Страница 25 из 26
Комиссар опустился на стул. Белый деревянный стол был покрыт коричневой бумагой, на нем стояла пишущая машинка. Лапуэнт устроился рядом, положив перед собой блокнот
— Ваши имя и фамилия?
— Фуад Уэни, родился в Такла, Ливан
— Возраст?
— Пятьдесят один год.
Вынув из кармана удостоверение личности для иностранцев, он, не вставая с кресла, протянул его, и Лапуэнту пришлось подняться, чтобы взять документ
— Мой возраст установлен французской полицией, — подчеркнул он.
— Ваша профессия?
— Юридический советник. — Он произнес эти два слова почти с насмешкой. — Опять же по утверждению вашей полиции… Прочтите сами.
— Находились ли вы в пятницу, 14 января, в период с одиннадцати вечера до часа ночи в кабинете вашего хозяина господина Наура, в доме на авеню Парк-Монсури?
— Нет. Кстати, прошу отметить, что господин Наур не был моим хозяином, поскольку я не получал жалованья.
— В качестве кого же вы повсюду жили с ним все это время?
— В качестве друга.
— Разве вы не были его секретарем?
— Я помогал ему, когда он нуждался в моих советах…
— Где вы находились в пятницу после одиннадцати часов?
— В клубе на Сен-Мишель, членом которого я являюсь.
— Не можете ли вы назвать фамилии лиц, которые могли вас там видеть.
— Не могу сказать определенно.
— Как по-вашему, сколько человек было тогда в двух небольших залах клуба?
— Человек тридцать — сорок, люди приходили и уходили.
— Вы ни с кем не разговаривали?
— Нет. Я пришел туда не болтать, а записывать номера, которые выпали во время игры в рулетку.
— Где вы сидели?
— Позади игроков, в углу, возле двери.
— В котором часу вы пришли на бульвар Сен-Мишель?
— Около половины одиннадцатого.
— А когда ушли из клуба?
— Примерно в час ночи.
— Итак, вы утверждаете, что находились в течение двух с половиной часов в обществе почти тридцати человек и при этом никто вас не видел?
— Я не утверждал ничего подобного.
— Но вы не можете назвать ни одного имени.
— Я не поддерживаю отношений с игроками, это большей частью студенты.
— Уходя, вы прошли через бар, расположенный на первом этаже? Вы говорили там с кем-нибудь?
— С хозяином.
— Что вы ему сказали?
— Что за час четверка выпала восемь раз.
— На чем вы добирались домой?
— На той же машине, что и приехал.
— На «бентли» господина Наура?
— Да. Обычно ее водил я.
— Три свидетеля утверждают, что около полуночи вы находились в кабинете господина Наура.
— Все трое заинтересованы в этой лжи.
— Что вы делали, когда вернулись домой?
— Поднялся к себе в комнату и лег спать.
— И не открывали двери кабинета?
— Нет, не открывал.
— В течение двадцати лет, Уэни, вы жили за счет Феликса Наура, который обращался с вами, как с бедным родственником. Вы выполняли обязанности не только секретаря, но камердинера и шофера. Вас это не унижало?
— Я был благодарен Науру за доверие и выполнял его мелкие поручения исключительно по собственной воле.
Он продолжал вызывающе смотреть на Мегрэ и, казалось, внутренне ликовал. Уэни тщательно взвешивал каждое свое слово, прекрасно понимая, что их записывают и потом могут использовать против него. Но нельзя было запротоколировать выражение его лица, взгляд, все вызывающее поведение секретаря.
— Господин Наур женился, прожив вместе с вами почти пятнадцать лет. Вас не уязвило, что он стал уделять вам меньше внимания?
— Наши отношения не имели той формы, на которую вы намекаете, и у меня не было причин для ревности.
— Брак вашего хозяина был счастливым?
— Он не откровенничал со мной о своей супружеской жизни.
— Как по-вашему, была ли в последние два года мадам Наур довольна семейной жизнью?
— Никогда не интересовался этим.
На этот раз Мегрэ взглянул на него пристальнее, словно желая сказать что-то собеседнику, и Уэни это хорошо понял. Секретарь сбавил тон, хотя оставался циничным, что не вязалось со взвешенностью его ответов.
— Какие отношения были у вас с мадам Наур?
— Никаких.
Теперь, при официальном допросе, каждое слово которого, занесенное в протокол, могло повлиять на судьбу Уэни, все им сказанное приобретало огромное значение.
— Вы никогда не пытались соблазнить ее?
— Подобное не приходило мне в голову.
— Вам не приходилось оставаться с ней в комнате наедине?
— Если вы хотите сказать — в спальне, то нет.
— Подумайте.
— Ответ будет тот же.
— В вашей комнате найдено оружие калибра 7,65. Есть ли у вас другой пистолет, и где он в настоящее время находится?
— У оружейника с улицы Ренн, куда я часто ходил тренироваться в стрельбе.
— Когда вы были там в последний раз?
— В четверг.
— В четверг 13-го, то есть накануне убийства. Было ли вам известно, что мадам Наур намеревалась покинуть мужа на следующий день?
— Своими планами она со мной не делилась.
— Ее горничная знала об этом?
— Хороших отношений у меня с Нелли не было.
— Она отвергала ваши ухаживания?
— Скорее, все было наоборот.
— Ваши тренировки в стрельбе очень кстати, ведь это прекрасно объясняет, откуда на ваших пальцах появился порох. В пятницу в кабинете Наура, примерно около полуночи, находились по меньшей мере два человека. Они утверждают под присягой, что вы тоже там были.
— Кто эти двое?
— Первая — мадам Наур.
— И что она там делала?
— Пришла сказать мужу о решении уйти от него этой же ночью и потребовать согласия на развод.
— Она не говорила, дает ли ей муж развод? Она же не впервые этого требовала? Ведь мадам Наур знала, что он категорически против?
— До такой степени, чтобы стрелять в нее?
— А разве доказано, что он выстрелил умышленно? Кстати, не сказала ли также вам мадам Наур, почему ей так не терпелось быстрее добиться развода?
— Чтобы выйти замуж за Висенте Алваредо, который тоже был в комнате, когда прозвучали выстрелы.
— Один или несколько?
— Они прогремели почти одновременно, и Наур был убит первым же.
— Выходит, второй выстрел был сделан покойником?
— Смерть не всегда бывает мгновенной. Наур мог нажать на спуск непроизвольно, уже падая.
— Кто же сделал первый выстрел?
— Вы.
— Зачем?
— Может быть, чтобы защитить Лину, или просто из ненависти к вашему хозяину.
— А почему не Алваредо?
— Похоже, он ни разу в жизни не держал в руках пистолета, да у него его и не было. Впрочем, следствие покажет.
— Разве они не сбежали?
— Они отправились в Амстердам, как и хотели сделать это неделю назад, и возвратились в Париж, как только им посоветовала голландская полиция.
— Полиция действовала от вашего имени? И не обещала при этом, что их не будут трогать? И еще: разве на руках господина Алваредо не было перчаток?
— Да, были.
— Они найдены?
— Вчера вечером их обнаружили в Орли, но следов пороха на них не было.
— А мадам Наур, которая собиралась уходить, разве была не в перчатках?
— И на ее перчатках тоже нет следов пороха.
— А вы уверены, что это были те самые перчатки?
— Это подтверждает горничная.
— Вначале вы говорили о трех свидетелях. Полагаю, третьим является Нелли Фелтхеис, не так ли?
— Она ожидала окончания объяснения в коридоре второго этажа и услышала два выстрела.
— Она заявила полиции об этом уже в субботу?
— Вас это не касается.
— Можете ли вы, по крайне мере, сказать, где она провела воскресенье?
— В «Отель де Лувр» вместе с хозяйкой и ее подругой.
— Кроме вас, к ним кто-нибудь приходил? Думаю, вы беседовали с ними в отеле, так же, как допрашивали меня на авеню Парк-Монсури.
— Во второй половине дня к ним приходил господин Алваредо.
И тогда Уэни сухо заключил:
— С меня довольно. Отныне я буду говорить только в присутствии адвоката.