Страница 163 из 207
А в это время под грохот артиллерии и вой аэросаней полк Карпова вслед за танками, прикрываясь лесами, рощами и балками, на лыжах обошел северный фланг позиции по Сежи, внезапно вышел на Тесово — Бурцевский большак, с ходу захватил мосты у Тесова и Ивановского и ударом в направлении Савенки перерезал противнику последний путь отхода на новый рубеж по реке Касни.
В Ивановском, из первой же полуразрушенной избы, выскочили ребята навстречу бойцам в белых халатах.
— Назад! Прибьют! — кричала ребятам женщина, но, услышав родную речь, бросилась к первому воину, обняла и поцеловала, да так, как целуют родного.
— Дорогие мои! Избавители вы наши! Бейте их, проклятых извергов, — причитала она и, скользя руками по белому халату Подопригоры, в изнеможении опустилась на колени. Подопригора и подоспевший Сеня подняли ее, отвели к избе и посадили на завалинку.
— Дети! — как бы спохватившись, вскрикнула женщина. — Принесите горячей картошки.
— Что вы, спасибо, не надо, — поблагодарил Подопригора и крикнул в сторону своих бойцов: — Даешь на Савенки!
Как только полк Карпова взял Тесово, генерал Железнов пустил сильный отряд лыжников, во главе с командиром полка Дьяченко, который обошел Ивановское и, не встречая большого сопротивления, устремился на Усадище, к самой железной дороге Ржев — Вязьма.
Командир 9-го армейского корпуса, видя, что с потерей Усадища прорвавшейся группой красных захватываются единственные пути отхода из-под Ржева войск армии генерала Моделя на Вязьму, бросил против полка Дьяченко на Усадище все, что только было под его руками. И здесь оседлал и железную дорогу и шоссе.
Ночью 7 марта к Железнову в просторную землянку, которую, видимо, занимал большой немецкий командир, дивизионные разведчики доставили взятого ими в Ивановском подозрительного парня: в плечах — косая сажень, тепло одетого — в валенках, полупальто и в заячьей ушанке.
— Мы хотели его сдать капитану Свиридову, — докладывал Груздев, — а он требует: «Я посланец «Дяди Вани», и ведите меня к самому главному».
— Я самый главный, товарищ партизан, — Железнов протянул парню руку. — Как тебя звать?
— Меня? Митя, а по-партизански Крошка. — «Крошка» вызвало у всех улыбку.
— Здравствуй, Митя. А чем ты можешь удостоверить, что ты посланец «Дяди Вани»?
Парень снял бушлат, распорол в нем шов подкладки и оттуда вынул маленькую бумажку с печатью, которая говорила, что Дмитрий Васин партизан партизанского отряда «Народный мститель». Тем временем Яков Иванович скомандовал, чтобы принесли чего-нибудь посытнее поесть и горячего чая и пригласили бы сюда комиссара Хватова.
— Ну садись, Митя, и рассказывай.
— Как только наша разведка узнала, что вы заняли Тесово, «Дядя Ваня» вызвал меня — я здешний — и послал к вам, чтобы я лесом провел вашу часть через железную дорогу, а там лесными дорогами на Попляски. А если надо, могу на Торбеево или через Вазузу. На Холм «Дядя Ваня» сказал не вести. Холм и оба Высоких сильно укреплены. А там — командир, мол, сам знает, что надо делать и куда ему дальше идти.
Вскоре принесенная Коротковым чистая карта-километровка ожила массой пометок — опорных пунктов, гарнизонов, штабов и складов противника, состояния дорог и мостов, заграждений и не только врага, но и тех, какие установили партизаны.
Наверное, этому не было бы и конца, но тут принесли котелок с чаем, хлеб, сало, свиную тушенку и фляжку фронтовой.
— Товарищи, — обратился комдив к офицерам, — пока Митя поест, можете покурить, — и он тряхнул фляжкой. — Ну как, партизан? — Крошка, уплетая бутерброд с тушенкой, молча кивнул головой. Яков Иванович налил в кружки — ему и себе немножко — и чокнулся. — За ваши и наши боевые успехи!
Хотя Яков Иванович и говорил Крошке не разговаривать, а есть, все же желание познать все-все о жизни партизан и о их боевых делах брало верх, и он, позабыв свое предупреждение, снова спросил:
— Неужели и ребята партизанят?
— Еще как! — прожевывая, ответил Митя. — Мы их редко используем, больше всего для разведки, и то по связи. А так их Иван Антонович домой отправляет. Отведем, а через день-два, особенно летом, глядишь, они снова у нас. На зиму оставили только тех, кому некуда вертаться.
Дальше Яков Иванович не слышал, что пояснял Митя, и глядел мимо него далеким взором. Ему казалось, что, может быть, вот так же партизанит и Юра. — Ему ведь тоже некуда «вертаться».
— А нет ли у вас беловолосого паренька, так лет четырнадцати? Глаза у него разные. Юрой его зовут.
Крошка по тону голоса понял, что этот паренек близок сердцу комдива.
— Юрой зовут? Юра у нас есть. Рыженький и фамилия Рыжиков. Мы его Рыжиком так и зовем. А какие глаза? — пробовал припомнить Митя, но так и не припомнил. — Не знаю. Не всматривался. Он вместе с дедушкой Иваном Фомичом партизанит. Они нас по части разведки здорово выручают. Фомич в отряд на своей кобыле приехал и вот на ней иногда в самое логово карателей въезжает...
Если до этого Якову Ивановичу казалось, что Рыжик есть именно Юра, то «дедушка Фомич» на нет погасил его радостное предположение.
— Сына я ищу, — горестно промолвил он. — В сорок первом в боях на Истре пропал. С того времени ни слуху ни духу... А вы кушайте. Подчищайте все. Ведь назад дорога тяжелая.
В землянку, клубясь по полу, ворвался морозный воздух, а вместе с ним вошел и Хватов. Он отряхнул заиндевелый тулуп и сказал:
— Товарищи! Полагаю, что партизана Дмитрия Васина-Крошку за переход через фронт врага и доставку весьма ценных сведений следует наградить медалью «За отвагу».
— Правильно. Достоин, — в один голос поддержали все.
— Тогда, Павел Калинович, пишите приказ, а вы, — Железнов повернулся к Короткову, — сейчас звоните капитану Сергиевскому, чтобы утром сюда доставили медаль.
Крошка встал и вытянулся во весь свой богатырский рост. Комдив посадил его на место.
— Товарищи, — обратился он к своим помощникам, — приступимте к делу. Давайте сообща подумаем, как мы теперь будем наступать и кто пойдет с товарищем Крошкой. — И тут, как бы спохватившись, спросил его: — А вы после куда?
— Я-то? Не беспокойтесь. Как только ваших выведу за Вазузу или за Торбеево, сразу же направлюсь в Поповский лес. Если там наших не будет, то подамся на Ложкино.
— А то оставайтесь у нас. Дело для вас найдется.
— Нельзя. Я должен ваш ответ доставить «Дяде Ване» и рассказать, где вы пойдете. Мы вам поможем.
— Спасибо, Митя. — И Железнов скомандовал своим соратникам. — Ну, что ж, товарищи, за дело!
Теперь вокруг карты тесным кольцом склонились все присутствующие.
— Наша задача, — пояснил комдив, — содействовать войскам, направленным на захват Вязьмы. Следовательно? — остановил свой взгляд на Доброве. — Я решил сформировать подвижной отряд из лыжников полка Кожуры и вместе с партизаном Крошкой направить его в обход Усадища — на Попляски, Торбеево. И когда этот отряд в тылу врага овладеет Поплясками, с фронта ударить на Усадище и Александрино. Здесь оставить для уничтожения противника полк Дьяченки, а основными силами двинуться на Торбеево, Щеколдино.
— Вязьму мы, конечно, не возьмем, — рассуждал Железнов, — но зато основательно поможем в этом деле дивизиям полковника Петерса и полковника Яблокова. Вы что-то хотели сказать? — комдив обратился к Доброву.
— Так точно, товарищ генерал, — выпрямился Добров. — Прошу командование лыжным отрядом поручить мне... Что вы задумались? Не доверяете?
— Что вы, Иван Кузьмич? — на этот раз, чтобы придать своим словам больше теплоты, Яков Иванович назвал его по имени и отчеству. — Вы меня обижаете. Я просто думаю, что это вам не по годам. Ведь вы же постарше меня годков на пять.
— На войне, товарищ генерал, сила не в годах, а в солдатском духе! И потом я на коне.
— Ну, что ж, согласен. Теперь садись сюда за главного, — Железнов хлопнул по табуретке, — и формируй отряд...
На другой день во второй половине дня перед отправлением отряда в рейд на полянке в леске построили головную роту развернутым строем, и перед ней Железнов вручил Крошке боевую медаль.