Страница 194 из 207
К исходу дня войска армии прорвали южнее Дорогобужа все три позиции и на фронте Ямщина — Артюшино перехватили Ельнинский большак и ринулись на перехват последней рокады Дорогобуж — Глинка.
Теперь впереди был Днепр. Не дать врагу закрепиться на Днепре, вот в чем заключалась задача. Об этом и составлял Хватов обращение к бойцам.
Яков Иванович в принципе с ним согласился.
Вошла Валентинова, промокшая и усталая.
— Ирина Сергеевна, — бросился к ней Хватов, снял с нее тяжелый от воды плащ и накинул ей на плечи свой.
— Товарищ генерал, — она еле-еле дотянула руку до пилотки, — куда теперь подавать снаряды?
— В первую очередь поезжайте к себе, переоденьтесь и до четырех ноль-ноль отдыхайте. А куда подавать снаряды, вам скажет полковник Куликов.
Ирина Сергеевна послушно промолвила:
— Слушаюсь. Спасибо. — И вышла, сопровождаемая Фомой Сергеевичем. В тамбуре остановилась: — А в чем же вы останетесь?
— У меня здесь плащ-палатка.
— Плащ-палатка? Нет, нет, дайте ее мне. — Она сняла плащ и передала Хватову.
Фома Сергеевич подчинился ее просьбе. Накрывая ее плащ-палаткой, прошептал:
— Берегите себя, Ирина Сергеевна. Как приедете, сразу же ложитесь. Хотя бы на часок.
Валентинова уже скрылась во тьме дождливой ночи, а Фома Сергеевич все еще стоял и старался услышать ее торопливые шаги. Оклик Железнова вернул его в помещение НП.
— Кричи «ура». Моисеевский, — стучал он по часам, которые показывали половину второго ночи, — ворвался в Дорогобуж и там доканчивает остатки воинства полковника Ульриха. Дорогобуж, говорит, весь в пламени и сплошь гремит взрывами.
— Это сейчас же надо довести до наших людей. — И Хватов тут же обзвонил замполитов передовых полков.
— Проклятые злодеи, изверги! — Железнов сжал кулаки. — Будучи бессильными остановить нас, Клаги, Шанеманы, Ульрихи перешли к тактике «выжженной земли». Отступая, они оставляют отряды поджигателей, а те предают огню все подчистую.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Генерал Хейндрице, вконец измотанный сражением, только лег в постель и вытянул отекшие ноги, как его поднял полевой телефон, стоявший на тумбочке у изголовья кровати.
— Экселенц! — позвонил командир корпуса. — Свершилось неожиданное!
— Неожиданное? — удивленно спросил командующий, хотя по тону голоса вполне понял, что случилось.
— Русские полчаса тому назад внезапно перешли в наступление, сбили прикрытие 337-й и 252-й дивизий, прорвали фронт и стремительно движутся на Ужу в направлении переправ. Я выдвинул свой резерв, но боюсь, что он не удержит напора русских. Прошу прикрыть рубеж от Костьково и южнее.
— Пока ничего обещать не могу. Подумаю и через полчаса позвоню. — Положив трубку, вызвал дежурного офицера: — Если начальник штаба не спит, пусть зайдет ко мне.
— Начальник штаба, экселенц, здесь. У него есть вам доложить что-то срочное.
— Пусть заходит, — распорядился Хейндрице.
— Только что получил донесение. — Начальник штаба протянул командующему шифровку. — Передовые отряды русских в Бибирово и Шатькове форсировали Десну и развивают успех на Починок.
— Что ж это получается? — Хейндрице смотрел на карту. — А получается, генерал, то, что Соколовский обхитрил и нас и самого фельдмаршала. Выходит, что если мы не отбросим русских обратно за Десну, то они отрежут нас от своих войск и от Смоленска. Поэтому немедленно ударить мотодивизией на Бибирово и Шатьково, сбросить прорвавшиеся отряды в реку и на Десне держаться до последнего солдата. На Уже все тоже неблагополучно. Где и что делает 18-я моторизованная?
— Восемнадцатая после удара по Ельне с большими потерями отошла вот сюда. — Начальник штаба показал на карте овал с ромбиком.
— Да? — промычал Хейндрице, почесывая за ухом. — И тут плохо и там плохо. Он встал и отошел к маленькому столику. Там налил в стакан минеральной воды, но так и застыл с ним. Донесся глухой взрыв, а вслед за ним ахнул другой, и посильнее, так, что даже встряхнул бункер. Хейндрице позвонил оперативному дежурному охраны тыла:
— Слышали? Что такое?
Начальник штаба, видя, как багровел шеф, понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
— Ни к черту вы не годитесь, — ругал Хейндрице всю охрану тыла. — Посмотрите, не подложили ли партизаны под вас бомбу, — и зло швырнул трубку. — Дармоеды. Нашел чем утешить, остолоп несчастный.
— Что произошло? — поинтересовался начальник штаба.
— Партизаны взорвали нефтебазу. И этот дуб говорит: «Не волнуйтесь, генерал, есть дела похуже. Сейчас получил донесение, что выведен из строя узел станции Кричев, пущен под откос на каком-то — забыл — ближнем перегоне эшелон со снарядами». Дальше я не стал слушать этого дурака. Поднимите самого начальника охраны, уточните и завтра мне доложите. И ему выразите от моего имени неудовольствие. Пишите, пожалуйста, я вам мешать не буду. — И Хейндрице наконец глотнул минеральной воды. — А знаете что, пожалуй, нам пора отсюда выбираться. Но куда? На запасный? Нельзя. Можем остаться без войск. На Починок?
— Лучше ближе к Смоленску, вот сюда, — показал начальник штаба на зеленое пятнышко недалеко от Рославльского шоссе.
— Фельдмаршал может не разрешить.
— Фельдмаршал? Что вы. Они уже подготовили себе новое место в Орше.
— Раз так, согласен.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Лейтенант Груздев, действуя с разведывательной группой на вездеходе за левым флангом полка Кожуры, остановил машину на южной опушке рощи перед Каськовом. Послышался рокот танковых моторов, доносившийся из Озерищенского леса.
— Вот что, Саша. Поворачивай машину кругом на выход, — скомандовал Груздев шоферу. — Мы тут немного поразнюхаем, куда фрицы курс держат. — Выбрав в кустах место для наблюдения, Груздев поднял бинокль и увидел танки, которые разворачивались на север. — Все ясно. — И Груздев, сорвавшись с места, подлетел к вездеходу: — Боря! За рацию. Передавай! Северная часть леса ближе к Озерищу, много танков курсом на север.
Получив это донесение, полковник Добров поблагодарил радиста и выдвинул на этом курсе противотанковую артиллерию.
— Орлы! Тихо! — шумнул Груздев. — Фрицы поползли. Эх, мать честная, да их тьма-тьмущая. Вот сейчас бы их отсюда в бок садануть. — И вдруг передовая «пантера» вздрогнула и задымила. — Один есть! — радостно потирал ладони Груздев. — Смотрите, закрутился и второй. Смотрите и глазами и душой! Такое же не часто можно видеть. Все равно как в кино. Вон уже сколько их покалечил наш лихой казак Иван Кузьмич. Молодцы, артиллеристы! Молодцы! Бейте и жгите их, извергов. Насмерть бейте!.. Вот что, разведчики. Посмотрели и досыть! Теперь бегом в машину и давайте нахт Дубровка. Будем освещать группе полковника Доброва путь к захвату переправы.
Не прошли и километра, как у межи, поросшей кустарником, Груздев остановил вездеход, соскочил и, увязая по щиколотку в набухшей от дождей земле, с двумя разведчиками поспешил к вершине высоты, где величаво стоял могучий дуб. Взобравшись на него, Груздев во всю ширь увидел отступление «Тюльпана». Дорога, шедшая от Артюшино на Селенки, была сплошь забита отходящими войсками. По брошенным орудиям и машинам было видно, что гитлеровцы боятся сойти с дороги. Груздев перебрался на второй сук дуба и навел бинокль на Калягино, где у речки толпилась большая масса людей и скота.
Оставив разведчиков наблюдать — одного за дорогой на Силенки, а другого за Калягиным, — побежал к вездеходу.
— Боря, давай! — скомандовал он и стал диктовать: — Фрицы вязнут. Дороги на Выгорь и Силенки до самой Ужи забиты. От дороги Артюшино — Силенки и почти до Калягино на полях войск не наблюдается. У Калягино возле речки большое скопление людей и скота.
* * *
Прочитав сообщение Груздева, Железнов быстро одними стрелками нанес свое решение на карту и тут же обратился к адъютанту: