Страница 54 из 66
– Ну, а кто тогда? Твой любовник Конкин? – продолжал давить Щеглов.
– Про Конкина не скажу, не знаю. Только зачем тому хозяйкиного мужа убивать, если он ему товар привозил? Купец мне сам в подпитии хвастался, что с этого Алана огромные деньжищи имеет, только тому ничего не дает. Это все Печерский сделал! Хозяйка ведь от него забеременела, я уж не знаю, зачем ей это понадобилось, но она так старалась от этого графа ребенка завести. Может, надеялась, что тот ее содержать станет, да только, по мне, кто на траву запал – тот все до последней нитки спустит, от него толку уже не будет.
– Мало ли у графа незаконных детей, он ведь ничего не обещал этой женщине, разве не так? – скептически скривил рот частный пристав.
– Так это понятно! Только хозяйкин муж обо всем узнал. Поэтому он и бил Азу смертным боем, та даже раньше срока родила, слава богу, что и сама, и сынок выжили. Мадам мне призналась, что муж грозился ее любовника убить, да, видно, тот сильнее оказался, справился с хозяйкиным задохликом.
– Значит, ты утверждаешь, что ни ты, ни твой любовник к убийству не причастны? – задумчиво, как будто начиная верить женщине, уточнил капитан. – К тому же ты предполагаешь, что любовник твоей хозяйки убил ее мужа на почве ревности.
– Про Печерского не могу сказать, чтобы он хозяйку ревновал. Он с ней обращался как с прислугой, – вспомнила Неонила, – а про мужа мне мадам Аза так и говорила, когда в первый раз избитая пришла: вроде Алан узнал про ее любовника и пообещал того убить.
– Хорошо, будем считать, что ты помогла расследованию, – заявил Щеглов. – Иди к остальным женщинам – и головой мне отвечаешь за то, чтобы никто из борделя не сбежал! Смотри, чтобы все твои девицы на месте были, мне ведь донесли, что ты у хозяйки – правая рука.
– Врут, ваше высокоблагородие, я – бедная девушка, – заныла Неонила, но с готовностью поднялась и пошла к двери. Там она нерешительно остановилась и, подобострастно улыбаясь, поинтересовалась: – Можно нам сегодня заведение открыть, а иначе убыток большой будет?
– Как приставы тело увезут – можете открывать, – разрешил Щеглов, и строго прикрикнул: – Сама завтра утром ко мне в участок придешь и девок своих приведешь, запишем ваши показания. Чтобы все к девяти утра пришли, не опаздывайте.
Неонила заверила пристава, что они будут минута в минуту, и выбежала за дверь, а пристав предложил Ордынскому:
– Похоже, что из здешних обитательниц мы выжали все, что можно, забирайте трубку, а я возьму ларец. Пора нам поговорить с несчастной вдовой.
К дому овдовевшей Азы Гедоевой офицеры подъехали уже в сумерках. Им пришлось долго колотить в калитку, наконец, за забором послышались шаркающие шаги и раздраженный женский голос осведомился:
– Чего надо? Хозяина дома нет, приходите завтра.
– Открывайте, полиция! Не откроете – сломаем забор! – крикнул Щеглов.
– Ой, боже мой, – запричитали во дворе, загремел засов, и калитка распахнулась. За ней маячила неопрятная старуха в черном.
– Где хозяйка? – повелительно осведомился частный пристав, отодвигая женщину с дороги.
– Известно где, около дитяти, – огрызнулась бабка и махнула рукой в сторону дома, – в мезонине она, ребенка качает. Орет, сердешный, благим матом, небось, не жилец.
Капитан переглянулся с Ордынцевым и распорядился:
– Веди нас к ней, ребенка возьмешь, а нам с хозяйкой поговорить нужно.
Бубня себе под нос что-то нечленораздельное, старуха повела посетителей в дом. Внутри тот оказался полной копией соседнего, с той лишь разницей, что мебель здесь стояла неказистая и дешевая, и вообще, обстановка говорила скорее о бедности, чем о достатке.
– Не похоже, что хозяин много зарабатывает на гашише, – шепнул Дмитрию Щеглов, – не балуется ли он сам? А если еще и на пару с женой, то тогда на продажу у него мало что остается.
– Может, поэтому он и хотел забрать у Конкина часть привезенной партии? – так же тихо ответил Ордынцев.
Щеглов молча кивнул, потому что они уже добрались до низкой двери, ведущей в единственную комнату мезонина. За стеной надрывно плакал ребенок. Старуха постучала и крикнула:
– Тут к вам господа пришли, поговорить желают.
– Мужа нет, приходите завтра, – заявил из-за двери женский голос и пригрозил: – Если не уйдете, позову квартального.
– Не нужно так усердствовать, мы пришли сами, – заявил капитан и толкнул дверь.
Женщина – босая и в одной рубашке – застыла посреди комнаты, прижимая к себе закутанного в шаль ребенка. На ее лицо было страшно смотреть – оба глаза подбиты и затянуты огромными синяками, а на правой щеке явно проступил отпечаток пятерни.
– Кто вас избил? Муж? – спросил Щеглов, входя в комнату.
– Поскользнулась и упала с лестницы, я ведь недосыпаю: ребенок маленький и все время плачет, – отозвалась Гедоева и нерешительно поинтересовалась: – Вы из полиции?
– Оттуда, – подтвердил Щеглов и тут же задал свой вопрос: – Где сейчас ваш муж, знаете?
– Он ушел, я не в курсе, где он бывает и с кем встречается.
– Вот как? Даже если муженек отирается в вашем собственном борделе? – переспросил капитан.
– Я не делаю ничего противозаконного, – тут же парировала Аза, – мне нужно кормить детей, я просто получаю доход.
– А как же ваш муж? Он разве детей не кормит?
– Алан занимается перевозками, а это оказалось не очень доходным делом, – отозвалась женщина, она передала служанке орущего ребенка и проводила уходящую старуху тревожным взглядом.
В комнате стало заметно тише, и частный пристав продолжил:
– Ваш муж занимается доставкой и продажей гашиша, а это приносит большие барыши, так что не нужно прибедняться, мадам Аза.
Щеглов брезгливо отвернулся от женщины и обратился к Дмитрию.
– Я побеседую с дамочкой, а вы посмотрите в доме и в баню загляните, – предложил он.
– Хорошо, – согласился Ордынцев и заметил, как побледнела Аза.
Женщина вскочила со стула, куда уже было опустилась, и крикнула:
– Не пугайте детей, скажите, что вы ищете, и я сама все покажу.
– Мы ищем гашиш. Где вы его прячете?
– Муж не дает мне к нему даже прикасаться. Он держит часть для себя, а остальное продает соседу Конкину. То, что он оставляет себе, спрятано в парной, там под полатями есть тайник, про остальное спрашивайте у соседа.
– Спросим и посмотрим, – пообещал Щеглов, Только мужа вашего сегодня ночью убили, причем сделали это в вашем же доме терпимости. Я так думаю, что это ваших рук дело, только у вас было очень сильное желание заколоть своего мучителя.
– Я ни в чем не виновата, – перепугалась Аза и завизжала: – Детьми клянусь, я ни при чем! Господи, что же мне теперь делать, как жить?!
Она завыла, раскачиваясь, как безумная. Этот низкий животный крик казался таким диким, да и вся эта растрепанная уродливая баба сильно походила на ведьму. Дмитрий отошел в дальний угол комнаты, лично у него Аза вызывала не сочувствие, а омерзение, но тут Щеглов стукнул кулаком по столу и крикнул:
– Молчать, пока я тебя в кутузку не упек! Выдавай гашиш!
Женщина тут же смолкла, потрясла головой, как будто приходя в себя, и принялась обуваться. Потом Гедоева закуталась в шаль, взяла со стола свечу и вышла из комнаты, мужчины двинулись за ней. Аза быстро миновала двор и, нащупав на притолоке ключи, открыла дверь бани.
– В парной доски на полатях снимите, а под ними – тайник. Там все и лежит, – объяснила она, остановившись в предбаннике, протянула Щеглову свечу, а сама устало опустилась на лавку: – Я здесь посижу… Три дня ведь всего, как родила.
Сыщики зашли в парилку и убедились, что Аза сказала правду: доски на полатях выдвигались так же, как и в кибитке Алана. Только вот тайник оказался пустым.
– Здесь ничего нет! – крикнул Щеглов и поспешил в предбанник, где сидела Гедоева. – Вы нас обманули.
– Не обманывала я вас, – устало ответила женщина, – не верите – ищите сами. Только я больше ничего не знаю. Что муж делал? Куда он гашиш дел? Может, уже все сбыл. Соседа спросите, тот лучше знает, у него давно с Аланом дела закручены, Конкин и дом этот нам предложил, чтобы за Аланом следить. Ищите, а я пойду, мне ребенка кормить пора.