В погоне за «Босфором»

Печерский поднялся со своего стула и двинулся к двери. Дмитрий увидел, как девушка метнулась в коридор, а минуту спустя вылетела на крыльцо дома. Надин дождалась Печерского и закрыла за ним дверь на ключ. Не оглядываясь на своего спутника, она быстро, почти бегом, двинулась в сторону Кузнецкого моста, еще минута – и она скрылась за углом, а Печерский остался стоять у крыльца. Тот, похоже, раздумывал, куда бы ему податься.

– Афанасий! Данила! – закричал Ордынцев, поняв, что если они не поторопятся, то объект слежки исчезнет.

К счастью, его помощники с топотом скатились со второго этажа.

– Уходит! – сразу же оценил ситуацию Паньков. – Придется тебе, Данила, идти вперед, а я буду следовать за тобой издали.

– Я готов, – обрадовался парнишка. Он бросился к двери и вышел на улицу в тот самый момент, когда Печерский двинулся в ту же сторону, куда до этого ушла девушка. Афоня последовал за мальчиком, а Дмитрий остался один на один со своими загадками.

– Ну и что мне теперь делать? – подумал он вслух, и, пробуя на звук, впервые произнес имя «невесты»: – Надин…

Глава 19

Надин вернулась в кондитерскую, где час назад оставила Стешу. Служанка уже съела пирожные, а теперь испуганно жалась в уголке. Она очень боялась, что дамы, сидящие в компании многочисленных детей за соседними столиками, заметят слишком долгое отсутствие ее хозяйки. Увидев Надин, она расцвела.

– Ой, барышня, я уже обмерла вся, – прошептала она хозяйке.

– Не нужно умирать, я знаю, что делаю.

Надин отхлебнула остывший чай, поставила чашку и, бросив на стол монету, встала. Стеша поднялась за ней. Они двинулись к выходу, Надин еще нашла в себе силы улыбнуться малышу из соседней компании, подкатившемуся ей под ноги, но с облегчением вздохнула только в коляске.

Кошмарный разговор с шантажистом показал, чего стоили все ее прежние переживания. Детский лепет! Только сейчас она поняла, что значит по-настоящему «плохо». Печерский знал о ней все, и нарисованная им картина будущих разоблачений (в случае, если она не примет его условия) впечатляла. Шантажист произнес фамилию Баруся, но дело выкручивал так, будто именно Надин занимается ростовщичеством, а славой известного процентщика лишь прикрывается. Надин отдавала себе отчет, что если шантажист поделится своими сведениями с «дядюшкой» Александром Ивановичем, перед ней захлопнутся все двери, а из-за этого изгоями станут и остальные члены семьи. Печерский, похоже, отлично понимал, что загнал свою жертву в угол, потому что плата, которую он потребовал за молчание, оказалась фантастической: мерзавец хотел, чтобы средняя из сестер Чернышевых стала его женой. Надин попыталась выкрутиться:

– Почему вы решили, что я вообще могу согласиться? – спросила она. – Мне уже сделал предложение граф Шереметев.

– Вам не позволят выйти за него замуж, – рассмеялся наглец, – ваш дядюшка уже объяснял вам это на балу в Кремле. Он предупредил меня, что уже посоветовал вам стать моей женой. Александр Иванович этого просто жаждет, а военный министр не тот человек, чтобы отступать от своих планов.

– А ему-то какая от этого польза? – удивилась Надин.

– Это вам знать не обязательно! – отрезал Печерский. – Вы, как я погляжу, совсем не понимаете, что прилично даме, а что нет. Ну, ничего – выйдете замуж, сразу поумнеете.

– Вы что ли уму-разуму учить меня будете? – не выдержала Надин, и Печерский разозлился:

– Не волнуйтесь, чтобы поставить женщину на место, большого ума не требуется, мне хватит одного раза, чтобы вы запомнили урок на всю жизнь.

Шантажист развалился на стуле в гостиной нового дома Надин, и смеялся ей в лицо. Этот скот искренне считал, что сможет распоряжаться ее жизнью только потому, что каким-то образом узнал правду о ее денежных делах. Дела можно и свернуть, попросить Баруся переоформить купчую на дом, отписав надежному человеку, хотя бы ему самому, а усадьбу вообще не покупать. Тогда получится, что против слова Печерского будет ее слово, без доказательств все это окажется голословным обвинением, и за нее сразу вступится граф Кочубей… Нет, так нельзя! Нечего втягивать Виктора Павловича в эту сомнительную ситуацию. В конце концов, Печерский дал ей неделю на размышление, сказал, что будет ждать ровно столько, а если через семь дней не получит согласия Надин, начнет действовать. Значит, за эту неделю нужно найти выход из положения.

– Барышня, это с вами здороваются? – услышала она голос Стеши и подняла глаза.

Коляска катила по Неглинной, они как раз поравнялись с купленным ею домом, но горничная указывала на противоположную сторону: там, у крыльца красивого трехэтажного особняка с узким балконом и пилястрами меж окон, стоял высокий блондин. Надин успела заметить длинный сюртук, и цилиндр, похоже, только что снятый с головы. Блондин улыбнулся и крикнул:

– Ваше сиятельство, вы, как видно, опять забыли мое лицо, вспомните хотя бы имя!..

«Ордынцев», – поняла Надин. Первым ее желанием было сбежать, но ведь Виктор Павлович вчера уже поговорил с ее нежеланным женихом, и теперь им предстояло хотя бы формально общаться. Пришлось поздороваться. Надин приказала кучеру остановиться и замерла в ожидании.

– Доброе утро, Надежда Александровна, гулять изволите? – осведомился Ордынцев, подойдя коляске.

– Я ездила по магазинам, – ответила Надин, мысленно поздравив себя с тем, что не встретила его на полчаса раньше. Как бы она тогда объяснила, почему гуляет по Неглинной одна?

– Вот уж правильно! – согласился с ней Дмитрий. – Вам явно нужна новая шляпка, теперь носят такие маленькие – они лицо открывают, а такие капоры, как на вас, с широкими полями, полностью скрывающими черты, вышли из моды еще года два назад. Вы не знали?

– Спасибо, что просветили, – взбесилась Надин. Этот насмешник еще будет обсуждать ее вкусы в одежде!

– Да не за что, мы ведь теперь с вами связаны общей проблемой и должны помогать друг другу, – любезно отозвался Ордынцев. – Я так понимаю, что «совет» императрицы-матери доведен не только до моего сведения?

Надин кивнула. Она никак не ожидала такого напора, а самое главное, такой неприкрашенной будничности в его словах. Она, правда, еще не думала, как Ордынцев станет себя вести, но почему-то не сомневалась, что тот будет за ней ухаживать, как положено, пусть без особого восторга, зато, не рассчитывая на ответные чувства с ее стороны. Но «жених» вел себя так, как хотел сам. Приходилось играть по его правилам – просто и честно, и Надин призналась:

– Я не знаю, что мне делать.

– А у вас разве есть выход?

– Я надеялась, что, может, не понравлюсь вам, и вы сами откажетесь от этого безумного предложения.

– Я бы отказался, вы и впрямь мне не нравитесь, но тогда я потеряю большую часть своего состояния и буду вынужден расстаться с морской карьерой, а обе эти вещи мне очень дороги. Я так же честен с вами, как и вы со мной. Подумайте, что бы вы сделали на моем месте?

– Я бы, наверное, согласилась, – прошептала Надин, поняв, что ждать другого от Ордынцева не приходится. Но, может, его остановит то, что она – бесприданница? Надо спросить! Она осторожно поинтересовалась: – Вы знаете все мои сложные обстоятельства?

– Вы даже не подозреваете, насколько, – подтвердил Ордынцев. – Я так понимаю, что вы связаны по рукам и ногам. Возможно, что вас даже шантажируют?

Такого Надин не ожидала, на мгновение ей показалось, что князь знает о ее встрече с Печерским, но ведь это невозможно – они были вдвоем в пустом доме, разговор продолжался недолго. Надин ощутила, как кровь отлила от лица и голова закружилась. Испугавшись, что «жених» это заметит, она заговорила, отвлекая его внимание:

– Меня никто ни к чему не принуждает, но я не могу не думать о судьбе сестер и матери. Сейчас мы полностью зависим от доброй воли царской семьи.

– Значит, мы оба находимся в абсолютно безвыходной ситуации, – подвел итог Ордынцев, – тогда нам с вами нужно договариваться и действовать вместе. Согласны?