Страница 25 из 65
До эпохи реформации францисканцы имели в городе значительное влияние и владели большей частью собственности в его центре. И хотя монахи в серых рясах больше не ходили по улицам и не заботились о сирых и убогих, памятником их деятельности оставались здания, теперь используемые в светских нуждах, но внешний церковный облик невозможно было с чем-либо спутать. Именно так выглядела трапезная монахов, где проходили судебные слушания.
Большой зал длиной сто пятьдесят футов и шириной в шестьдесят с выходящим на восток окном из витражного стекла представлял собой внушительное помещение. Но и несомненно нес отпечаток своего возраста — более пятисот лет, были и другие помехи для того, чтобы использовать его в качестве зала суда.
За ночь погода переменилась от теплой к удушающей, и рассвет накрыл город густым туманом, который не рассеялся даже по мере того, как поднималось солнце, и когда судьи шли в париках и мантиях из своих апартаментов, туман струился вокруг них, словно дым.
Демельза провела ужасную ночь, ей постоянно снились кошмары, и она возвращалась в реальность, которая была не слаще. Демельза чувствовала, что прошлым вечером полностью провалилась, результатом всех ее усилий стал бессмысленный разговор без какого-либо исхода, она снова подвела Росса.
Лишь прошлым вечером она поняла, как много глупых надежд возлагала на свои действия, все эти недели ожидания лелеяла мысль о том, что принесет существенную пользу. Но прирожденный здравый смысл помешал ей надавить на судью, когда они все-таки встретились.
Она с горечью винила себя за то, что не положилась на милость судьи, рассказав ему свою историю. Но если бы ей снова представилась такая возможность, она поступила бы так же. Начало встрече положили неверные суждения, но благоразумие спасло ее от еще большей катастрофы.
Когда Демельза вернулась, Верити была расстроена почти в такой же степени. Заходил Фрэнсис, пьяный и в престранном состоянии духа, они расстались как малознакомые люди, что погрузило ее в состояние нарастающей тревоги.
Почти в равной мере волнуясь об обоих Полдарках, Верити тоже не сомкнула глаз, и когда пошла на слушания и заметила впереди Фрэнсиса, испытала внезапное облегчение, словно уже и не чаяла увидеть его живым и здоровым. Но другие тревоги остались, а увиденное во время рассмотрения первых дел их только усилило.
Им заняли места в первых рядах зала, который уже был набит битком, когда они сели. Охрана и тюремные надзиратели, присяжные и свидетели, адвокаты и нотариусы заполняли передние ряды, а сзади находились места для публики.
Несколько передних рядов оставили для знати, людей, приехавших в город на выборы и явившихся поглазеть на забаву. Верити заметила Анвина Тревонанса с рыжеволосой девушкой, сэра Хью Бодругана и нескольких дам и джентльменов определенного положения с веерами и табакерками. Джордж Уорлегган занимал собственный уголок, стиснув малаккскую трость. За этими рядами сидело простонародье.
Зал, хотя и просторный, вентилировался плохо, и стояла духота, можно было с уверенностью сказать, что скоро здесь станет жарко от такой толпы. У двери и в зале сновали люди, продающие горячие пирожки, каштаны и лимонад, но после десяти часов их выпроводили. Тогда судебный служащий постучал молотком, и все встали.
Вошел достопочтенный судья Листер, знаток церковной музыки, торжественно поклонился суду и сел рядом с шерифами и членами городского совета. Рядом с собой он положил большой пучок душистых трав и смоченный в уксусе платок поверх бумаг. Начался очередной тяжелый день.
Вскоре приступили к рассмотрению первого дела. Демельза совершенно не уловила его суть. Адвокат использовал такие цветистые выражения, что она разбирала лишь одно слово из трех, но поняла, что речь идет о залоге за заключенного. Прошение отклонили, и человек снова вернулся на скамью подсудимых.
Затем по залу прошел заинтересованный гул, когда ввели трех мужчин и двух женщин. Одним из мужчин оказался Росс Полдарк. Его темные волосы с медным отливом были тщательно расчесаны, а на щеке, как и всегда во время волнения, четко выделялся шрам. После недели, проведенной в тюрьме, он выглядел бледным. Демельза вспомнила судьбу Джима Картера.
Присяжные принесли присягу, но Демельза ничего не расслышала. Она думала о Россе, о том дне много лет назад, когда впервые его увидела на ярмарке в Редрате.
Ей казалось, что прошла целая вечность, но хотя она и стала старше и изменилась так, что и не узнать и не вообразить, Росс стал выглядеть на удивление моложе, хотя внутри остался тем же. Он был человеком настроения, но оставался чем-то неизменным, бесконечно надежным, смыслом ее жизни. Никто другой не мог занять это место. Без него она была бы жива лишь наполовину.
Судья Листер выглядел этим утром бесчеловечным, способным на любую гнусность, его глаза оставались пусты. Присяжные принесли присягу, возражений не последовало. Теперь, к удивлению Демельзы, всех заключенных снова вывели, и Росса тоже.
Началось слушание дела «Корона против Ф.Р. Бойнтона по обвинению в краже».
Демельза не слушала. Слова проносились мимо, как тошнотворное марево, и это ощущение она запомнила гораздо более ярким. Лишь через некоторое время Демельза услышала, как присяжные признали обвиняемого виновным в краже у леди пары вязаных чулок стоимостью в два шиллинга и шесть пенсов, и пятисот булавок стоимостью шесть пенсов из лавки галантерейщика. Она услышала, как судья Листер принял во внимание, что это первое обвинение, и приговорил его к проставлению клейма на руке. Едва увели этого обвиняемого, как появились две женщины, и началось следующее дело. У нее засосало под ложечной — Демельза в ужасе поняла, что дальше на очереди Росс.
Женщины оказались бродяжками. Их схватили за попрошайничество. Похоже, их никто не защищал. Дело было простым, и присяжные быстро признали их виновными. Но к этому преступлению достопочтенный судья Листер отнесся строже и произнес длинную нотацию, в которой обличал мерзость подобного образа жизни. Глядя на него, Демельза поняла, что снисхождения ожидать не стоит. Его дикция была безупречной, фразы элегантны, словно написаны заранее. Но содержала речь лишь порицание. Резко, не повысив голос и не поменяв выражения лица, судья приговорил обеих женщин к порке, и дело было закрыто.
В помещении возникла суматоха, некоторые мужчины пытались протолкнуться к выходу, чтобы поглазеть, как отстегают этих женщин на площади перед церковью, а другие спешили занять свободные места. И как раз посреди этой суеты ввели Росса. На этот раз, подойдя к скамье подсудимых, он на мгновение оглянулся по сторонам и встретился взглядом с Демельзой. На его лице мелькнула мимолетная ободряющая улыбка.
— Спокойно, — сказала Верити. — Спокойно, дорогая. Мы должны сохранять спокойствие. Она крепко обняла Демельзу.
Всем было ясно, что это самое важное дело дня. Вошли еще несколько адвокатов, и теперь на скамье, где они сидели, не осталось свободных мест. Демельза попыталась разглядеть перемены в выражении лица судьи, какой-нибудь проблеск интереса, но ничего не увидела. Словно и не встречал миссис Полдарк накануне вечером. Мистер Джеффри Клаймер сидел чуть ниже скамьи подсудимых, откуда мог поддерживать связь со своим подопечным. Генри Булл, представляющий интересы короны, оставил предыдущие дела для своего младшего клерка, но это решил вести сам. Он был смуглым человеком, привлекательным, хотя и немного грубоватым, с оливковой кожей и янтарными глазами, словно не обошлось без негритянской крови. Это сильно мешало ему в жизни — приходилось пробиваться сквозь шепоток коллег и соперников, и эта борьба оставила свой отпечаток.
Судебный чиновник начал слушания такими словами:
— Росс Веннор Полдарк, поднимите руку. Господа присяжные, взгляните на обвиняемого. Это человек по имени Росс Веннор Полдарк из Нампары, что в графстве Корнуолл, эсквайр, который седьмого января года 1790 от Рождества Христова, не боясь гнева Господня перед глазами его, соблазненный дьяволом, подбил мирных граждан к мятежу, после чего восстал против законов государства. А далее указанный Росс Веннор Полдарк злонамеренно, по доброй воле и в здравом уме, применяя силу и оружие, разграбил, обокрал, разрушил и растащил товары, принадлежащие двум терпящим бедствие кораблям. Более того...