Страница 14 из 22
— Надеюсь узнать тебя так близко, как никакого другого мужчину на свете. — Она всем телом прижалась к нему.
Больше они не могли говорить и отдали себя во власть своим желаниям. Ее тело горело от его поцелуев. Его нежность разбудила доселе неведомые ей чувства, которые Ямина хотела дарить лишь ему одному. В ней бушевали страсть и бешеное желание, нежность и готовность отдаться только Люку, разбудившему эти дремавшие в ней сокровенные чувства. Она ждала его всю свою жизнь, Люк был ее счастьем и ее судьбой.
Он снял с нее трусики, и Ямина, нагая, лежала рядом с ним. Его руки гладили ее бедра, нежно раздвигая колени.
— Раздевайся, — шептала она, — я жду тебя. Иди ко мне!
Люк заключил ее в объятия, она подалась ему навстречу и обхватила руками за шею. — Пожалуйста, — молила Ямина, — сейчас, я больше не выдержу! — У нее перехватило дыханье, когда он вошел в нее. Ни с одним мужчиной Ямина не чувствовала себя столь раскованно. Какая-то неистовая сила, поднимавшаяся из глубин, заставила ее взлететь, а после, тихо вскрикнув, она буквально растворилась в Люке. Люк застонал и, содрогаясь, вжался в ее тело.
— Это должно кончиться, чтобы снова появилось желание, — прошептала Ямина, когда все было позади.
— Это повторится и будет еще прекрасней, — обещал Люк. — Я так люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя, мой нежный, сумасшедший, романтический возлюбленный, — промурлыкала Ямина, ласкаясь. — В этой кровати я останусь навсегда. Скажи это дяде Генри, когда он будет выгонять тебя с корабля.
— Если он выгонит меня, я возьму тебя с собой!
— Не получится. Я останусь в этой кровати и умру, вдыхая твой запах и аромат нашей любви.
— Ты же хотела пить. Открыть шампанское? — спросил Люк, нежно гладя ей спину.
— Да, у меня жажда. Но эту жажду не сможет утолить шампанское.
— Всему свой черед. — Люк спрыгнул с кровати, чтобы принести шампанское и бокалы.
— Сколько я выиграла? — сонно спросила Ямина.
— Десять тысяч пятьсот пятьдесят долларов.
— Оставь их себе, ты стоишь десять…
— Ты очень добра, — рассмеялся Люк. — Профессору Лабонну заплатила бы столько же? — Он открыл шампанское и наполнил бокалы.
— Если бы любила так же, как тебя. — Ямина села на кровати. — Но я случайно люблю тебя, а не профессора Лабонна, и не злись на него.
— Я не злюсь, просто ревную, — заявил Люк. — Твое здоровье, принцесса. A votre santé, mon bébé![7]
— Он, собственно, очень мил, и не передразнивай его! — Ямина подняла бокал и чокнулась с Люком. — И он достаточно знаменитый художник. Я должна быть польщена, что нравлюсь ему.
— Ты нравишься всем мужчинам, у которых есть вкус, и мне придется сражаться с ними.
— Пей, любимый, ревность очень низменное чувство.
— Ты будишь много низменных чувств во мне. — Он взял бокал у нее из рук. — Это, например…
— Ты, ты… — Но она не смогла протестовать. Люк приник к ее губам. И Ямина отдалась ему, как в лихорадке.
Это было пиршество чувств, праздник страсти. Они, не стыдясь, позволяли друг другу все, так как были предназначены друг другу судьбой. Они предавались своей фантазии, и она вела их к неизведанным еще вершинам наслаждения.
— Где бокал? — простонала Ямина. — Шампанского! Или я сгорю!
Выпив шампанского, они погрузились в волшебный сон.
Пробудившись среди ночи, Ямина прильнула головой к плечу Люка и почувствовала его нежные руки на своей груди.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Я тоже люблю тебя, дорогая, — ответил Люк.
— Любимый. — Ее руки скользили по его спине. Ямина не могла себе раньше представить, что мужчина может быть так красив. Она гладила его бедра, прижавшись щекой к груди. Этот мужчина стал ее жизнью, любовью, он поднял ее на вершину блаженства, которого она раньше не испытывала…
Счастливая девушка снова погрузилась в сон.
10
Проснулась Ямина поздно и не сразу могла понять, где она и чья это рука лежит у нее на груди. Потом сообразила — Люк! Она была в его постели, он рядом с ней, а за окнами давно уже царит день.
Она лежала, не двигаясь, и вспоминала прошедшую ночь. Это была лучшая ночь в ее жизни! Ямина и не предполагала, что мужчина может пробудить в ней такую гамму чувств, подарить ей безудержное желание и всепоглощающую страсть. Они любили друг друга нежно и страстно, с необузданной силой и самозабвенно, и наконец она заснула в его объятиях.
Девушка осторожно подняла голову. На полу валялась простыня, подушки куда-то исчезли, скомканное покрывало лежало в ногах. Ямина покраснела. Затем с нежностью посмотрела на Люка.
Почувствовав ее взгляд, он пробудился. Губы тронула мягкая улыбка, глаза горели нежностью и любовью.
— Хорошо спала, любимая? — Но прежде чем Ямина успела ответить, Люк начал осыпать ее поцелуями.
— Уже… поздно. — Она пыталась высвободиться из его объятий. — Нам надо вставать.
Но мужчина совсем не думал об этом. Она почувствовала прикосновение его ног к своим бедрам. Люк снова горел желанием обладать ею. Протестуя, Ямина подняла руки, но он страстно обнял ее и прижал к себе.
— Будь благоразумен, мы действительно должны вставать… — Но потом сдалась. Его страсть захватила ее. «И зачем им вставать! Зачем быть разумными? Что важнее? Конечно, Люк! Важно то, что она в его объятиях! Что он любит и страстно желает ее!» Девушка закрыла глаза и, ощутив на своей груди его страстные губы, застонала. — Люби меня, дорогой! — шептала Ямина.
Ее тело было послушным и легким.
— Ты знаешь, что мы должны? — нежно спрашивал Люк, улыбаясь. Его улыбке она не могла противостоять. Почувствовав, как он медленно входит в нее, задрожала от наслаждения, и приняла его. — Мы должны любить друг друга, только это важно!
— Да… да, любимый! — прошептала она, изнемогая от страсти.
Через некоторое время Ямина вскочила с кровати и побежала в душ. Прежде чем начать мыться, заперла дверь.
— Пусти меня… пожалуйста, — стонал Люк и стучал в дверь. Но девушка была неумолима.
— Я только побуду с тобой в душе, — уверял он. — Ничего больше. Честное слово!
— Нет, нет и нет! — с притворной строгостью отвечала Ямина. — Ты вышел из доверия. Rien ne va plus[8]. Уже двенадцать часов, мы должны быть на борту.
— Ты же на борту, дорогая!
— Я имею в виду на борту у дяди Генри! Он удивится, не найдя меня в нашей с ним каюте.
— Он догадается, ты же взрослая женщина!
Когда она открыла дверь ванной, Люк снова с силой привлек Ямину к себе, но девушка ловко увернулась и, несмотря на его протесты, быстро оделась.
— Будь же благоразумен, — строго сказала Ямина, но глаза ее сияли. — Я должна идти. Дядя Генри наверняка сердится на меня.
Люк страстно поцеловал ее на прощанье. Наконец она высвободилась из его объятий.
— Одевайся и поторопись, я сейчас вернусь, и мы позавтракаем, иначе я умру с голода. Пока.
Ямина была уже в коридоре, когда Люк вспомнил:
— Подожди, ты забыла деньги! — Он вошел в каюту и вернулся с толстым конвертом. — Твой выигрыш. Ты расскажешь об этом дяде Генри?
— Ах, деньги, про них я совсем забыла.
— Что-то не так? — спросил Люк, так как она не торопилась брать конверт.
— Нет… — Ямина запнулась. — Но у меня такое чувство, что дядя Генри не обрадуется.
— А почему?
— Не могу тебе объяснить. Это просто предчувствие. — Она покачала головой.
— Если у тебя будут неприятности, я поговорю с ним, — пообещал Люк. А когда она недоверчиво посмотрела на него, добавил: — Я серьезно.
— Ты поговоришь, — задумчиво молвила Ямина. Она очень сомневалась, что дядя станет разговаривать с Люком, но вслух этого не произнесла.
Ее предчувствия оправдались. Дядя Генри рассердился.
Ямина быстро сменила черное кружевное платье на джинсы и рубашку и лишь по пути к капитанскому мостику заметила, что «Царица Савская» стоит на якоре. Под утро они вошли в гавань Пуэрто-Рико, но этого Ямина даже не заметила, предаваясь страстной любви.
7
Ваше здоровье, моя девочка! (франц.).
8
Я тебе не верю (франц.).