Страница 14 из 22
Чтобы хоть в малой степени представить Древний Египет, назову примерные цифры того, что он имел. Крупных городов – около сорока, две столицы (Мемфис и Фивы), не считая тысяч различных поселений, пирамид – двенадцать, храмов – около тридцати, гробниц – около тридцати. На сегодня обнаружено мест археологических памятников пятьдесят три. Вот в этих или примерно в таких условиях проживали более четырёхсот лет еврейские роды, пришедшие в Египет в трудные для них времена. Согласно еврейским источникам исход евреев из Египта начался около 1290 года до н. э. и закончился где-то в 1251 году до нашей эры. Это происходило якобы в XIX династии фараонов, при Рамсесе Втором в 1317–1251 году до нашей эры. Извините за многословие, но нам это пригодится для понимания исторических событий огромной важности. Спасибо за внимание!
Так обрисовал затребованную дедом Любаном «допятикнижную» картину мира на Ближнем Востоке жених Красавы Михаил Рузаев.
– Почему религии не было, когда храмы в честь богов функционировали? – таков был очередной вопрос, заданный дедом Любаном, ведущим столь необычный семинар. Никаких сюсявостей в языке деда не было и в помине, его речь преобразилась, возможно, он переживал годы молодости, когда был старшиной роты. На вопрос взялся отвечать другой жених, «наш» Слава.
– Наука упорна в консерватизме. Кому-то выгодно было считать религией всё, что содержало элементы анимизма, в частности, веру в существование духов и наличие независимой души у людей, животных, растений, предметов, обожествление сил и явлений природы. Многие учёные, вслед за Тэйлором, рассматривают анимизм как начальную стадию религии. Как раз это и не составляет религию. Более того, язычество, при наличии у него множества богов, имело веру, а не религию. А ещё точнее, они имели вероподобное мировидение. Религия есть специфический институт власти, насильственно приобщающий население к культу своей веры с целью извлечения приношений и ментализации богопослушного общества в своих корыстных интересах для простоты управления им. Где не было или нет этого насильственного института власти (например, церкви), а есть или была только вера и мировидение, там нет или не было и религии. Вера в Бога предполагает личные интимные обязанности перед Богом. Вера – это власть над человеком его суверенной и суеверной души. В свою очередь, принадлежность к религии напоминает членство в политической партии, где предполагаются принудительные обязанности перед учреждением культа или перед партийной организацией и её идеологией, с одной стороны, и права учреждения культа и партийной организации к принадлежащему члену культа или организации, с другой стороны. Любая религия – это власть над суеверным человеком её учреждений, нашпигованных штатом дармоедов-вымогателей. Кажется, что власть души и власть учреждения – всё равно это власть. Но так кажется. Не всё равно. Людям милее бесплатное принуждение своей души, чем принуждение корыстной, чужой и чуждой религии.
Вера одна, а три религии борются между собой, чей бог главнее, кому стричь овец под небом главного бога, а кому торговать от них шерстью и мясом в местах второстепенных богов. И не надо морочить головы начальной стадией религии, низшей ступенью религии и так далее, и тому подобное, – объяснил Слава.
– А согласия между верой и религией можно добиться? – не дала жениху приземлиться невеста Лепана, то есть жених стал отвечать стоя, как и стоял.
– Компромисс между верой и религией невозможен по причине неуступчивости религии, не допускающей никакого «плюрализма» вероисповеданий. Религии нужно только всё. Ворюги дополнили тезис: «всё и только сейчас»…
– Хорошо. Но когда же возникла религия? – весьма несложный вопрос деда Любана. Отвечал Амин. В его ответе послышалось грозное прозрение истины, грозное для иудеев.
– Первой религией мира стал иудаизм. Иудаизм не явился и не возник. Он был тщательно образован на почве семитского язычества из плоти кровосмешения еврейских племён. Процесс образования нельзя представлять растянутым на века. Он был образован весьма динамично, а совершенствовался он в веках. Его генерировал человек необычайно разносторонний, талантливый, обладающий величайшей энергией и способностями медиума-мистификатора. Он был изобретателем своего времени, инженером-первооткрывателем, путешественником-торговцем, священником-раввином своей земли, отцом своего рода. Велики основания утверждать, что за время одного поколения, до основных событий Пятикнижия, была написана первая книга Библии – Бытие. Она была написана этим человеком. А по горячим следам событий, по накопленным или подготовленным материалам, так сказать, по готовому план-конспекту, писались и правились остальные книги, вплоть до трагической гибели автора-корректора «Закона». Автор-корректор сумел заложить в свои книги шесть фундаментальных блоков религии, после которых весьма мало осталось прибавлять остальным сочинителям. Вот эти блоки: 1) кровосмешение как средство накопления первоначального капитала путём кровно-родственных браков с целью сохранения богатства внутри рода; 2) ростовщичество; 3) закрепление рабства; 4) ложь, начатая с пафоса борьбы с развратом содомизма, а позднее с прелюбодеянием, когда с помощью бога творилось кровосмешение и содомизм, а потом с помощью бога их выборочно уничтожали; ложь затем проникла во все сферы жизни, вплоть до фундамента иудаизма; 5) война и терроризм; 6) технология создания надрелигиозной власти «бога», точнее, синайской власти или Сиона, управления миром теневыми монархами капитала с горы Синай; иначе, синайского способа управления миром теневыми монархами капитала.
В книге Бытия столь много нестыковок и противоречий, что, казалось бы, затруднительно назвать её автора гением. Но именно в Бытии заложены 4 фундаментальных блока, последние два дозаложены в Исходе. Поэтому сомнение в гениальности автора невиданной концепции жизнеустройства и её осуществителя в практике отпадает само собой, несмотря на преступный характер фундаментального основания; то была дьявольская гениальность.
– Чем подтверждаются противоречия Пятикнижия, как они объясняются, вообще были или придуманы события Пятикнижия? – так сформулирован был новый вопрос деда Любана. На этот вопрос отвечал внук деда, Любан, то есть я… Я говорил о том, что благодаря библейской археологии XIX века в так называемых библейских странах – Палестине, Месопотамии, Египте, мы знаем о неутешительных их результатах. Не обнаружено ни малейшего подтверждения историчности библейских персонажей. «Исход» – миф. 40-летний «турпоход» по пустыне – мыльный пузырь. Кумранские рукописи тоже не подтвердили существования Иисуса Христа. «Благодаря библейской критике, – говорил я, – мы также знаем, что библейский смысл мифологии не соответствует данным науки и здравому смыслу. Еще римский писатель Цельс в конце 11 веке в своем памфлете „Правдивое слово“ подверг критике Ветхий завет и Евангелия. А если написать список ученых от Жана Мелье и Вольтера до наших Владимира Ленина и Емельяна Ярославского, то будет тетрадка одних имен и их критических работ по содержанию Библии. Благодаря только вскрытым библейским противоречиям мы знаем, что в Библии их около 10 000 (данные американского пастора Сендерленда). Например, одно из противоречий такое. Все знают заповедь „не укради“. Но все ли знают личное наставление бога евреям обобрать и обокрасть египтян. Исх. 3, 22, 12, 35–36. Мы можем говорить не более чем о софистике богодухновенности Библии, поскольку очевидны доказательства примитивности, фантастичности и лжи библейских писаний. Это с одной стороны. С другой стороны, – говорил я, – отдельные элементы ветхозаветного текста признаны установленными (Ю. Вельгаузен). Тоже не с бухты-барахты в V веке до новой эры иерусалимскими жрецами впервые обнародовано Пятикнижие как „закон“ иудаизма. Важно сослаться и на тексты законов вавилонского царя Хаммурапи, написанных в первой половине XVII века до нашей эры, которые были найдены в 1901 году. Они на 800 лет старше законов Моисея, но они переписаны в Пятикнижии один к одному. Однако это заимствование не умаляет заслуг автора Пятикнижия. Ведь те законы тоже были написаны на основе Языцей, фольклорных правил общежития того времени, сохранивших свое значение и до наших дней, о чем мы прекрасно знаем, имея Языцы в своем распоряжении. Кроме того, автор Пятикнижия прибрал к рукам не бросовый материал, а исторический материал и создал на его основе эксклюзивно еврейское произведение. Замечу, – говорил я, – непростую зависимость автора от названной вавилонской мистерии избиения и убийства бога и его воскрешения – это свидетельство того, что автор лично видел репродукцию мистерии (слышал о ней, или знал о ней), и она произвела на него потрясающее впечатление, что и подвигло его самого взять на себя роль живого бога и сыграть эту роль не на подмостках храма, а в жизни, доведя свою концепцию до рокового конца. Но нам бы следовало осмыслить это событие по-иному. До Пятикнижия господствовало языческое представление антропоморфного, то есть человекообразного изображения богов, почему и возникло древнее видение: боги создали людей по своему образу и подобию, а люди воспринимали богов от своего образа и подобия. Автор же Пятикнижия взял на себя смелость воплотить бога в себе и навязать представление о себе как о Боге, о Господе евреям. Все, кто, к несчастью, запомнил его человеком, были истреблены. Принцип – уничтожать свидетелей, не считая числа, – это из Пятикнижия. Вспомним, как смешон был Калигула, приказавший считать себя богом. За это кощунство он был убит солдатами. Но это после. Автор Пятикнижия, не от имени Бога, а как Бог, убивал сам. Не единицами, не сотнями, не тысячами, не сотнями тысяч – он убивал миллионами. И себя не пощадил, и сына не пощадил, и сыновей Моисея не пощадил, никого не пощадил, лишь бы не было свидетелей. Но жажда славы его подвела, он оставил своё имя, спрятав его в складках страниц Пятикнижия. Сделав своё открытие, подвергнув анализу факты и домыслы, мы пошли по пути не критики несовершенного разума, а путём вольного совершенного представления. Оставаясь собой, мы вошли в образ древнего иудея – одним концом радуги мы там, в нём, и другим концом радуги мы здесь, в себе, не зазнаваясь, – и оказалось, что иудей того времени мало отстал от нашего времени. Больше того, мы увидели, что мы ныне бесконечно отстаём от современного иудея. Иудей опережал нас тогда, он продолжает опережать нас сегодня. И всё благодаря Пятикнижию. Но, разгадав его прошлое, мы легко догоняем и опережаем нынешнего иудея, поскольку нравственны мы, а не он, и тогда были чище Иуды, и ныне мы чище Иуды. По нравственности мы впереди, по технологии лжи иудей давно в глобализме. Мы изошли из того, – подходил я к концу объяснения, – что так всё и было. То есть было так, как написано в Библии. А что написано в Библии, это и есть то, что было на самом деле. Генрих Шлиман не был ни историком, ни археологом, но он, поверив Гомеру, раскопал Трою, в которой происходили реальные события. Почему же нам, историкам с учёным складом ума, не поверить реальным событиям, описанным Библией, и не перепроверить их на предмет истины? Тем более, что за нами стоит авторитет дедов-язычников, убеждённых в той истине на основе преданий без всякой перепроверки. Короче, мы допускаем, что было само написание. Была цель письма. Она прорабатывалась. Моделировалась. Апробировалась. Доводилась до совершенства на контрольных проверках, наконец, достигалась в окончательном виде на практике и в отлитом тексте. А то, что классическая наука говорит об абсурдности использования Библии и мифов для построения исторических гипотез, то мы это знаем и имеем это в виду. Она много ещё чего говорит вокруг Библии. Пусть послушает и язычников. Что фрагменты текста компилированы из других источников, что это миф, что это ложь, что ненаучно, что противоречиво и прочее – это не ново, это никого не смущало, наоборот, путаница и противоречивость поощряли эгоистическую уверенность в ложном подстрекательстве к критике текста как способе отвода от истины текста. Иначе говоря, все ошибки, противоречия, нестыковки, неурядицы, заимствования и вымысел Библии совершены сознательно, преднамеренно, с умыслом, предумышленно. С единственной целью сбить читателя с цели натыканием его на эти неточности, погрешности, неправильности, оплошности, повторы и даже ляпсусы. Погрязая в разбирательствах этих ошибок, уму недосуг разобраться в подлогах и тайностях смыслов. Смыслы же, которые следовало вдалбливать в голову иудеям, повторены десятки раз с неукоснительным требованием самому повторять их сотни и тысячи раз, постоянно. Этим смыслом мы руководствуемся как ариадниной нитью в реконструкции важнейшего исторического явления – образовании религии иудаизма.