Крылов

Немало эпитетов было произнесено в адрес автора «безумной теории», хотя она и подкреплялась убедительными расчетами, полученными в результате как опытов, так и непосредственным участием Макарова в спасении кораблей, например канонерской лодки «Русалка». Пробоина размером в квадратный метр, доказывал ученый-флотоводец, при осадке корабля на пять метров принимает более тридцати тысяч тонн воды в час. А какая ее масса хлынет в пробоину, в два раза, в несколько раз большую? Мыслимо ли откачать этот водопад малосильной помпой — «лягушкой» или даже мощным насосом? Допустим даже, что переборки в терпящем бедствие корабле достаточно прочны и способны сдержать напор водяной стихии, не допустить ее в другие отсеки, что произойдет тогда? В лучшем случае корабль окажется в беспомощном положении, лежащим на боку, в худшем же, что происходит чаще, корабль, теряя остойчивость, переворачивается вверх килем и гибнет.

Но что если немедленно затопить отсек, расположенный по диагонали, противоположной пострадавшему, не очевидно ли, что корабль, сохранив равновесие, лишь глубже осядет в воду? При таком состоянии корабль, во-первых, сохранит боеспособность, а во-вторых, если это будет необходимым, он будет способен добраться до порта собственным ходом.

Переубеждая скептиков, ломая лед равнодушия и чиновничью рутину, неистовый моряк Макаров привлек наконец к своей теории и практическим опытам внимание широкой прогрессивной общественности России. Одним из его деятельных союзников стал Д.И. Менделеев. 12 марта 1897 года, когда адмирал Макаров закончил чтение доклада о необходимости освоения Северного Ледовитого океана и строительства ледокола для этого, первым зааплодировал великий русский ученый. Его поддержали и другие ученые, инженеры, писатели, моряки и даже высокопоставленные правительственные чиновники, присутствовавшие в конференц-зале Российской академии наук. Вопрос о ледоколе «Ермак» — детище Макарова — был предрешен.

При поддержке Менделеева было осуществлено и строительство Опытового бассейна — прообраза современных НИИ. В этом Макаров и Менделеев действовали уже единым фронтом: по совету адмирала казначейство отпустило великому ученому полтора миллиона рублей на разработки по получению русского бездымного пороха. Менделеев затратил на его выполнение третью часть, оставшийся же миллион он рекомендовал морскому министерству использовать на строительство Опытового бассейна и закупку оборудования для него.

При столь авторитетном проталкивании через два года бассейн был введен в строй в районе так называемой петербургской Новой Голландии, между Николаевским мостом через Неву и Флотским экипажем у Поцелуева моста на Мойке. Это сооружение было в 120 метров длиною, 6,7 метра шириною и три метра глубиною при емкости в 2500 кубических метров воды. Своеобразным аналогом такому бассейну может быть аэродинамическая труба с той лишь разницей, конечно, что в бассейне испытываются силы воздействия не на модели самолетов, а на модели кораблей.

Одним из рабочих и весьма показательных моментов в Опытовом бассейне была лекция адмирала Макарова для командного состава Балтийского флота. В своем докладе Степан Осипович, в частности, подробно разобрал причины гибели английского броненосца «Виктория», модель которого находилась в бассейне. Отметив, что на «Виктории» никто, даже адмирал, не придал роковой пробоине надлежащего значения, он утверждал, что, будь на броненосце затоплены кормовые отсеки, трагедии бы не произошло. Произнося эти слова, адмирал Макаров вместе со слушателями подошел к борту бассейна, у которого стояла модель броненосца. Освободив ее от швартовых, адмирал снял и пластырь с имитированной пробоиной в носовой части модели. Произведя эти действия, адмирал говорил:

— Вот нос раненого корабля чуть-чуть покрылся водой…

Далее за адмирала красноречиво досказала сама модель: нос ее рыскнул в воду, «Виктория» опрокинулась вверх килем и в считанные секунды достигла дна.

— Воистину лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — задумчиво произнес капитан Крылов, присутствовавший на лекции.

Эффект и в самом деле был поразительный. Адмирал Макаров решил повторить опыт, так сказать, в развернутом виде. Модель извлекли со дна, освободили от воды, подвели имитационный пластырь.

Когда Степан Осипович этот пластырь снял вновь и немедленно наполнил водой кормовые отсеки, модель, осев, уверенно продолжала держаться на водной поверхности бассейна.

Идеи Макарова захватили Крылова, его инженерная фантазия развила их дальше, увязывая непотопляемость со всем корабельным комплексом. Ему виделись корабли, спасаемые из самых безнадежных положений. Он увлечен идеей и подкрепляет ее многими техническими обоснованиями. В них как основа — математика. Тому — прямая необходимость: корабельный трюм разделен на десятки и даже сотни отсеков, не так-то просто командиру принять решение, какой из них следует затопить, чтобы удержать корабль на воде. Жертвой неверного решения стал броненосец «Гангут», затонувший в 1897 году именно потому, что для затопления командир выбрал не те отсеки, какие было нужно.

Мысль шла дальше: возведение трюмных переборок нужно подчинить идее непотопляемости корабля, то есть конструктивное их расположение, образуемые ими объемы помещений в носу должны диаметрально и диагонально соответствовать тем, что возводятся в корме. Проведенные совместно с адмиралом Макаровым дополнительные опыты подтвердили эту мысль, они показали, что не всегда при затоплении достигается столь разительный результат, как это произошло на демонстрации с «Викторией». В рекомендациях командирам судов нельзя допустить ни малейшей ошибки, иначе вся идея может быть надолго опорочена.

Приказом по морскому ведомству от 1 января 1900 года капитан по Адмиралтейству профессор Морской академии Крылов назначался и.о. заведующего Опытового бассейна. Весьма примечательно, что тем же приказом вице-адмирал Макаров был назначен главным командиром крепости и военным губернатором города Кронштадта. Незадолго до этих назначений Макаров в разговоре с Крыловым, сетуя на искусственные препятствия, чинимые их делу, бодро сказал:

— Но теперь нас двое, Алексей Николаевич, так что нам будет легче бороться.

Сразу после назначений Макаров пишет Крылову: «Вы в это живое дело внесете правильные основания, и работы бассейна потеряют их теперешний случайный характер. С обеими моделями — «Виктории» и «Ермака» — Вы можете делать все, что Вы хотите… Желаю Вам полного успеха во всем, прошу верить моему глубокому уважению».

Теперь в «кораблики» заиграли офицеры — слушатели Морской академии, потому что деятельный ее профессор Крылов видел в этой игре крайне необходимое любому моряку продолжение теории корабля. Новая морская дисциплина потребовала от своего основателя немалых усилий. Именно с этих пор его деятельность отчетливо разграничивается на две взаимосвязанные части.

Теоретическую он ведет в академии, научно-техническую осуществляет в Опытовом бассейне. Там к моделям «Виктории» и «Ермака» прибавилась уменьшенная копия русского броненосца «Петропавловск». На последней модели отработано максимально возможное количество вариантов повреждений корабля. При этом учитывался крен корабля и производился расчет, какие отсеки в каждом конкретном случае следует затоплять. Из этой тщательной проверки, кажется, сама по себе возникла мысль о создании таблиц непотопляемости для каждого корабля в отдельности с учетом его особенностей. В сложнейшей ситуации командиру не придется тратить время на прикидку и расчеты, достаточно будет взглянуть на таблицы, чтобы определить отсеки затопления.

Адмирал Макаров очень доволен техническим обоснованием и вообще развитием его идей — работа, по его мнению, перешла в падежные и крепкие руки.

— Вы этим самым дадите морякам действенное оружие в борьбе за непотопляемость, дорогой Алексей Николаевич.

Крылов с глубоким уважением, даже с обожанием относился к прославленному адмиралу, равно высоко ценил его как ученого и как флотоводца суворовской школы.