Страница 16 из 33
— Опознать не смогу. Сдается только, он брюнет. Толпа невольно помогла убийце скрыться: Люкасу как нарочно все время преграждали дорогу. И теперь сыщиков окружало кольцо осуждающих, почти враждебных лиц. В здешних кварталах люди нюхом чуют полицейских в штатском.
Вскоре к комиссару и Люкасу подоспел постовой, отстранивший любопытных.
— «Скорую помощь»! Но сначала свисток соседним постам, — распорядился Мегрэ и с озабоченным видом проинструктировал Люкаса, которого оставил с полицейскими на месте происшествия. Потом еще раз взглянул на мертвеца. Комиссару не терпелось обшарить карманы убитого, но какая-то странная стыдливость помешала ему осуществить в присутствии зевак эту слишком откровенную, слишком профессиональную процедуру, которая выглядела бы здесь кощунством, а то и вызовом.
— Осторожно! Остались другие, — тихо бросил он инспектору.
От места происшествия было рукой подать до набережной Орфевр, куда такси и подбросило комиссара. Он быстро поднялся в кабинет начальника, вошел без доклада и объявил:
— Еще один труп. Этого подстрелили, как кролика, прямо на улице, у нас на глазах. Как только тело увезут, Люкас прибудет сюда. Могу я взять человек двадцать? Придется перевести на осадное положение целый квартал.
— Какой?
— Улицу Сицилийского Короля.
Мегрэ прошел в инспекторскую, отобрал нескольких сотрудников и проинструктировал их. Потом заглянул к комиссару, возглавляющему отдел охраны нравственности.
— Можешь одолжить мне инспектора, основательно знающего улицу Сицилийского Короля, улицу Розье и соседние кварталы? Там ведь тоже есть публичные девки?
— Более чем достаточно.
— Через полчаса твоему инспектору вручат фотографию.
— Еще один жмурик?
— К несчастью, да. Но лицо у него не изуродовано.
— Ясно.
— Эти типы прячутся где-то там. Их несколько. Только осторожно: они убийцы.
Затем Мегрэ проследовал в отдел меблированных комнат, где попросил коллегу о примерно такой же услуге.
Действовать надлежало быстро. Комиссар проверил, отправились ли инспекторы на указанные им посты вокруг квартала. Потом позвонил в Институт судебной медицины.
— Как с фотографиями?
— Через несколько минут присылайте за ними. Тело привезли. С ним работают.
Мегрэ, казалось, что-то забыл. Он стоял, готовый к уходу, и в раздумье потирал подбородок, как вдруг перед его мысленным взором встал следователь Комельо.
— Алло… Добрый вечер, господин следователь. Говорит Мегрэ.
— Ну, что с вашим хозяином маленького кафе, господин комиссар?
— Он действительно содержал маленькое кафе, господин следователь.
— Он опознан?
— Точнее не бывает.
— Расследование продвигается?
— У нас уже новый мертвец.
Мегрэ живо представил себе, как подскочил в кресле следователь.
— Что такое?
— У нас новый мертвец. Только на этот раз из враждебного клана.
— Вы хотите сказать, что его убила полиция?
— Нет, эти господа.
— Какие еще господа?
— По всей видимости, сообщники.
— Они задержаны?
— Нет, господин следователь, — понизил голос Мегрэ. — Боюсь, это потребует труда и времени. Дело очень, очень серьезное. Они убивают, понятно?
— Я думаю, не будь они убийцами, не было бы и дела вообще.
— Вы не поняли меня. Они убивают с полным хладнокровием, чтобы спастись самим. А это, знаете ли, бывает нечасто, хотя публика и другого мнения. Они без колебаний прикончили одного из своих.
— Зачем?
— Вероятно, затем, что он засветился и мог вывести нас на их логово. А скрываются они в скверном районе, одном из самых скверных в Париже. Он кишит иностранцами вообще без документов или с поддельными.
— Что вы собираетесь предпринять?
— Следовать рутине, потому что я обязан это сделать — на кону моя репутация. Ночью проведу облаву, хотя она ничего не даст.
— Надеюсь, по крайней мере она не будет стоить новых жертв?
— Я тоже надеюсь.
— В котором часу начнете?
— Как обычно — в два ночи.
— Сегодня у меня бридж. Постараюсь задержаться подольше. Позвоните мне сразу после облавы.
— Слушаюсь, господин следователь.
— А когда вы пришлете мне донесение?
— Как только позволит время. Вероятно, не раньше завтрашнего дня.
— Как ваш бронхит?
— Какой бронхит?
Комиссар начисто забыл о своей болезни, тем более что в кабинете появился Люкас с красной книжечкой в руке. Мегрэ знал, что это такое. Это была профсоюзная карточка на имя Виктора Польенского, по национальности чеха, разнорабочего на заводах Ситроена.
— Адрес, Люкас?
— Набережная Жавель, сто тридцать два.
— Погоди-ка, что-то знакомое. По-моему, это грязная меблирашка на углу набережной и какой-то улицы. Года два назад мы там уже побывали. Проверь, есть ли в доме телефон.
Да, это была убогая меблирашка дальше по течению Сены, расположенная в мрачном заводском районе и набитая недавно прибывшими иностранцами, которые, в обход полицейских предписаний, селились порой по несколько человек в одной комнате. Самое удивительное, что заведение принадлежало женщине, несмотря ни на что умело управлявшейся с подобными жильцами. Они даже столовались у нее.
— Алло… Дом сто тридцать два по набережной Жавель?
Хриплый женский голос.
— Польенский у вас? Виктор Польенский? Женщина помолчала, соображая, что ответить.
— А вы кто такой?
— Я его друг.
— Шпик — вот вы кто.
— Ладно, я из полиции. Польенский все еще живет у вас? Имейте в виду, ваши слова будут проверены.
— Не стращайте. Он вот уже полгода как съехал.
— Где он работал?
— У Ситроена.
— Давно он во Франции?
— Откуда мне знать?
— По-французски говорит?
— Нет.
— Долго у вас прожил?
— Месяца три.
— Приятели у него были? В гости кто-нибудь приходил?
— Нет.
— Документы у него были в порядке?
— Наверно, потому как ваш отдел меблированных комнат не имел ко мне претензий.
— Еще один вопрос. Питался он у вас?
— Обычно да.
— По девкам таскался?
— По-вашему, свинья вы этакая, я суюсь в подобные пакости?
Комиссар положил трубку и скомандовал Люкасу:
— Позвони в службу регистрации иностранцев. В делах префектуры полиции на Польенского не оказалось и намека. Иными словами, чех въехал в страну нелегально, как многие до него, как десятки тысяч ему подобных, которыми переполнен трущобный Париж. Естественно, по примеру большинства раздобыл себе поддельное удостоверение личности. В районе улицы Сент-Антуан хватает лавочек, где эту липу продают пачками по твердой цене.
— Созвонись с Ситроеном.
Принесли фотографии убитого, и Мегрэ раздал их инспекторам отдела охраны нравственности и отдела меблированных комнат. А сам поднялся на чердачный этаж, прихватив с собой отпечатки пальцев. Они не сошлись ни с одной дактокартой.
— Мерса нет? — осведомился «комиссар, приоткрыв дверь лаборатории.
Мере не должен был находиться на месте: он работал всю ночь и утро. Но сна ему требовалось немного. Семьи у него нет, подруги, насколько известно, тоже, живет он одной страстью — своей лабораторией.
— Я здесь, шеф.
— Для тебя еще один труп. Но сначала зайдем ко мне. В кабинет комиссара они спустились вместе. Люкас говорил по телефону с бухгалтерией Ситроена.
— Старуха не соврала. Он числился на заводе разнорабочим в течение трех месяцев. В платежной ведомости не фигурирует уже больше полугода.
— Работал хорошо?
— Невыходов мало, но на Ситроене столько народу, что там никто никого не знает. Я спросил, не стоит ли завтра повидаться с мастером участка, где работал чех, — быть может, тот даст более подробные сведения. Мне отсоветовали. Будь это специалист — другое дело. А разнорабочие почти сплошь иностранцы. Нанимаются, увольняются, и никто их не помнит. Несколько сотен их всегда толпятся у ворот в ожидании найма. Работают три дня, три недели, три месяца, потом исчезают. По мере надобности их перебрасывают из цеха в цех.