Страница 32 из 66
«Все старо, как мир, – философски признала Мария Федоровна и тут же поправила себя: – но второй княгини Нарышкиной нам не надо, мы и с первой наелись досыта. Нужно укоротить эту красотку, ее предшественница хотя бы в собственном доме не пакостила, а эта у родной сестры мужа отняла. Что там говорила Мария Антоновна – генерал Киселев, князь Ордынцев, а теперь еще и Воронцов?.. И все это одновременно, прямо Мессалина какая-то».
Напрашивалось простое решение: выпроводить княгиню Ольгу из обеих столиц – пусть едет обратно в Одессу, а там тетка научит ее правилам приличия.
«Кисилев сидит в Тульчине, туда она вряд ли поедет. Нужно отвадить от нее и Ордынцева. Впрочем, тот пока холостяк – и никто ему не указ, может делать все, что хочет, – задумалась императрица. – После того, как его мать сбежала в Италию, этого молодца и вовсе некому контролировать».
Татьяну Ордынцеву государыня уважала за бесспорный деловой талант, та, уезжая, сделала сына богатым, как Крез. Одного только не понимала императрица: с чего это вдруг стоящая двумя ногами на русской земле женщина подалась в католичество?
«Что это за чума такая поползла по нашей столице, в католичество переходить? – вновь расстроилась Мария Федоровна. – Пора все это выжигать каленым железом! Нужно поторопить Ника с указом против католиков, вот тогда и посмотрим, кто решится на такой шаг, если будет знать, что его имущество подлежит изъятию в казну».
Стоп! Да ведь княгиня Ордынцева не только сменила веру, но и на глазах всего света несколько месяцев посещала католическую церковь Святой Екатерины, став там самым активным членом общины. Это уже потом она уехала в Италию, подарив все единственному сыну. Сначала католическое крещение – и лишь потом дарственная, написанная на сына!
«Так ведь по новому закону это имущество можно и конфисковать, – поняла императрица, – вот и нашелся ключик к ее сынку. Осталось подобрать Ордынцеву жену и посоветовать поступить так, как нужно».
Настроение у Марии Федоровны сразу улучшилось. Она не собиралась отбирать у князя Дмитрия подаренное матерью имущество, но попугать хотела. Мужчины по уму – те же дети, и ничего не видят за своими страстями. А так всем будет выгодно: Дмитрий Ордынцев обретет семейный дом, а фаворитка Александра, которую тот пятнадцать лет считал своей настоящей императрицей, получит покойную старость.
«Сделаю доброе дело, подберу Ордынцеву достойную невесту» – решила императрица.
Взгляд Марии Федоровны заскользил по лицам танцующих, но пока ни одна кандидатура не приходила ей на ум. Самых лучших из девиц уже просватали, другие, на взгляд императрицы, не дотягивали по родовитости или красоте. Пары вальсировали. Императрица улыбнулась, заметив своего любимца Шереметева – тот кружил в объятиях гибкую брюнетку в белом. Пара сделала оборот, и Мария Федоровна увидела лицо его партнерши, это оказалась протеже Мари Кочубей – графиня Чернышева. Девушка улыбалась кавалеру широкой, сияющей улыбкой так, как улыбаются очень близкому человеку. Шереметев вновь крутанул красавицу и теперь сам повернулся лицом к императрице. Сомнений не было – ее воспитанник влюбился. Тревога сразу же слизнула благодушное настроение Марии Федоровны. Ее любимец потерял голову, но тот был еще слишком молод, чтобы жениться. А как же ее планы? А Воспитательный дом?
Мария Федоровна вновь вспомнила несчастный ранний брак своего старшего сына, и дала себе слово:
«Больше я подобного не допущу!»
Императрица внимательно всмотрелась в лицо молодой графини – та бесспорно могла считаться красавицей. Мари Кочубей просила вернуть приданое сестрам Чернышевым. Что ж, это было справедливым решением. Девица получит и свое приданое, и богатого мужа, а за это оставит в покое любимца Марии Федоровны. Государыня поискала взглядом графиню Кочубей, та стояла рядом с Волконскими и наблюдала за своей танцующей подопечной.
«Вот Мари-то и устроит для меня этот брак», – решила императрица.
Она подозвала слугу и велела тому привести к ней графиню Кочубей. Мария Федоровна все еще наблюдала за вальсирующим Шереметевым: его лицо по-прежнему сияло, он с нежностью смотрел на свою партнершу. Поздравив себя с тем, что вовремя вмешалась, государыня улыбнулась подошедшей графине Кочубей и сказала:
– Мари, я обдумала дело с приданым сестер Чернышевых. Я поспособствую его скорейшему завершению – девушкам вернут их имущество, ну а твоей подопечной я подобрала мужа. Это будет блестящая партия! Князь Ордынцев – один из самых богатых людей в стране, к тому же красавец. Ну, как тебе мое предложение?
Читая по лицу своей статс-дамы, как по открытой книге, Мария Федоровна ясно видела, что близкие девушки имели в виду совсем другого жениха, и с интересом ожидала, как будет изворачиваться графиня. Та не подвела и выразилась предельно дипломатично:
– Ваше императорское величество, это действительно была бы блестящая партия, но позвольте узнать, что сам князь думает по поводу брака с моей подопечной?
Императрица по-матерински нежно ей улыбнулась и с наслаждением нанесла последний удар:
– Я ни на чем не настаиваю… Ты знаешь, что молодежи я всего только советую. Мне бы хотелось, чтобы ты передала этот совет невесте, а твой муж поговорил с женихом. Мать Ордынцева приняла католичество до того, как подарила сыну свое состояние, государь милосерден, и если он будет знать, что это имущество осчастливит сироту, он не станет его отбирать. Надежда Чернышева – почти круглая сирота: ее отец погиб, брат отправился на каторгу, а мать едет за ним следом, скоро она оттуда не возвратится, если вообще выживет в Сибири. Я хочу помочь и девушке, и молодому человеку, а там уж – им решать.
– Я все поняла, ваше императорское величество, – сдалась Кочубей, – благодарю вас за заботу о моей подопечной.
Мария Федоровна отпустила графиню и вновь вернулась к своим наблюдениям. До чего же Лотти грациозна. В мазурке ей просто нет равных! Старая императрица умилилась до слез.
«Нужно слушать старших. Только опыт поможет определить: кто друг другу подходит, а кто нет», – размышляла она. Бог даст, и устроенный нынче брак тоже окажется счастливым. Бал подходил к концу. Мария Федоровна зевнула. Теплая сентябрьская ночь уже давно вступила в свои права… Все, пора и на покой.
Глава 16
Теплая сентябрьская ночь, может, одна из последних в этом году, нежила сон Первопрестольной. Месяц серебрил стены домов за Тверской заставой. Ни в одном окне не было огня – слободской люд, далекий от пышных торжеств, давно почивал. Стук копыт ямской тройки вспорол сонную тишину: лошади вылетели с грунтовки на мостовую.
«Ну вот, скоро уже в центре будем, а там и до дома недалеко», – с надеждой прикинул Ордынцев.
Света от лунного серпа явно не хватало, и в карете сгустился мрак. Дмитрий не видел глаз Щеглова. Спит ли он? Переговорить бы…Ордынцев явно волновался. Он все больше убеждался, что капитан прав, ведь торговец гашишем, посидев несколько дней дома, все же привел их на квартиру Печерского.
Из рассказа хозяйки, расспрошенной как бы между делом вездесущим квартальным Куровым, стало известно, что нежданный гость хотел сообщить ее постояльцу о смертельной болезни матери. Причитая и охая, старушка повторила полицейскому все то, что сказала визитеру.
– Ну что, Петр Петрович, как вы думаете, поедет Гедоев в Москву? – спросил тогда Дмитрий у партнера.
– Не сомневаюсь! Думаю, завтра и отправится, – ответил Щеглов и в очередной раз оказался прав.
Уже через час они с удивлением узнали, что полунищий торговец заказал для себя на ближайшей к дому почтовой станции тройку.
– Гляди-ка, похоже, что золото в ход пошло, – удивился частный пристав и спросил Ордынского: – Как поступим?
– Ехать нужно…
Капитан призадумался, но потом решил:
– Поедем, оба злоумышленника на моем участке проживают, мне их и ловить. Возьмем с собой Курова с Фокиным.
– Как скажете, – с облегчением согласился Ордынцев. Теперь сил у них хватало даже на серьезную операцию. Если Щеглов и Афоня с помощью квартальных сосредоточатся на паре Алан – Печерский, то сам он сможет вернуться к графу Булгари. Как говорит Щеглов, не нужно замыкаться на одной версии.