Страница 17 из 17
— Существенная деталь, если учесть, что ротмистру предстоит очень важное задание, — согласился Семенов.
Они оба умолкли и посмотрели на дверь.
Переступивший порог кабинета пшеничноволосый гигант как-то сразу заполнил собой большую половину всего существующего в нем пространства. По-настоящему красивое лицо его, с четко очерченными губами и слегка утолщенным носом, было в одинаковой степени нежным и презрительно-жестоким. Широкие, обвисающие плечи, казалось, отлиты из сплошного куска металла, настолько онц выглядели непомерно могучими и тяжелыми даже в соотношении с поддерживающим его мощным туловищем.
— Господин генерал, господин полковник… Ротмистр Курбатов по вашему приказанию…
19
Раздумья Скорцени над неоконченным досье были прерваны появлением офицера-парашютиста.
— Капитан Лангут, — представился рослый офицер с худыми, запавшими, словно он только что выпущен из концлагеря, щеками. — Имею приказ генерала ШтуДента вручить вам телеграмму из штаба верховного командования.
— Телеграмму из штаба?. — поднялся Скорцени, бросая на стол папку с материалами «Консула». — Не забывают.
— Генерал сказал, что будет ждать вашего звонка. С содержанием телеграммы я не знаком. Она в пакете.
«Значит, касается Муссолини, — догадался Скорцени, принимая пакет. — Фюрер счел возможным подарить политический труп дуче англичанам? Хороший был бы подарочек».
Не сводя глаз с капитана, словно этот курьер становился заложником и нее всю ответственность за то, что могло последовать вслед за ознакомлением с текстом телеграммы* Скорцени вскрыл пакет.
Лангут стоял навытяжку. Он впервые видел «самого Скорцени» и даже пребывал в его кабинете. Капитан считал это везением, в которое в офицерском клубе вряд ли поверят. Как офицеру разведки ему давно хотелось поближе познакомиться с человеком, под началом которого находился почти весь диверсионный легион службы безопасности СС. Лангут почитал это за честь.
«Из итальянских источников стало известно, — говорилось в телеграмме, — что интересующее нас лицо находится на крейсере “Италия”, стоящем на рейде порта Специя. Приказ: “Срочно принять меры к освобождению”».
— Специя? Какая еще Специя?! — с презрительным остервенением прогромыхал Скорцени, почти с ненавистью взглянув на капитана Лангута. — В мире вообще не существует ни такого города, ни такого порта!
— Простите? Как вы сказали?
— Вы чего-то не поняли, капитан? Что вы так умно смотрите на меня, словно вам давным-давно известно, где именно находится этот чертов порт?
— Насколько я понял, речь идет об итальянском порте Специя. Это, — поморщил лоб капитан, — если я не ошибаюсь…
Не слушая его, Скорцени метнулся к висевшей на стене карте мира и принялся лихорадочно прочесывать взглядом морское побережье Италии от Рима до Трапани на севере Сицилии.
— Есть, вспомнил, — ожил наконец капитан. — Он должен быть где-то на берегу Лигурийского моря.
— Лигурийского?
— Между Генуей и Ливорно.
— Точно, — удивился Скорцени, почти сразу же наткнувшись на нужное ему название. — Вы почти гений, капитан, как вас там…
— Лангут, гауптштурмфюрер.
— Вот он, черт бы его побрал. Южнее Генуи. Генуэзский залив. Но ведь это почти Северная Италия. Неподалеку множество немецких войск. Мне не верится в это, Лангут.
Скорцени еще раз бросил взгляд в сторону капитана. Тот стоял на прежнем месте, ни на шаг не приблизившись к карте. И, конечно же, не мог прочесть название города, в который и его тоже вот-вот может забросить злой рок войны. Но то обстоятельство, что капитан сумел вспомнить, где находится Специя, вызывало уважение к нему.
— Вы действительно не введены в курс готовящейся операции? — резко спросил Скорцени.
— Нет, гауптштурмфюрер. Очевидно, пока что не введен. Но если понадобится…
— Я постараюсь запомнить ваше имя не хуже, чем вы запомнили эту утиную гавань на севере Италии, капитан… Лангут. В нужное время я свяжусь с генералом Штудентом. Но это со временем. Новые ориентиры не только меняют характер всей операции, но и весь ход мышления. Свободны, капитан. И не повторяйте моей ошибки: почаще поглядывайте на карту Италии.
— Отныне это станет моим излюбленным занятием.
Их сдержанные, постноватые улыбки были улыбками окончательного примирения.
— И еще, капитан… — задержал его у порога Скорцени.
— В вашем разведотделе есть неплохой архив материалов аэрофотосъемки. Пусть генерал Штудент позаботится, чтобы в нем нашелся снимок итальянского крейсера «Италия». Как можно более четкий Еще лучше, если бы снимков оказалось несколько, с разных позиций.
— Будет исполнено, гауптштурмфюрер.
20
— Значит, это вы и есть тот самый ротмистр Курбатов? — спросил атаман, сумев справиться с охватившим его оцепенением. Сейчас, сидя в кресле, он вообще казался сам себе презрительно ничтожным рядом с этой человеко-горой.
— Не знаю, тот ли, — с достоинством пробасил ротмистр. — Но что Курбатов, это точно.
Генерал вновь осмотрел его.
Пышные, слегка вьющиеся волосы, «полуримское-полурусское», как определил его для себя главнокомандующий, лицо, с выпяченным массивным подбородком и четко очерченными толстоватыми губами; по-женски большие голубовато-зеленые глаза…
Было что-то презрительно-холодное и внушающе жесткое в удивительной красоте этого человека. Вырваться из-под власти его привлекательности и гипнотизирующего взгляда было бы трудно даже в том случае, когда бы он явился с миссией палача.
— Смелы, ротмистр, смелы, — с легким укором произнес генерал.
Длинная драгунская сабля у ноги гиганта была похожа на неудачно прикрепленный кинжал. Двадцатипятизарядный маузер в грубо сшитой кожаной кобуре он носил на немецкий манер, на животе, только справа, шитая на заказ фуражка с высокой тульей тоже напоминала немецкую.
Генерал уже собирался съязвить по этому поводу, потребовав, чтобы ротмистр придерживался установленной формы одежды, но, вспомнив, что Курбатов — один из активнейших штурмовиков «Российского фашистского союза», запнулся на полуслове. Подражание эсэсовцам в этом «Союзе» было делом обычным. Несмотря на то что вызывало недовольство у японских чинов. Самураев возмущало, что содержащиеся на их средства белогвардейские офицеры, которые в будущем должны составить костяк военной администрации, находящейся под протекцией императора «Великой Азии», слишком демонстративно тянутся ко всему германскому или, в крайнем случае, предпочитают следовать традициям русской армии.
Но ведь союз-то фашистский.
— Я знал вашего отца, ротмистр. Поэтому у меня есть все основания доверять. Нам нужно серьезно поговорить о том, как жить дальше.
Ротмистр оценивающе взглянул на генерала, столь неожиданно переведшего беседу на сугубо гражданский тон.
— Только продолжим встречу в другой комнате, — поднялся Семенов. — Здесь не совсем удобно, — он обвел подозрительным взглядом свой кабинет. — Воспоминания не терпят официальной обстановки.
«Боится подслушивания, — понял ротмистр. — И дело вовсе не в нахлынувших на него воспоминаниях».
Они поднялись на второй этаж и вошли в небольшую полукруглую комнатушку, под одной из стен которой стоял овальный столик, а перед ним, амфитеатром, широкий диван из темно-коричневой кожи. Здесь уже все было готово для того, чтобы они могли провести беседу за стопкой рисовой водки, закусывая бутербродами с балыком и окороком, Хозяин наполнил рюмки.
— За возрожденную Россию, господа, в которой в конечном итоге не будет хозяйничать ни японский император, ни уж, конечно, фюрер Германии. При всем уважении к ним. Ура, господа.
— Ура! — коротко, но зычно, поддержали генерала гости. Они выпили, молча закусили, снова выпили. Дозы были небольшими, генерал понимал, что разговор должен быть серьезным, а значит, как он любил говорить, «на-трезвую».
— Я не стану расспрашивать вас о подробностях рейда, ротмистр, заговорил атаман, когда рюмки вновь коснулись столов. — Самые важные из них полковник уже изложил. А всей правды мы так никогда и не узнаем. — Семенов выжидающе уставился на Легионера: начнет убеждать, что «ничего такого»? Глазом не моргнул, душа его эшафотная! — Меня интересует одно: готовы ли вы снова пойти в Россию. Не по приказу. По собственной воле.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.