Страница 13 из 66
– Ладно, я приеду.
– Вот и молодец, – похвалила Ольга и, поцеловав его на прощание, направилась к двери. Она вновь задержалась в дверном проеме, застыв в нем прекрасной живой картиной, а потом вышла.
«Ну надо же! Не было печали… – расстроился Ордынцев, – придется теперь ехать к Волконской».
Надин решила забежать к Волконским с утра. Этой привилегией сестры Чернышевы пользовались с особым удовольствием, ведь именно по утрам Зинаида Александровна оставалась одна и принадлежала только им. Надин хотелось поговорить с ней о Шереметеве. Раз Зизи назвала того своим другом – значит, хорошо его знала.
Выяснив у дворецкого, что княгиня еще не выходила, Надин поднялась на второй этаж. Она ожидала найти ее в постели, но еще в коридоре услышала переливы низкого бархатного контральто. Княгиня пела. Это было что-то незнакомое, по крайней мере, Надин еще не слышала ни такой мелодии, ни таких слов. Зинаида Александровна пела по-русски, и слова оказались не торжественно-возвышенными, а простыми, но так брали за душу, что Надин застыла на месте. Зизи пела о молодом изгнаннике, тот плыл в чужие страны, оставив в родном краю разбитые иллюзии своей юности. Надин даже представила его на палубе корабля, когда теплый, изумительный красоты голос вывел последний припев:
В воздухе повисла тишина, и Надин вдруг осознала, что музыки-то не было, чудо сотворили обворожительный голос и потрясающие слова, но ведь ей казалось, что звучит целый оркестр, и даже тонко посвистывает ветер в парусах корабля. Что это было? Мираж?.. Надин постучала в дверь спальни и, услышав приглашение, вошла. Поздоровавшись, она тут же спросила:
– Что вы пели? Я все слышала, это чудо – все так просто, а каждое слово берет за сердце!..
– Это Пушкин, моя дорогая, – улыбнулась княгиня. – Мой друг написал музыку на его стихи. Мне шепнули, что после коронации Пушкина примет государь, так что мы все ждем его в Москве. Хочешь, я и тебя с ним познакомлю?
– А вам не будет за меня стыдно – ведь я не очень-то разбираюсь в поэзии? – призналась Надин и заговорила о том, что ее больше всего волновало: – Можно спросить о другом вашем госте?
– Дмитрий Шереметев? – сразу догадалась Волконская. – Я оценила огонь в его очах, когда ты поднялась из-за стола после первого действия. Кстати, почему вы так рано ушли?
– Я маме обещала, да и бабушка недавно повредила ногу.
– Как это Марию Григорьевну угораздило?
– Спасибо лихачу – несся как сумасшедший, и прямо у крыльца зацепил ось нашего экипажа, бабушка упала с сидения и ударилась.
– И что это за умник, летающий по Тверской, сломя голову?
Надин злобно фыркнула:
– Князь Ордынцев. Наглец!
– Зря, ты! Он – неплохой человек, – возразила Зинаида Александровна.
Разговор грозил скатиться на обсуждение Ордынцева, а Надин пришла сюда не за этим, и поэтому напомнила:
– Я хотела спросить вас о том, что за человек Шереметев.
– Понравился? – ласково улыбнулась Зинаида Александровна, – и то правда, как он может не понравиться? Золотое сердце! Он рожден, чтобы делать добро.
– Мне показалось, что он увлечен театром, – вспомнила Надин, – он с таким восторгом слушал вашу декламацию!
– Актриса во мне польщена, – торжественно изрекла княгиня и засмеялась, но тут же продолжила уже серьезно. – Что до Шереметева, то я его очень ценю и не сомневаюсь, что ты с таким мужем была бы счастлива, хотя он и молод. Есть только одно «но»: сироту-графа с малых лет опекает вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она, похоже, давно считает его чем-то средним между собственным ребенком и учеником своего Воспитательного дома, а такой свекрови не пожелаешь никому.
Они еще немного поговорили о молодом графе, но Надин так и не смогла выудить ничего нового. Пришлось ей откланяться. По дороге домой она все вспоминала бархатное контральто и проникновенные слова. Может, это был знак? Но как его растолковать? Море – значит, путешествие? Наверное, они с Шереметевым поплывут после свадьбы на корабле, но это станет радостным событием, и не будет ни печалей, ни тревог.
«Это просто совпадение, – наконец-то решила Надин, – море здесь ни при чем, просто мой жених любит прекрасное, это намек на то, что придется и мне научиться разделять его увлечения, а начинать нужно с поэзии».
Успокоившись, она занялась самым приятным делом – выбором наряда на вечер. Пусть Шереметев ослепнет от ее красоты!.. Интересно, когда же он дозреет до предложения? Сколько же, однако, нужно терпения, чтобы женить на себе мужчину!
Глава 7
Терпение обычно вознаграждается, вот и Дмитрий наконец-то получил свой приз: вскоре после отъезда Ольги, его разыскал Закутайло.
– Ну, Павел, я уже все глаза проглядел и все думы передумал, ожидая вас! – обрадовался Ордынцев и сразу же перешел к делу: – Как там наш подопечный?
– Отдыхает на постоялом дворе. Доехали мы без приключений: он ничего никому не продавал, ни с кем не встречался, а завтра утром собирается отправиться в столицу. Так что если он – курьер, то шпион скрывается в Санкт-Петербурге.
– Не все так просто, – возразил Дмитрий и рассказал товарищу о втором подозреваемом и о том, как, вспугнул графа Булгари.
– Но вы же сами сказали, что пока этот граф из Москвы никуда не денется, а как он в Одессу вернется, установим за ним тотальную слежку, это ведь легче, чем гадать на кофейной гуще, подозревая всех и никого. Но я вам сразу скажу, что я бы на торговца гашишем поставил. Мерзкий он мужик. Вроде и молчит, никого не обижает, ни с кем не конфликтует, а взгляд у него змеиный.
Вариантов, по большому счету, все равно не оставалось, и Ордынцев согласился:
– Давайте пока на нем и сосредоточимся. Но как мы сможем и дальше этого Гедоева отслеживать? Вы ехали с ним от Одессы, и вас нельзя больше использовать – это может вызвать у него подозрения, и он запаникует. Наверное, придется мне этим заняться.
В глазах Закутайло мелькнул явный скептицизм. Он отрицательно качнул головой.
– Это не пройдет. Вы уж не обижайтесь, только в вас важного барина за версту видать, а такому человеку в торговом обозе делать нечего. Но беспокоиться не надо, наш капитан Филиппов уже обо всем позаботился – меня на постоялом дворе ждал Афоня. Помните Афанасия Панькова? В то утро, когда капитан вас нашей команде представлял, он слева от меня сидел – рыжеватый такой.
– Помню: невысокий и худенький, сидел в углу каюты, – подтвердил Дмитрий. – Так вы передали Гедоева ему?
– Так точно, Афоня уже примкнул к завтрашнему обозу на столицу, Алан тоже с ним поедет, другого-то все равно нет.
После стольких дней ожидания так сразу и расстаться с Закутайло? Но Дмитрий понимал, что этого не избежать.
– А вы-то, что намерены делать? – только и спросил он.
– Мне Афоня привез от капитана приказ: я еду обратно, – объяснил Закутайло, – теперь Паньков станет вашим помощником, он – парень ловкий, не пожалеете. Адрес вашего дома в столице я ему передал, он вас сам найдет, как только появится в Санкт-Петербурге.
Закутайло стал собираться, а Дмитрий попросил:
– Пожалуйста, проследите лично, вдруг Булгари все-таки появится в Одессе.
– Не волнуйтесь, я уж его не пропущу, – пообещал Закутайло.
Дмитрий написал адмиралу короткий отчет, и отпустил своего помощника, а сам принялся собирать вещи.
Сборы его прервала горничная: она принесла маленькую записочку от княгини Волконской. Только тут Дмитрий вспомнил, что пообещал посетить вечерний раут у Зинаиды Александровны. Господи, как же некстати! Но Ольга уже передала хозяйке его обещание, и не приехать теперь – значило оскорбить хозяйку дома. Пришлось доставать фрак.
До дворца Белосельских-Белозерских на Тверской было рукой подать, но ехал он медленно. Дмитрий откинулся на подушки коляски и с любопытством наблюдал за улицей. Складывалось такое впечатление, что население Первопрестольной по меньшей мере удвоилось: множество экипажей запрудило мостовую, а вдоль домов сновали толпы прохожих.