Страница 6 из 13
Социальное отчуждение актеров было продуктом обостренного чувства чести, регулировавшего взаимоотношения сословий в Германии раннего Нового времени. Лицам, избравшим бесчестную – в глазах общества – профессию, могли отказать в принятии в цех, в христианском погребении и в других формах включения в социум. Под эту категорию подпадали люди, не имевшие определенного места жительства (такие, как актеры передвижных театров) или связанные с физической распущенностью (проститутки, банщики) или с грязью или гниением (мусорщики, дубильщики, палачи, сборщики падали)[44]. Каждая социальная группа, включая актеров, дистанцировалась от групп и лиц, считавшихся «менее честными». Так, Брандес вспоминал, как его труппа обнаружила, что человек, перевозивший их в другой город, был помощником палача. Тут же поднялся «крик женщин, которые считали такую перевозку бесчестьем для себя и других», поддержанный «ругательствами и проклятьями» мужской половины труппы[45].
Когда Брандес записывал этот случай в 1790-х годах, память о нем была еще свежа, но тон рассказчика наводит на мысль, что сам он считал подобное отношение пережитком прошлого. На деле социальное расслоение Германии постепенно сглаживалось. Абсолютистские правительства пытались гомогенизировать подданное население; придворное общество служило образцом «цивилизованного» образа жизни, которому подражали другие социальные группы; и буржуазия начала строить свое самоопределение на основании универсалистских представлений о разуме, добродетели и гражданстве, а не сословного состояния[46]. Благодаря этим нововведениям социальное отторжение актеров стало менее заметно. В 1753 году драматургу Адаму Готфриду Улиху было отказано в соборовании на том основании, что когда-то он был актером. Однако в 1790 году, сообщая о смерти одного кенигсбергского артиста, театральный альманах с надеждой добавил, «что предрассудки исчезают постепенно и в этих местах, что доказывает погребение этого человека, которого несли в могилу собратья и сопровождало много почтенных мужей»[47].
Что, помимо юношеской наивности, могло побудить Розенштрауха избрать столь малообещающую профессию? Возможно, как предполагал его собрат по масонству Христиан Неттельбладт, покинуть дом его заставил раздор в семье[48]. Другим фактором было немецкое Просвещение, презиравшее бюргерство за узость мышления и провинциальность, а офранцузившуюся аристократию за поверхностность и чрезмерную заботу о своем внешнем виде. По словам социолога Норберта Элиаса, деятели Просвещения ценили «внутреннюю жизнь, глубину чувств, погруженность в книги, формирование собственной личности», а в юношестве они поощряли «естественную и свободную любовь, мечты в тишине, преданность порывам собственного сердца, не сдерживаемым ‘холодным рассудком’»[49]. Вполне возможно, что Розенштраух разделял эти чувства. В двадцать с небольшим он оставил семью и присоединился к передвижному театру; рано женился; и, как мы увидим дальше, завел дневник и стал франкмасоном. Другими словами, он противостоял условностям и стремился освоить, выразить и улучшить свое внутреннее «я». Может статься, перформативная сторона театра тоже привлекала его – позже, будучи масоном и проповедником, он любил дидактическую риторику, инсценированные обряды и одобрение публики. Наконец, судя по тому, что случилось позже, он явно не боялся рисковать и искать удачи в неведомых далях: вступление в театральную труппу вполне отвечало его жажде приключений.
Следующий фрагмент доступной нам информации датируется апрелем 1792 года, когда театральный журнал сообщил, что незадолго до того Розенштраух и еще один член компании Мюллера покинули мюнстерский театр и присоединились к труппе Рейнберга – Шёппленберга, выступавшей в Дюссельдорфе на Рейне и в мае собиравшейся на гастроли в голландский Маастрихт или Венло[50]. Эти планы пошли прахом, поскольку труппа распалась: в июне – июле 1792 года актеры остались в Дюссельдорфе без антрепренера[51]. Розенштраух тем не менее все равно отправился в Голландскую республику. Что он там делал, неясно, но мы располагаем достаточной информацией, чтобы попытаться сделать более или менее обоснованные предположения.
Пребывание в Голландской республике было самым ранним событием, о котором Розенштраух упоминает в своих воспоминаниях о 1812 годе. Довольно туманно он пишет, что «я был в Голландии, очень уважаю эту нацию и нашел там многих благородных благодетелей» (с. 269). Должно быть, этот опыт многому его научил. Возможно, именно в Голландской республике он впервые испытал покровительство аристократов и жизнь за границей, и вполне вероятно, что именно в Голландии он вступил в ряды масонов. Кроме того, как он вспоминал, размышляя о наполеоновском вторжении в Москву, с армиями Французской революции он впервые столкнулся в Голландии (с. 270). Этот период в жизни Розенштрауха заслуживает более пристального рассмотрения, хотя, так же как в случае с годами его юности, мы гораздо больше знаем об общем историческом контексте того времени, чем собственно о его биографии.
В каком-то смысле пребывание Розенштрауха в Голландской республике стало прелюдией его последующей эмиграции в Россию. Между родиной Розенштрауха и Голландией, с одной стороны, и Россией – с другой, существовала некая контактная зона, в которой культуры и социальные системы соседних стран соприкасались и взаимодействовали друг с другом. На востоке остзейские губернии Российской империи образовывали – с языковой, исторической и социополитической точек зрения – переходную зону между Германией и Россией. Рейнские земли, Бельгия, Люксембург и Нидерланды служили подобной же контактной зоной на западе. В политике этот регион всегда ориентировался на Германию: за исключением Голландской республики, отделившейся от Империи в 1648 году, весь регион входил в состав Священной Римской империи германской нации и управлялся в основном либо Габсбургами, либо князьями-епископами католической церкви. С другой стороны, культурный и экономический центр тяжести приходился на Нидерланды, и большая часть региона разговаривала на языке, близком к голландскому.
Немцы мигрировали как в Россию, так и в Голландскую республику. Поскольку в Священной Римской империи было избыточное количество нетрудоустроенных дворян, немецкие офицеры поступали на службу в голландскую и русскую армии. Немцы также торговали с обеими странами, и наличие немецкой диаспоры в больших портовых городах обеих стран предоставляло немецким театральным труппам возможности для гастролей, поэтому в Амстердаме и Санкт-Петербурге существовали более или менее постоянные немецкие театры. В России не хватало квалифицированных работников и торговцев, зато был избыток целинных земель, поэтому Россия «импортировала» выпускников немецких университетов, купцов и крестьян-колонистов. Напротив, более чем благополучная Голландия испытывала нехватку в людях и потому ввозила солдатов и разнорабочих. Целые подразделения голландских военных сил набирались в Германии[52], и голландцы (подобно британцам) «арендовали» армейские полки у испытывавших финансовые трудности немецких монархов[53]. Голландцы также нанимали сезонную рабочую силу для работы в сельском хозяйстве, промышленности и судоходстве; в этой ежегодной миграции принимало участие такое количество обедневших немцев, что в немецком языке для описания этого явления появился специальный термин, Hollandgänger («ходоки в Голландию»)[54].
44
Dülmen, Richard van. Kultur und Alltag in der Frühen Neuzeit. München, 1999. Bd. 2. S. 103.
45
Brandes. Meine Lebensgeschichte. Bd. 1. S. 279.
46
Van Dülmen. Kultur und Alltag. Bd. 2. S. 217–219.
47
Gesellschaft der Schuchischen Geschwister // Theater-Kalender, auf das Jahr 1790. S. 112–116, здесь: 114.
48
[Nettelbladt.] Joha
49
Элиас, Норберт. О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические исследования. М.; СПб., 2001. <http://krotov.info/library/26_ae/li/as_00.htm>, последнее посещение 28.11.2013.
50
Die Rein– und Schöpplenbergische Gesellschaft zu Düsseldorf besteht izt (im April) noch aus.. // Allgemeines Theaterjournal. 1792. Bd. 1. Heft 3. S. 213.
51
Pies. Prinzipale. S. 288.
52
Например, батальон из маркграфства Баден-Дурлах: Obser, C. Badische Politik in den Jahren 1782 bis 1792 // Zeitschrift für Geschichte und Politik. 1888. Bd. 5. Heft 12. S. 901–920, здесь: 901.
53
По поводу мюнстерского договора от 1780 года см.: Kohl, Wilhelm. Das Bistum Münster // Germania Sacra, N. F., 37: Die Bistümer der Kirchenprovinz Köln; 7: Das Bistum Münster; 1: Die Diozöse. Berlin; New York. 1999. S. 305. О договорах с Брауншвейгом-Люнебургом и Мекленбургом-Шверином в 1788 г. см.: Kamptz, E. von. Ein Beitrag zu den A
54
Kretschmer, Konrad. Historische Geographie von Mitteleuropa. München und Berlin. 1904, S. 616–617.