Страница 17 из 23
В Лондоне она продолжала брать уроки языка, особенно делая акцент на изучении любовной поэзии Хафиза. Генри познакомил ее с его стихами, обсуждал их ритмы и мистический смысл. Работа началась как способ сохранить в себе любовь к нему. На этот раз Гертруда была намерена создать действительно ценную книгу: сборник своих переводов стихотворений Хафиза вместе с биографией этого суфийского поэта, вложенной в контекст современной ему истории. Это, наверное, стало тайным памятником Генри.
Денисон Росс написал предисловие, где скромно заметил, что при обучении Гертруды «в присутствии такой блестящей ученицы» получил «полезный урок понимания своих собственных ограничений». Собрать воедино биографию Хафиза по множеству рукописных источников, писал он, было огромной заслугой: к этому времени не существовало истории исламской Персии.
«Диван Хафиза», антология его стихов, была напечатана «Хайнеманном» в 1897-м – году бриллиантового юбилея королевы и, что куда печальнее для семьи Белл, смерти тети Мэри, внесшей так много приятных интерлюдий в жизнь Гертруды. Книгу встретили настолько благожелательно, насколько на это может рассчитывать сборник стихов. Эдуард Дж. Браун, величайший на тот момент авторитет по персидской литературе, сказал о переводах Гертруды так: «Хотя и весьма вольные, они, по моему мнению, в высшей степени художественны и являются – в смысле передачи духа Хафиза – наиболее точным переводом его поэзии». Это, за исключением вольного перевода Эдуардом Фицджеральдом катренов Омара Хайяма, «вероятно, наилучший и наиболее поэтичный перевод любого персидского поэта на английский язык».
Намеренная неясность стихов Хафиза, игра слов и музыкальность персидского языка в его формах, размер и рифма – все это делало перевод почти невозможным. Гертруда решила писать свободные стихи, вдохновленные оригиналом, передающие суть и функцию – взлетать вверх и уноситься прочь. Денисон Росс показал в своем предисловии и проблему, и ее решение, предложив в начале одного стиха подстрочник для сравнения с переводом Гертруды.
Первые четыре строчки этого перевода таковы:
Гертруда написала так:
Особенно остры ее последние строчки стихотворения, которые довольно заметно отличаются от оригинала:
Ей повезло с учителями персидского и арабского: кроме Денисона Росса был еще выдающийся лингвист С. Артур Стронг, кого она называет «мой пандит». «Мой пандит продолжает хвалить мои успехи… остается лишь думать, что остальные его ученики просто дубины!.. Он вчера отдал мне мои стихи [ее переводы Хафиза] – и они ему действительно понравились».
Всю жизнь Гертруда читала и перечитывала классических и современных поэтов, собирая все издания сразу же по выходе и держа стихи в своей походной библиотеке. К удивлению и разочарованию Флоренс и Хью, она после всех похвал за переводы Хафиза все-таки сочла, что этот талант лежит в стороне от ее главной дороги, и махнула на него рукой. «Мне всегда казалось, что этот дар просматривался во всем, что она писала, – говорила Флоренс. – Дух поэзии окрашивал все ее прозаические описания, все картины, которые она видела сама и сумела показать другим». Этот дух, как считала ее мачеха, был неожиданным и интересным ингредиентом «характера, при случае способного на весьма определенную жесткость и сознательное пренебрежение чувствами, и ума, которому свойственна отличная практическая хватка и понимание общественной жизни, необходимое государственному деятелю».
Вероятно, не следовало ожидать, что Гертруда будет писать еще и стихи – помимо своих чудесных писем, дневников и прозы. В этом уникальном случае грусть по недостижимой любви, метафизической или реальной, задела в больной душе ту струну, что звучит высокой поэзией. Кажется, эта чистая творческая сила зажглась в ней в ответ на что-то уже внешнее, но ощущаемое внутри на ином уровне. Все, что делала она в жизни, было в каком-то смысле эмоциональной реакцией: путевые дневники, экспедиции, археология, самообразование – особенно изучение языков, – альпинизм, работа на Британскую империю и главное желание всей жизни – воссоздание арабской цивилизации. Читая ее перевод стихотворения Хафиза на смерть любимого сына, невозможно не слышать голос Гертруды и не вспоминать ее собственную скорбную утрату.
Глава 4
Стать Личностью
В декабре девяносто седьмого года в возрасте двадцати девяти лет Гертруда отправилась с Морисом в свое первое кругосветное путешествие. Она любила своего брата, как и всех родных, и его любили металлурги Кларенса, пока его не позвала армейская служба и не увлекла прочь от Кливленда. Ехали они роскошно, в каютах первого класса на пароходе королевской почты «Рио-де-Жанейро».
Вскоре Морис попросил разрешения капитана разметить на корабле поле для гольфа, что имело большой успех среди прочих пассажиров. Он был сердцем и душой капитанского бала, а Гертруда тут же подружилась с детьми на корабле и организовала турнир по крикету.
Морис любил дразниться. Он взял с собой для Гертруды книжку с названием «Манеры для женщин» и получал большое удовольствие, читая ей вслух нравоучительные пассажи, пока она сидела в шезлонге и курила, глядя на горизонт. «Современные английские женщины, – читал он, – должны уметь работать иглой не хуже, чем ездить на велосипеде»… так вот, не пришьет ли ему Гертруда пуговицы, пока они в дороге? На что она вполне могла выхватить книжку и дать ему ею по голове.
В июне следующего года в Йоркшире Гертруда снова вернулась к работе с женщинами Кларенса, разъезжая с лекциями и организуя мероприятия. Она играла в теннис и гольф, охотилась и рыбачила. Наезжая в Лондон, она уходила с друзьями на долгие прогулки в лунные ночи, вдоль набережных Стрэнда, через Сити к Тауэр-Бридж, потом домой на Слоун-стрит через Холборнский виадук и Оксфорд-стрит. Свой старый велосипед она держала в передней и ездила через Гайд-парк к Британскому музею, на уроки арабского и в Лондонскую библиотеку, повесив корзинку с книгами на руль. Она ездила через Кенсингтон-Гарденс кататься на коньках на Принс-Ринк и на уроки танцев и фехтования. Когда Гертруда пожаловалась отцу, как это тяжело – крутить педали против ветра, – он прислал ей чек на новый велосипед. «Я сегодня пошла в магазин, села на новый велосипед и уехала. Это мечта! – написала она ему. – Я проехала через весь Лондон… Но у меня угрызения совести из-за того, что я хочу так много разных вещей. Это мне самой не на пользу, и я бы хотела, чтобы ты попробовал ввести на ближайшие месяцы систему отказов».
6
7
8
9