Страница 10 из 48
Рейчел защелкивает наручник вокруг запястья мамы.
- Прости, Налия. Надеюсь, ты понимаешь. - Затем она защелкивает второй наручник вокруг собственного запястья. Я украдкой бросаю взгляд на очень чистую, абсолютно невредимую и совсем неокровавленную внутренностями футболку Рейчел.
Рейчел умная женщина.
Мама бросается к ней, нацелившись вцепиться ей в горло. Рейчел демонстрирует прием из каратэ - рубящий удар, и швыряет маму к двери позади себя.
- Прекрати, милая. Я не хочу по-настоящему причинить тебе боль.
- Ты … ты сообщила Галену, что в тебя стреляли, - заикаюсь я. - Я слышала, как ты говорила ему об этом. Зачем ты ему соврала?
Рейчел пожимает плечами.
- Я говорила чистую правду, - она переводит взгляд на свои ноги. В ее ботинке в районе большого пальца зияет приличная дыра, окропленная красным по краям. - И молитесь, чтобы я смогла после этого носить каблуки, иначе кого-то из вас мне придется отправить плавать с рыбами, - она смеется над своей собственной бандитской шуткой.
Мама плюхается рядом с Рейчел и тоже прислоняется к машине, сдавшись. Она поднимает на меня глаза - “я же тебе говорила”. И я уже знаю, что она собирается сказать. Мы не сможем далеко уехать, чтобы никто не заметил двух женщин в наручниках. Поход в туалет становится невозможным. Как и появление в любом общественном месте. Пожалуй, маме все же стоило прихватить с собой ножовку, собираясь на наши импровизированные каникулы. Но я знаю, чего она ожидает от меня сейчас. И этому не бывать. Я поднимаю руки вверх:
- Я никуда не поеду без тебя.
- Эмма…
- Ни за что.
- Эмма…
- Нет.
Я отворачиваюсь от нее, чтобы не пришлось смотреть на ее умоляющее лицо. И не выказать собственную вину - ведь на деле, это из-за меня мама оказалась прикованной наручниками к лучшему манипулятору в мире. Мама стонет и ударяется головой о дверь машины - значит, понимает, что я и с места не сдвинусь.
Восстанавливая дыхание, я опираюсь на капот машины и начинаю рассматривать травинки у моих шлепанцев, пытаясь сосредоточиться на каждом зеленом острие, лишь бы меня не вырвало или я не отключилась, - или и то, и другое. Вдалеке появляется машина - первые свидетели аварии. Миллионы оправданий пролетают у меня в голове, но нет ни одного, которое решило бы наши проблемы - или хоть одну из них.
Никто из нас не рискнет отправиться в больницу. Как ни крути, мама похожа на человека только внешне, поэтому я уверена, мы услышали бы весьма занимательный диагноз. Рейчел считается безвременно скончавшейся уже лет так десять или около того, и несмотря на свою кучу поддельных документов, все еще боится копов, как огня. А они непременно заявятся в больницу по случаю пулевого ранения, пусть даже и в ступню. И не будем забывать, что теперь мама с Рейчел - друзья по несчастью в виде наручников. Всему этому просто не придумаешь правдоподобного объяснения.
Поэтому я решаю - пускай выкручиваются сами. В конце концов, я никого не похищала. Ни в кого не стреляла. И уж точно не приковывала себя наручниками к стрелявшему в меня человеку. Кроме того, мама с Рейчел куда подкованнее в умении запудривать мозги, чем я.
- Если кто-то подъедет, стремясь нам помочь - объяснять все будете сами, - сообщаю я им. - Вернее, можете готовиться уже сейчас, потому что к нам приближается машина.
Но машина приближается и удаляется, не снижая скорости. Вернее, множество машин приближаются и удаляются, и если бы ситуация не была такой странной, а я не была бы безмерно благодарной, что они не останавливаются - я бы разочаровалась в этом мире. Неужели так сложно остановиться и помочь незнакомцам, попавшим в аварию? Тут меня осеняет, что проезжающие мимо нас водители могут просто не замечать, что здесь авария. Мамина машина торчит в канаве, но канава может быть достаточно крутой, чтобы это скрыть. Вполне возможно, никто даже не может увидеть Рейчел и маму со стороны дороги. Тем не менее, я стою напротив машины Рейчел. Безобидная девочка-тинейджер просто стоит посреди нигде ради развлечения и никому нет до этого дела? Вы серьезно?
И вот, как только я решаю, что люди - отстой, с противоположной стороны притормаживает внедорожник, и подъехав еще на пару метров ближе, останавливается позади нас. Это не какой-то путешествующий добрый самаритянин остановился узнать, чем он или она может помочь. Это не “скорая”. И не полицейская машина. Если бы только нам так повезло. Но нет, это куда хуже.
Потому что это внедорожник Галена.
Со своего места я вижу, как он смотрит на меня из-за руля. У него на лице застыло строгое и уставшее выражение, облегчение и боль. Я так хочу, хочу, хочу верить этому выражению сейчас. Оно просто кричит, что он нашел то, что так давно искал, во всех возможных направлениях.
Потом Тораф открывает пассажирскую дверь … Подождите. Это не Тораф.
Я никогда раньше не видела этого человека, но, все же, он мне знаком. Силуэт сидящего рядом с Галеном точно принадлежит Сирене, но блик от солнца скрыл его лицо. И я естественно предположила, что там где Гален, там и Тораф. Сейчас я вижу его лицо - и я вижу мужчину, который словно старшая версия Галена. Немного старше и немного более измученнее. Во всех отношениях, он мог бы быть его братом-близнецом. Конечно, возможно, во всем виновата одежда Галена, в которую он одет - смятая коричневая футболка-поло и клетчатые шорты. Но, кроме одежды, есть и другое сходство.
Он так же красив, как и Гален: с той же массивной челюстью и формой бровей, и на его лице застыло такое же выражение, как и у Галена - будто он нашел то, что так давно искал. Только его выражение ясно дает понять, что искал он намного дольше, чем Гален. И этот мужчина смотрит не на меня.
Теперь я точно понимаю, кто он такой. Теперь я верю взгляду Галена. Верю, что он не лгал мне и любит меня. Потому что этот мужчина - Гром.
Мама подтверждает мою догадку полувскриком, полустоном.
- Нет. Нет. Этого не может быть.
Даже если бы она не была прикована сейчас к Рейчел, я не уверена, что она смогла бы пошевелиться. Шок парализовал ее без всяких пут.
Шаг за шагом, мужчина приближается к Рейчел, и чем ближе он подходит, тем энергичнее качает головой. Такое впечатление, будто он сознательно тянет время, растягивая удовольствие, или он и сам не может поверить, что этот момент и вправду наступил. Да, недоверие - чертовски жестокая штука.
И все же, этот момент принадлежит только им двоим - маме и этому красивому незнакомцу. Он доходит до пассажирской двери машины и смотрит сверху вниз непреклонными фиолетовыми глазами на маму - маму, которая никогда в жизни не плакала, - а теперь ревет, как отшлепанный родителями ребенок, - и на его лице отражается миллион эмоций, даже такие, которым трудно подобрать названия.
И тогда Гром - король Тритона, падает перед ней на колени, с одиноко блестящей слезинкой, бегущей по его лицу.
- Налия, - шепчет он.
А потом мама дает ему пощечину. Это совсем не та пощечина, которую можно получить за хамство. И уж совсем не та, которую заработали Гален с Торафом у нас на кухне. Именно такую пощечину получает мужчина от женщины, которую он сильно обидел.
Но Гром принимает ее, как награду.
- Я искала тебя! - кричит она, хотя он стоит в дюйме от нее.
Медленно, в знак примирения, он берет ее за руку, бережно сжимая ее между своих ладоней. По всей видимости, он наслаждается прикосновением к ней. Его лицо искрится нежностью, а голос мягкий и глубокий.
- И я искал тебя.
- Твой пульс пропал, - настаивает она. Сейчас она всхлипывает между словами, изо всех сил стараясь сохранить над собой контроль. Я никогда не видела, чтобы моя мать испытывала трудности, пытаясь сдержать себя в руках.
- Как и твой.
До меня доходит - Гром знает, чего не следует говорить и делать, чтобы ее не провоцировать. Он ее полная противоположность, или, может быть, - ее дополнение.
Ее глаза сосредотачиваются на его запястье, и слезы бегут по ее лицу, оставляя слабые потеки туши на щеках. Он улыбается и медленно убирает свою руку. Я думала, он хочет лучше показать ей свой браслет, но вместо этого он стягивает его с запястья и протягивает ей. С моего места браслет выглядит как единственная черная жемчужина, нанизанная на шнурок. Но судя по маминому лицу, этот черный шарик для нее важен. Настолько важен, что она забывает дышать.