Холодные дни

Отчасти потому, что они дьявольски привлекательны. Девицы Сидхе все без исключения не уступали Мэйв по части физической привлекательности. Некоторые из них так же, как и она, танцевали практически обнаженными, не считая того, что считалось, должно быть, последним писком моды в чикагских клубах – моды вызывающе-соблазнительной. Парни были так же красивы и распутны, как и девицы, но отвлекали они меня в гораздо меньшей степени.

Такое наркотическое ощущение возникало отчасти благодаря их грациозности. Сидхе – не люди, хотя и выглядят так, словно состоят с нами в близком родстве. Когда видишь олимпийскую гимнастку, фигуристку или профессиональную танцовщицу во время исполнения ими своей программы, невозможно не поражаться абсолютной легкости и грации, с которыми они двигаются – так, словно их тела легче воздуха. Короче говоря, самые неуклюжие Сидхе не уступают им ни на йоту, а лучших из них бессмысленно даже сравнивать с любыми из смертных. Все это трудно описать, потому что мозг не в состоянии справиться с впечатлениями – то, что я видел, попросту не с чем сопоставлять: движение, балансировку, энергию, точность, лишенную намека на малейшее усилие. У тебя словно открывается еще одно, прежде неизвестное чувство, обрушивающее на сознание огромный объем информации. То, что я видел, заставляло мой бедный мозг вопить и умолять меня остановиться и позволить ему хоть как-то осознать увиденное.

Отчасти же дело было в их магии. Сидхе пользуются магией так же свободно, как мы дышим: инстинктивно и ни капли о том не задумываясь. Мне приходилось сражаться с ними раньше, и их сила высвобождалась в основном посредством простых движений, словно заклинания были врожденной частью их рефлекторной моторики. Само движение и было их магией, а с особой мощью это проявлялось во время танца.

Фейрийская магия не нацеливалась на меня умышленно – я, скорее, погрузился в нее, словно в бассейн, наполненный водой на месте танцпола. Она почти сразу же впитала мое сознание, и мне оставалось лишь стиснуть зубы и стараться удержаться на поверхности. Сполохи цветных огней вспыхивали вокруг танцующих Сидхе. Их ноги ударяли по полу, а руки – по телам, своим или чужим, дополняя музыку слоями синкопированных ритмов. Вздохи и вскрики, яростные и первобытные, сливались с ритмом и музыкой, отдаваясь соперничающим эхом во всех уголках зала – так, словно они отрепетировали это до идеальной слаженности. Но нет, они ничего не репетировали. Они попросту были такими.

Звук и ритм атаковали меня со всех сторон, барабаня по ушам и дезориентируя. Свет танцевал и порхал от одного края спектра до другого, создавая изящные соблазнительные узоры. Тела изгибались с нечеловеческим артистизмом, а сама их грациозность способна была свести с ума. Частью своего существа я жаждал стоять и впитывать, пить все это, пялясь на танец словно неуклюжий уродливый бегемот, случайно затесавшийся в толпу Сидхе. Многих смертных, случалось, затягивал обессиливающий восторг подобных танцев – и, как правило, добром для них это не кончалось.

Я включил всю доступную для меня ментальную защиту, черпая из самой сердцевины холодной и ясной мощи, которая жила во мне с той ночи, когда я убил своего предшественника бронзовым кинжалом Медеи. В тот момент я даже не понимал, что со мной происходит, – голова была занята совсем другим – но сейчас я знал, что именно эта мощь восстановила мое искалеченное тело, наделив меня силой, скоростью и выносливостью на пределе человеческих возможностей – а, вполне вероятно, и за этими пределами. Я ощущал их только тогда, когда сам призывал, но похоже, моего инстинкта самосохранения было достаточно для того, чтобы вызвать эти силы – как тогда, когда я отправился на спасение моей дочери от вампиров Красной Коллегии, с тех пор канувших в небытие.

Сейчас эта сила вливалась в мое сознание словно ледяной бриз, выметая из моих мыслей ослепленность танцем Сидхе. Я двинулся сквозь толпу, первые несколько футов пригибаясь и проскальзывая в толчее пляшущей массы, стараясь никого не сбить с ног. Но довольно быстро понял, что какие бы преимущества ни получил в ранге Зимнего Рыцаря, я по-прежнему слишком медленно соображаю и двигаюсь в сравнении с Сидхе.

И тогда я двинулся напролом, предоставив им самим убираться с дороги. И, кстати, это мне больше пришлось по душе. Им, похоже, тоже. Вроде бы, и ненамеренно, но некоторые из них размахивали руками и ногами в доле дюйма от меня, однако удара так никто и нанес.

Сидхе в основном народ высокий, но мой рост вполне годился для НБА, так что я смотрел поверх толпы. Я выловил взглядом красную бейсболку и вспышку глаз Сариссы – и двинувшись в их сторону, догнал у внутренней стены зальчика-пещеры. Сидхе, уведший Сариссу, стоял сзади нее, обхватив девушку одной рукой за шею, другой – за талию, и прижав ее спину к своей груди. Глаза Сариссы были широко распахнуты. Я увидел покрасневшую кожу на ее запястье, на котором уже проявлялись синяки в форме пальцев Сидхе.

Я почувствовал, как мои кулаки сжимаются, а в глубине глотки начинает клокотать яростный рев.

Танцпол в радиусе десяти футов от нас троих вдруг сам собой очистился от танцующих: фэйри освободили место для схватки. Они не сводили с нас внимательных и сверкающих словно драгоценные камни глаз. Танец, однако, продолжался.

– Сэр Рыцарь, – сказал Сидхе, удерживавший Сариссу. Его волосы под бейсболкой были прямыми и черными, а скулы настолько выступавшими, что на них можно было повесить кислородные баллоны. Он улыбался, но в его улыбке было что-то хищное и коварное. – Рад побеседовать с вами.

Его клыки были чуточку великоваты и слишком остры.

– Через минуту этой радости может поубавиться, – сказал я. – Отпусти ее.

Он еще плотнее прижался к Сариссе и потянул носом.

– Странно, – сказал он. – Не чувствую на ней твоего запаха. Ты не можешь заявлять на нее свои права.

– Ты тоже, – сказал я. – Отпусти ее. Не заставляй меня повторять это еще раз.

– Она всего лишь смертная, – он расплылся в улыбке. – Смертная, не имеющая положения в Арктис-Торе, положения при дворе. Здесь не место смертным. Ее тело, сознание, жизнь будут отняты безнаказанно, если мы решим это сделать.

– Мы только что решили. Ее. Отпустить. – Я двинулся по направлению к нему.

В его глазах появился лихорадочный блеск, и мне стали видны все кости и сухожилия его руки, плотно обтянутые кожей. Его ногти были слишком длинными, слишком мощными, и чересчур острыми для нормальных ногтей. Сарисса пыталась заговорить, но издала лишь сдавленный звук и умолкла.

– Чем ближе ты подойдешь, – сказал Сидхе, – тем сильнее я буду сжимать руку. Игра становится чертовски любопытной. Интересно, насколько сильно мне придется сжать кисть, чтобы раздавить ей трахею?

Я остановился, потому что знал ответ на вопрос: не намного. Не больше, чем нужно, чтобы раздавить пустую банку из-под пива. Это пугает: насколько легко убить человека, если знаешь, как это сделать.

– А как же закон Мэб? – спросил я.

– Я и не пролью ни капли ее крови, – мгновенно отреагировал он. – Когда я перекрою ей дыхание или сломаю шею, она просто перестанет существовать – жаль, конечно, но закон есть закон.

С тяжелым чувством в груди я внезапно понял, что этот Сидхе, стоявший передо мной в черной кожаной куртке и красной бейсболке, знает, как это сделать.

– Эй, да ведь ты не болельщик «Цинциннати Редс», верно?

– А! – воскликнул Сидхе с улыбкой. – Вот видишь, Сарисса, он все-таки разобрался, что к чему. Не сразу, но все же.

– Ты красная шапка, – сказал я.

– Не просто красная шапка, – раздраженно возразил он. – Я та самая Красная Шапка[15], мой маленький Рыцарь.

Красная Шапка был существом, которое мне всегда хотелось считать сказочным персонажем. Согласно легенде, которую я знал, он получил свое прозвище потому, что дружески приветствовал путников, после чего убивал их самым зверским образом. Совершив убийство, он погружал свою шапку в еще не остывшую кровь жертвы. Похоже было, что это весьма агрессивная и подлая особь. Легенда не более достоверна, чем любой другой слух на планете, но глядя на этого типа, я не мог избавиться от впечатления, что он пришел бы в эротическое возбуждение, убивая Сариссу. Или меня.

15

Персонаж английского фольклора, злобное существо, может быть гномом, гоблином или темным фэйри.