Крылов

— Право, Алексей Николаевич, войдите же в мое положение — я должен сообщить его величеству о том, как вы отнеслись к благоволению…

— Весьма неблагодарно, как изволили только что слышать, ваше высокопревосходительство, до церемоний ли сейчас, Иван Константинович?.. Впрочем, его величеству можете передать, что долг перед Россией я исполню, как к тому обязывают меня честь и присяга! Честь имею, ваше высокопревосходительство!

Автомобиль устремил генерала Крылова к Нарвской заставе, к главной заводской конторе. Там его, председателя Общества путиловскнх заводов, ждали вновь переутвержденные члены государственного правления: полковник Гагарин, первый директор Политехнического института, профессор генерал-майор Кривошеин, автор проектов Дворцового и Охтенского мостов через Неву генерал Оглоблинский, профессор Морской академии, генерал артиллерии Дроздов, профессор и начальник завода от нового управления. Последний собрал в кабинете инженеров ведущих производств и бюро, а также начальников цехов.

Заводские руководители, врасплох захваченные извещением о секвестре предприятия, недоверчиво поглядывали на новое правление. Оно не представлялось им стабильным — станут тебе вникать в тонкости заводского дела генералы-профессора, дождешься… А если так, то как вести себя с ними, с каким рвением относиться ко всему тому, что будет исходить от генералов-распорядителей? Что, наконец, приготовить в оправдание своего поведения и действий, когда возвратится старое и истинное правление, правление-хозяин, ведь оно по головке не будет гладить за то, что кто-то бросился в объятия правлению явно временному.

Генерал Дроздов доложил Алексею Николаевичу о приеме дел, обмолвился как бы между прочим о том, что на заводе Манус, оказывающий комиссии всяческое содействие в отличие от других членов прежнего правления. В зале установилась тишина.

— Николай Федорович, — намеренно медленно произнося слова, сказал Крылов, — прошу вас немедленно распорядиться сторожевой конторе о том, чтобы не допускать на территорию завода ни одного из крупных акциедержателей, ни под каким видом.

— Но это же — Манус, он председатель ревизионной комиссии! — не сдержался кто-то из присутствующих, ежедневно видевший неимоверно ожиревшего акционера, разъезжавшего по заводу в специальном вагончике.

— Мануса — тем более, Николай Федорович! — подчеркнул Алексей Николаевич и обратился к залу заседаний: — Господа начальники цехов и инженеры, мы — государственное правление заводами — пригласили вас для того, чтобы решить прежде всего, как в ближайшее время значительно увеличить выпуск наступательного вооружения для нашей армии и флота. Начнем с вопросов: я и моя колтеги по правлению ответят на них с исчерпывающей полнотой. Прошу вас…

— Выплата получки, по сообщению из бухгалтерии, задержится?

— Нет, получка всем категориям работающих, как всегда, будет произведена в субботу в полдень.

— Прокатка н сварщики ропщут па снижение расценок, грозят забастовкой, а без стального листа говорить об увеличении выпуска — это, знаете ли, что на гуще гадать.

— Догадываюсь… Кто распорядился о снижении расценок прокатчикам и сварщикам?

— Манус.

— Расценки будут немедленно восстановлены в прежнем исчислении.

— Скажите, пожалуйста, означает ли передача управления национализацию предприятий Общества путнлов-ских заводов?

— Пока это означает лишь секвестр заводов до окончания войны.

— Пока?

— Все в руцех божьих.

— В таком случае лично я подаю в отставку!

— Не советую — время военное, дезертир есть лицо уклоняющееся от исполнения долга… но, впрочем, это-вопрос в компетенции начальника завода генерале. Дроздова.

— Позвольте…

— Разрешаю вам выйти проветриться… Господа, в любое другое время я готов побеседовать с вами па отвлеченные темы, от теории вероятностей по Чебышеву до предпочтительности брюнеток или блондинок. Теперь же обращаю ваше внимание на задержку спуска в боевой строй эсминцев типа «Новик» — германские субмарины все более наглеют и появляются на близких I Кронштадту коммуникациях, кстати. Улыбаетесь? Догадываюсь о причине ваших улыбок: «Кто про что, а кузнец все про уголь», то бишь — моряк о кораблях. Смею заверить, что на этот раз дело обстоит не совсем так: производству ручных гранат, полевых орудий и снарядов к ним — точно такое же внимание нашего правления, как и быстроходным эсминцам. Я не буду вдаваться в подробности — они омерзительны и преступны, но скажу, что прежнее правление акционеров руководствовалось не интересами России, не обеспечением русского солдата всем необходимым, чтобы он мог достойно сражаться с врагом, но ненасытностью утробы, скажем так. Гешу себя мыслью, что высказался я предельно ясно, Николай Федорович остановится на насущных делах цехов и мастерских… Прошу вас, генерал Дроздов!

«Путиловский завод все может» — это утверждение, вероятнее всего, принадлежало основателю предприятия Николаю Ивановичу Путилову.

Раздумывая над этим рекламным утверждением, флота генерал Крылов дополнил его: «Только при русском рабочем, его смекалке и сноровке».

Именно эту мысль и положил Алексей Николаевич в принцип управления огромным производством, которое образовалось более чем за полвека на петроградской окраине… Дрейер, Шпан, Бишлягер, Дарси и Перони, Ляский и, наконец, пресловутый Игнатий Манус вместе е подставным, искусственно раздутым миллионером Путиловым, да кто они такие, эти кровососущие паразиты? Даже толпа их, алчущая и озлобленная, не казалась ему опасной преградой в том, что заводы общества должны были производить.

Отстранив дельцов-проходимцев, новое правление сумело почти вдвое увеличить количество единиц боевого оружия, производимого на предприятиях. Если в 1915 году путиловские заводы выпустили 1566 орудий, например, то в 1916 году счет этот поднялся до 2828 единиц. Шестидюймовых же снарядов — основного калибра, потребляемого фронтом, — произведено было за это время более половины всего количества снарядов, выпущенных промышленностью всей России. На собственно Путиловском заводе было освоено и первое 76-миллиметровое зенитное орудие, выстрелы из которого открыли счет сбитым германским самолетам.

При правлении, возглавляемом генералом Крыловым, Путиловский завод вышел на полутысячный рубеж по выпуску орудий в месяц. Таким образом, вопрос из формы: «Сколько можете?» — был переведен в категорическое утверждение: «Сколько надо!» И потому-то, в частности, в ходе знаменитого Брусиловского прорыва «противник, дрогнувший и побежавший, увидел перед собой преображенную русскую армию».

Столь мощный подъем производства произошел даже вопреки второму вещему сну, навеянному Манусом Распутину. И этот сон содержал предсказание того, что по нужно накладывать секвестр на Путиловский завод. Естественно, что сон был передан по такой инстанции: Манус — Распутин — Александра Федоровна — Николай Второй. Но сон этот, к счастью многих русских солдат, был не в руку.

В январе 1916 года «Запиской», представленной такими русскими учеными, как Б.Б. Голицын, И.А. Рыкачев, В.А. Стеклов, Алексей Николаевич Крылов был рекомендован в ординарные члены Российской академии наук по специальности «математическая физика».

2 апреля 1916 года Крылов единогласно был избран, а 21 мая того же года утвержден действительным членом академии. Об этом акте было объявлено по флоту 2 июня 1916 года. В том же приказе извещалось, что Крылов оставлен профессором Морской академии.

Вслед за избранием новый академик в соответствии с его званиями был рекомендован на должности директора обсерватории и начальника Главного военно-метеорологического управления.

Протестуя как против первого, так и второго назначения: «Какой я метеоролог, я — кораблестроитель», — Алексей Николаевич был вынужден подчиниться им «ввиду военных обстоятельств».

Престижные должности в конце концов были оставлены по-крыловски безболезненно и для него, и для военной метеорологии. Не желая быть в «роли механического штемпеля, которым стукают по бумагам», Крылов остался самим собой. Подчинившись уговорам непременного секретаря академии и обстоятельствам военного времени, то есть приказу, он все-таки недоумевал про себя: «Что же это за наука такая, возглавлять которую должен одновременно и академик и генерал?»