Страница 29 из 47
Об этом донесении я узнал после того, как его уже прочитал Климент Ефремович. Помнится, выйдя из своего кабинета, он крепко обнял меня за плечи и похвалил за находчивость и мужество. И лишь затем протянул донесение коменданта:
— На вот, погляди, что о тебе пишут. Молодец!
Я в свою очередь поблагодарил маршала за столь высокую оценку моих действий.
Вскоре наша оперативная группа была уже на белгородско-курском направлении.
На десятки километров тянутся многочисленные рубежи глубоко эшелонированной обороны наших войск. Она проходит севернее Белгорода, почти по границе России с Украиной. Наши легковушки лавируют между воронками и траншеями, водители ищут хоть какой-либо мосток через естественные и искусственные препятствия. Словом, продвигаемся вперед с большим трудом.
Не доезжая до Сум, еще больше углубляемся в линию недавней обороны. Выезжаем на тот самый знаменитый передний край, где в начале июля наши доблестные воины остановили вражеские бронированные лавины, волнами катившиеся на них. Теперь здесь стоит непривычная тишина, изредка нарушаемая лишь гомоном галочьих стай, устраивающихся на одинокие, в основном обугленные, деревья, торчащие вдоль дорог. На пологих склонах высот повсюду виднеются окопы с россыпью стреляных гильз, развороченные траншеи, блиндажи, орудийные и минометные позиции. А вокруг — густые воронки от бомб и снарядов, уже заполненные дождевой водой…
Черноземная полоса. Русская хлебородная земля-кормилица, привычная к тучным нивам, напоминала теперь военный полигон, земля которого истерзана огнем и железом.
Поиск привел нас на главное направление, в те места, где фашистские танковые дивизии СС любой ценой пытались пробиться на Обоянь, чтобы выйти затем к Курску. Именно здесь, на подступах к Обояни, в первой декаде июля 1943 года развернулось грандиозное танковое сражение.
А потом были еще и еще. В районах Яковлеве, Непхаево, Грязное, Ильинское, Сырцово, Верхопенье, Сухосолитино, Кочетовка враг бросал против нашей обороны по 100, 300 и даже по 500 танков сразу! И все-таки не добился своей цели. Советские воины не дрогнули!
В один из дней наши машины, сплошь облепленные грязью, каким-то чудом не сломавшиеся в пути, достигли района Прохоровки. Здесь 12 июля 1943 года произошло самое крупное в истории войн встречное танковое сражение. На сравнительно узком участке равнины, к тому же зажатой холмами, изрезанной оврагами, между рекой Псел и железной дорогой Москва — Харьков, столкнулись две бронированные лавины. От пыли и дыма, как утверждали очевидцы, потемнело небо. Пушечная стрельба, вой сирен, лязг и скрежет танков слились в сплошной гул. Поле боя напоминало огнедышащий вулкан. С танков летели башни, гнулись стволы пушек, рвались на куски гусеницы…
Под Прохоровкой нашему взору открылось то, что трудно передать на словах. Это нужно было только видеть. На выжженной земле застыли сотни стальных громад с расщепленными, а то и изогнутыми, словно хоботы, стволами пушек, искореженными башнями, зияющими дырами в броне. А десятки других танков, столкнувшись в таранном ударе, вздыбились и застыли в этой неестественной позе. Невозможно было сразу определить, кто и откуда на этом поле наступал, а кто оборонялся. Это был удар стали о сталь, воли о волю. То там, то здесь на черной броне машин виднелись ненавистные кресты. Но немало стояло и наших краснозвездных танков… Да, здесь шла схватка поистине не на жизнь, а на смерть. И выиграли ее наши воины!
В районе Прохоровки нашей группе пришлось немало поработать, чтобы выполнить свою задачу. Мы подсчитывали подбитую технику, наносили места ее скоплений на карту, составляли схемы и планы эвакуации, определяли общий тоннаж…
В общем, казалось бы, обычная работа. Необычным в ней, пожалуй, было только то душевное волнение, которое приходилось испытывать всякий раз при встрече с советскими танками, сгоревшими в том страшном встречном бою.
До сих пор зримо представляю себе ту сгоревшую тридцатьчетверку, башня которой была сорвана мощным взрывом. Помнится, мы внимательно осмотрелись кругом. И неожиданно мой взгляд остановился на окровавленном, с рваными краями куске гимнастерки с привинченным к нему орденом Красной Звезды. Мы с лейтенантом Малютой, не сговариваясь, припали на колено. Отдали почесть ему, погибшему герою…
Не забыть мне и того волнения, которое охватило нас, когда неподалеку от той же тридцатьчетверки мы увидели неотправленное письмо. Текст и адрес, написанные карандашом, уже смыли дожди. Единственная примета того, что это письмо, — его формат: солдатский треугольник…
И подумалось: а где-то до сих пор ждут этот треугольник, может быть, жена, мать, а то и дети бегают на почту, стараются первыми перехватить почтальона, чтобы еще и еще раз обжечь его лихорадочным взглядом-вопросом…
Это неотправленное солдатское письмо тогда напомнило мне вдруг потрясающие своим драматизмом строки писателя Петра Павленко. В них — эпизод взрывной силы. Вот он. Боец был тяжело ранен в бою, упал. А мимо него в стремительной атаке бежали его друзья. Он никого из них не позвал. Ибо понимал: бой есть бой, приказ — вперед!
Но вот боец увидел кинооператора, который неподалеку запечатлевал на пленку яростный бросок наших воинов на ненавистного врага. Раненый знаком подозвал его к себе. Кинооператор, решив было, что бойцу нужна помощь, вытащил индивидуальный пакет, чтобы перевязать его. Но боец на это только досадливо махнул рукой. Дескать, не понял ты, друг. И с трудом выдохнул из пересохших губ:
— Сыми меня! А то вот умру, так ничего и не выскажу! Сыми!
Кинооператор направил на него свою камеру. И боец, приподнявшись на локте, крикнул в объектив:
— Ребята! Не жалейте себя! Надо же понимать!.. Глаша! Не жалей меня! Деточки мои, помните!..
Боец хотел быть услышанным. И он услышан! Мы и сейчас каждой своей клеточкой, всем сердцем чувствуем крик нашего ровесника, брата, героя и патриота Отчизны.
Около двух недель колесили мы по фронтовым маршрутам, по горячим следам Курской битвы. А затем заехали в Харьков. Город еще горел, весь — в дымящихся развалинах. Освобождение пришло к нему совсем недавно. 23 августа Москва салютовала войскам Степного, Воронежского и Юго-Западного фронтов, штурмом освободившим эту вторую столицу Украины, крупнейший промышленный город страны. А перед этим гитлеровцы, поняв, что им не удержаться здесь, начали массовое уничтожение Харькова…
И вот мы снова в Москве. Задание выполнено. Клименту Ефремовичу Ворошилову был представлен подробный доклад о районах скопления выведенной из строя боевой техники. Вскоре туда было переброшено несколько трофейных бригад, и железнодорожные эшелоны с искореженным войной металлом пошли на Восток. Его задали мартены.
Глава седьмая. В Крыму
Последние месяцы 1943 года были для К. Е. Ворошилова очень напряженными. Во-первых, во второй половине октября маршал в составе советской делегации участвовал в работе Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии. На ней обсуждался вопрос о том, как в более короткие сроки разгромить фашистскую Германию и ее сателлитов. В частности, речь шла об открытии нашими союзниками второго фронта. Но каких-либо твердых обещаний по этому поводу американцы и англичане нам тогда не дали, согласившись лишь записать в протокол, что решение о их высадке в Северную Францию весной 1944 года остается в силе. Но и то с оговоркой — «при наличии определенных возможностей».
Кроме других документов конференция приняла решение о создании Европейской консультативной комиссии (ЕКК) из представителей трех держав. И одной из первоочередных задач этой комиссии являлась разработка условий будущей капитуляции гитлеровской Германии и ее союзников.
В связи с этим К. Е. Ворошилову, ставшему во главе одной из подкомиссий ЕКК, поручалась подготовка целого ряда проектов будущих мирных договоров.
А вскоре, в период с 28 ноября по 1 декабря 1943 года, состоялась Тегеранская конференция, на которой впервые встретились за общим рабочим столом главы трех стран антигитлеровской коалиции. Она завершилась более успешно: подписанием некоторых согласованных документов, определяющих действия союзников в войне и в послевоенном мире. Среди них — «Военные решения Тегеранской конференции», по которым открытие второго фронта — операция «Оверлорд» — намечалось на май 1944 года.