кого-то арестовать, но он не понимает, почему вы так тянете… «Если комиссар не поторопится, у него не останется больше ни одного свидетеля, ведь они расправятся со мной…»
Пожав руку старику и выйдя из ателье, Мегрэ проворчал:
— Полицейский в отставке…
— Я уже начал отрабатывать эту версию, — сказал инспектор Луи с присущей ему невозмутимостью. — Есть основания предполагать, что это полицейский из XVIII округа или, может быть, из IX, так как Блоха далеко не уйдет… Вероятно, в молодости Блоха охотнее всего слонялся в этом квартале… Я начал просматривать списки полицейских, вышедших в отставку за последние десять лет, но пока не нашел ни одного, кто бы жил на Монмартре. Сегодня днем я продолжу работу.
Было бы, по-видимому, намного проще в квартале, где все друг друга знают, обратиться к первой попавшейся кумушке или к бакалейщику. Но это может навлечь опасность на Блоху…
— Куда вас отвезти?
— Спасибо. Не нужно. Я останусь здесь, в квартале.
У инспектора Луи были свои методы. Он напоминал охотничьего пса и явно чувствовал бы себя не на месте, доведись ему работать в бригаде. Сейчас он, вероятно, снова обойдет окрестные бары, поглощая все новые и новые порции минеральной воды и прислушиваясь к разговорам посетителей.
— Бланш Пигу на улицу Фромантен…
Мегрэ тоже начинала беспокоить судьба Блохи, но даже если бы он бросил на его поиски десяток или два полицейских, все равно толку бы не было.
— Кстати, за братьями Мори по-прежнему следят?
— Инспекторы сменяют друг друга. В отсутствие брата Джо довольно много времени провел на улице Дю-Кэр, потом уехал на грузовике и вернулся около восьми вечера без тары. Опустил железную штору и отправился домой, наверное, принять душ и переодеться. Знаете, где он ужинал?
— В «Сардине»?
— Как вы догадались?
— Потому что это означает захват власти…
— А Манюэль?
— Еще проще… Он тоже ужинал в «Сардине» вместе с Линой… Она, вероятно, впервые пришла в ресторан своего мужа. Бедный Марсиа не знал, что скоро она станет там хозяйкой.
— Надо полагать, они бросают вызов. Уверен, что служащие были возмущены, увидев ее в день похорон в обществе Мори…
— Манюэлю наплевать, что думают служащие. Если они уволятся, он наймет своих людей… Вероятно, это входит в его планы… Бьюсь об заклад, что он ночует на улице Баллю…
— Ваша правда… И насколько мне известно, до сих пор еще там…
— И все же здесь что-то не так, — вполголоса произнес Мегрэ.
— Блоха?
— Увы, Блоха ничем не может нам помочь. Нам его не найти. Нет! Тут есть какая-то неувязка, но сколько я не бьюсь, чтобы понять, где именно, у меня только начинает болеть голова…
— Я поднимусь с вами?
— Лучше, наверное, не стоит… У этой девушки, несмотря на ее ремесло, есть известная деликатность. Ко мне она уже привыкла, но если мы явимся вдвоем…
На сей раз юная подруга Блохи уже встала и завтракала, сидя у окна.
— Кофе? Я уже сварила…
— Охотно…
Она казалась озабоченной.
— Есть какие-нибудь новости, комиссар?
— Я знаю, где Блоха провел две последние ночи, но вчера он снова исчез…