Страница 118 из 207
— Тетя Клава?!
— Я, дорогая, я! — плачущим голосом ответила Соколиха.
Но ее перебил рычащий голос полицая:
— Не разговаривать, партизанская шкура!
Соколиха все же выкрикивала:
— Устинья у нас, с ребятами осталась. Посмотрите за ними, дорогие мои... Рожь поспела, обществом оберите...
— Молчать! — гаркнул полицай.
— Изверг! Фашистский прихвостень! — кричала Соколиха. — Отольются вам, негодяи, наши сиротские слезы!..
Придерживаясь плетня, Вера направилась к дому Соколихи.
Около прогона она заметила два силуэта, один из них показался Вере знакомым. «Неужели арестовали и Кирилла Кирилловича?» — подумала она и притаилась около жердей. Силуэты говорили мирно.
— Смотри, не упусти, — полицай наставлял штатского, и тот, прихрамывая, пошел под гору. Это был Кирилл Кириллович. А полицай, вскинув на плечо винтовку, зашагал в сторону избы Игнатихи, муж которой в войну пропал без вести. Там он постучал в окно, вошел в избу и тут же вытолкнул Игнатиху и ее сына Гераську.
Проводив их взглядом, Вера сквозь зубы прошептала: «Так вот вы кто, Кирилл Кириллович!» — и юркнула в дом Соколихи. Устинья сидела около все еще всхлипывающих ребят. Увидев Веру, встрепенулась:
— Что случилось?
Когда дети уснули, Вера поведала Устинье о Кирилле Кирилловиче.
Устинья сдернула сползший с головы платок и с досадой ударила им об руку: — Значит, тоже хлыщ! Да еще похуже Семена, царствие ему небесное. Эта сволочь ангельской добротой влезает в душу. — Устинья повязала голову платком, укрыла ребят.
— Ты посиди здесь, а я пойду домой. Не след ночью, да еще в такую суматоху, блукать по поселку, чего доброго, и схватить могут. Тогда и доказывай, что ты не виновата. С рассветом я приду. Эх, если бы не вы, уложила бы двух-трех предателей и в лес, к партизанам. — И ушла.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В это неспокойное время, два дня спустя после облавы, как-то поздним вечером невзначай появился Михаил Макарович. Веры дома не было: она няньчила ребят Соколихи. За ней прибежали Аня и Устинья.
— Пришли Михаил Макарович и Клим, — сказала Аня. — Идем!
Оставив Устинью с ребятами, девушки побежали к дому. В избе никого не оказалось.
— Где же Михаил Макарович? — Вера озадаченно поглядела на Аню.
— Испугались? — с порога сказал Михаил Макарович. — На всякий случай в сенях притаился. Чуете, что в поселке творится?
— Зачем же вы пришли в такое время?
Михаил Макарович как будто и не слышал вопроса и прошел к столу.
— Меня сегодня привели две причины, — начал он. — Первая — прибытие в этот район новых частей и крупного штаба и вторая — труп полицая.
— У него, говорят, нашли письмо? — спросила Вера.
— Не письмо, а список заподозренных. Была и тебе записка. Все это наши выкрали. А организовал это дело Клим.
— Молодец! — Вера облегченно вздохнула.
— Время — деньги, — улыбнулся Михаил Макарович. — Давайте по существу. — Он сообщил, что для охраны их группы привлек по рекомендации подпольного райкома еще несколько человек из здешних партизан, которыми будет командовать Клим. — А сейчас главная задача, — продолжал Михаил Макарович, — установить места сосредоточения частей, КП штаба и особенно важно разузнать, где, на каком участке фронта и когда будут наноситься удары. О добытых сведениях сразу же информируй «Гиганта». Ясно?
— Ясно, — ответила Вера.
— Теперь давайте разберемся с этой бумагой.
Михаил Макарович положил на стол список, засиненный расплывшимися чернилами.
— Михаил Макарович, дорогой, простите, что так я вас называю. Мы сами разберемся. Я за вас очень боюсь...
— Сегодня я в трехслойном перекрытии. — И он стал читать список. Вера со страхом ожидала услышать свою, Анину и Устиньину фамилии. Но их фамилий не было. В нем были записаны: дед Ефим, как связной с партизанами, Соколиха и Игнатиха, мужья которых будто бы находятся в партизанском отряде. Среди них была Хватова, проживающая в глухом углу, за базаром, у бобылихи Черномордик. Против ее фамилии было записано: «Есть сведения, что она жена комиссара Красной Армии». Вера тихо вскрикнула.
— Что? Знакомая? — спросил Михаил Макарович.
— В дивизии, которой командует отец, фамилия комиссара — Хватов. Его жена, говорил отец, осталась в окружении, в Белоруссии, и о ней Хватов не имел никаких сведений...
Михаил Макарович тотчас предупредил Веру, чтобы она не смела приближаться к этому дому:
— Приманка солидная, и гестапо, наверное, устроило там засаду... Ну, что у тебя есть ко мне?
Вера коротко рассказала о Кирилле Кирилловиче.
— Нас, Настя, — Михаил Макарович наблизил лицо к Вере, — окружают враги видимые и невидимые, гласные и негласные — такова наша жизнь. Гестаповцы, эсэсовцы, полицаи — это враги видимые, а поэтому они менее опасные. А вот замаскированные — шпики, предатели, которые своей добротой, услугами и помощью лезут в душу людей, — это враги невидимые и очень опасные. Таким может быть и ваш Кирилл Кириллович. — Немного помолчав, он спросил Веру: — Как думаешь, если вдруг арестуют Устинью, можно связь поручить Лиде?
— С нами? Нет? Лида порывистая, невыдержанная.
— М-да... — Михаил Макарович решил сам встретиться с Лидой и поговорить.
В окно, выходящее в огород, постучали. Михаил Макарович заторопился, вынул из-за пазухи пачку денег и протянул их Вере. Вера спрятала руки назад.
— Пожалуйста, без церемоний! Это ваши и нужные вам деньги, — и он сунул пачку Вере.
— Михаил Макарович, я хочу просить вас посодействовать вступлению тети Стеши в партию... Она будет хорошая коммунистка.
— Обязательно посодействую!
Вера вывела подпольщика запасным ходом прямо в коноплю, затем забежала за угол и окликнула Василия. Тот словно из-под земли вырос и молча пошагал за Михаилом Макаровичем. Вскоре где-то около базара застрочил короткими очередями пулемет. Вера и Аня прижались к крыльцу.
— Неужели по нашим? — заволновалась Аня.
— Нет, наши ушли вправо, — успокоила ее Вера.
Девушки стояли на крыльце, пока не затихла стрельба. Но только собрались войти в избу, как кто-то открыл калитку.
Девушки насторожились. Из-за угла показалась лохматая голова.
— Да это Гераська, — прошептала Аня и бросилась к нему. Гераська юркнул было в калитку, но Аня крепко вцепилась в его рубаху.
— Девчата, дорогие вы мои сестренки, не выдавайте меня, — почти рыдая, умолял Гераська. — Спрячьте куда-нибудь. Потом я уйду. — Пулемет застрочил снова. — Слышите? Это они меня ищут... Я сиганул в окно.
Девушки повели Гераську в избу. Вера толкнула ногой дверь, та стукнулась обо что-то мягкое и снова закрылась. По телу Веры пробежал озноб. Она осторожно вошла в сени и, держась за ручку двери, тихо окликнула:
— Кто здесь?!
В сенях стояла тишина.
«Неужели убитый?» — подумала Вера и сильно нажала дверь. Что-то лежавшее за дверью беззвучно подалось. Она протянула руку и нащупала небольшой мешок, в пальцах захрустела крупа.
— Эх, Михаил Макарович, какой же ты человечина! — С чувством прошептала Вера.
Гераську накормили, вымыли и уложили спать в хлеве, показав ему на всякий случай дыру запасного хода.
Вернувшись в избу, Вера тяжко опустилась на лавку. Только сейчас она почувствовала страшную усталость.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Утром, едва взошло солнце, Вера поднялась и побежала в хлев. Гераська, зарывшись в солому, спокойно посапывал носом. Но стоило Вере тихонько дотронуться до него, как он вскочил, ринулся в угол и, прижавшись спиной к стене, забормотал плаксивым голосом:
— Не знаю... Ничего не знаю...
Вера обняла Гераську, прижала к себе и, гладя его лохматую голову, приговаривала:
— Гераська, успокойся. Это я, Настя...
Гераська стих и вытаращил заспанные глаза:
— А ты не предашь меня, Настя?.. — шептал Гераська.