Из рода Караевых

Всего ожидал Игорь, но что в ревкоме будут интересоваться его отметками по русскому письменному, этого он никак не ожидал!

— Обычно на пятерку пишу, Иван Егорович, — ответил он, растерянно улыбаясь. — Редко когда на четверку.

— Смотри как нам повезло! А с запятыми этими… тоже справляешься?

— Справляюсь!

Иван Егорович сгреб со стола какие-то бумаги и подал их Игорю:

— Бери! Мы тут втроем сочинили воззвание к населению. Но ведь на троих мы имеем всего лишь четыре класса церковноприходского. Главный наш грамотей, известный тебе Вадим Николаевич, отсутствует, у него особое задание ревкома. Будь другом, Игорь, прочти… и поправь там, где нужно. Главное, за запятыми присмотри, чтобы они, проклятые, на своих местах стояли. Сумеешь?

— Сумею! Иван Егорович, а может быть… стихами изложить?

— Стихами?!

Иван Егорович посмотрел на своих товарищей. Белесый в штатском пожал плечами. Старичок в железных очках, усмехнувшись, не без ехидства спросил:

— Как Пушкин Александр Сергеевич, сможете? — И не своим, торжественным, сдавленным голосом стал читать наизусть: — Горит восток зарею новой. Уж по равнине, по холмам… — Запнувшись, оборвал чтение и обычным голосом сказал: — В таком вот духе бы, а?

— В таком духе не смогу, — честно признался Игорь.

— В любом духе пиши, но понятно и просто! — сказал Иван Егорович и распорядился: — Отведи его, Федор Федорович, в отдельную комнату, дай карандаш, бумагу, пусть потрудится для народа под твоим присмотром. А мы с товарищем Жеребкиным пока помозгуем насчет учета военного имущества.

Старичок в железных очках кивнул:

— Идемте, молодой человек.

Он провел Игоря в такую же казенного вида комнату, только поменьше и с выбитым стеклом.

— Тут он себя порешил, — шепотом сказал старичок в очках Игорю, имея в виду застрелившегося коменданта города. Он поднял валявшийся на полу поясной портрет генерала Эрдели в золоченой раме, скептически посмотрел на чернобрового красавчика кавалериста, щелкнул его по носу с гордой горбинкой и, аккуратно прислонив портрет к стене, добавил: — Рама хорошая. Пригодится… Располагайтесь, молодой человек! Тут на столе все есть, что вам нужно.

Не медля ни секунды, Игорь приступил к делу и быстро прочитал воззвание. Оно было написано сильно и просто. Иван Егорович или поскромничал, или слукавил. Наверное, он решил чем-нибудь занять Игоря, дать ему посильное поручение. А может быть, по соображениям конспирации нужно было удалить гимназиста из комнаты, где заседал ревком. Ивану Егоровичу не хотелось обижать недоверием своего связного, и он нашел деликатный повод избавиться от него.

Игорь увидел, что ему остается лишь кое-где поправить неуклюжие обороты да расставить «проклятые» запятые, с которыми дело у Ивана Егоровича шло действительно туго. Он сказал об этом стоявшему у стола Федору Федоровичу. Тот улыбнулся:

— Вот и действуйте, а я пойду к товарищам.

Старичок в железных очках ушел. Игорь переписал все воззвание целиком, кое-что поправив по своему разумению, и тщательно расставил запятые, многоточия и восклицательные знаки, напирая главным образом на последние. Закончив эту работу, он отправился в комнату ревкома.

— Уже готово? — удивился кондуктор. — Ну, читай!

Игорь стал читать, волнуясь от каждого произносимого слова:

— «Граждане! Кровавая власть деникинских псов и палачей пала!»

— Насчет псов и палачей это ты в точку добавил! — похвалил Иван Егорович.

— В аккурат по «Интернационалу», — сказал белесый в штатском.

— Уместно! — кивнул старичок в железных очках.

— «Революционный комитет призывает вас сохранять порядок и спокойствие, — продолжал читать Игорь, ободренный этой похвалой. — Всякие эксцессы…»

— Чего, чего? — перебил его белесый.

— Эксцессы… ну, понимаете… это беспорядки, попытки грабежей…

— Так и надо говорить. Нечего тень на плетень наводить.

Игорь смутился.

— Поправь! — сказал Иван Егорович.

— «Всякие попытки вызвать в городе беспорядки и грабежи будут пресечены силою революционного оружия», — прочитал Игорь.

— Правильно!

— «Наша задача — помочь приближающейся Красной Армии-освободительнице и передать в ее могучие руки отвоеванное народное добро в полной неприкосновенности…»

Игорь дочитал воззвание до конца и сказал:

— Тут подписи: «Председатель революционного комитета И. Е. Толкунов, члены комитета В. Н. Москаленко, Ф. Ф. Гурьев, М. П. Жеребкин». Так?

— Так! — сказал Иван Егорович. Он взял воззвание и поднялся. Улыбнулся, протянул Игорю руку: — Молодец, Игорь. Считай, что заработал пятерку от ревкома. — Поправил пояс с наганом в кобуре, кивнул белесому и старичку в очках: — Пошли, товарищи!

— А я? — сказал Игорь. — Мне можно… с вами, Иван Егорович?

Иван Егорович ласково, как тогда, на тормозной площадке, положил Игорю руку на плечо:

— Иди пока домой, Игорь. Нужно будет, я за тобой пришлю. Ты где живешь-то?

— Песчаная, двадцать один.

Иван Егорович вытащил из кармана шинели записную книжку, записал адрес.

— Видал, на крыльце парень стоит, на комара похожий? Фамилия его Забейворота. Из кубанских казаков. Лихой! Нужен будешь — пришлю его.

Внезапно дверь отворилась, и в комнату быстро вошел Вадим Николаевич. Острые черты его худого лица еще больше обострились, глаза лихорадочно блестели из-под надвинутой на лоб кепки с большим козырьком.

— Есть верные сведения. Они бросили на нас марковский полк! — сказал Вадим Николаевич, не замечая Игоря.

— Этого следовало ожидать! — спокойно отозвался Иван Егорович. — Товарищи члены революционного комитета, предлагаю обсудить создавшееся положение…

Игорь тихо вышел из комнаты.

17. НОЧНОЙ ГОСТЬ

К вечеру началась стрельба. Теперь это были не беспорядочные и частые винтовочные выстрелы, а грозная и четкая музыка приближающегося организованного боя.

Из винтовок стреляли пачками. Настойчиво, с механической неумолимостью, то длинными, то короткими очередями били пулеметы. Несколько артиллерийских снарядов с отвратительным воем пронеслись над крышами оцепеневших от страха домиков и разорвались где-то на железнодорожных путях.

Игорь и Елена Ивановна сидели в столовой, закрыв окна ставнями, тревожно прислушивались к звукам боя. Вдруг стрельба стихла. Через минутную паузу донесся слитный, могучий рев многих человеческих глоток:

— А-а-а-а!

— Штыковая атака! — сказал Игорь шепотом. — «Ура» кричат.

— Господи! — Елена Ивановна прижала ладони в ушам. Лицо ее болезненно искривилось.

Наконец все стихло. Бездыханная тишина пала на многострадальный городок. Уличный бой кончился. Кто же одержал победу: восставшие или марковцы?

Ответить на этот вопрос могло только утро.

Ступины легли спать, но нервное напряжение было слишком сильно: ни Игорю, ни Елене Ивановне не спалось. Да и выстрелы снова стали рвать ночную тишину. Теперь стреляли только из винтовок, в одиночку и залпами. И опять стало тихо.

Игорь не заметил, как уснул. Проснулся он от робкого не то стука, не то странного царапанья в наружную дверь. Прислушался. Странный звук повторился. Игорь хотел окликнуть Елену Ивановну, но она сама шепотом спросила его из своей комнаты:

— Ты слышишь, Игорь?

— Слышу!.. По-моему, кто-то стучится. Я пойду проверю.

— Не ходи!

Но Игорь уже вскочил с кровати, накинул шинель прямо на белье, вышел в прихожую.

За дверью кто-то дышал. Тяжело, со стоном.

— Кто там? — спросил Игорь.

— Отчините, хозяин! — послышался тихий, знакомый голос.

— А кто вы?

— Ступин здесь проживает?

— Здесь! Это я. А кто вы-то?

Молчание. Потом ночной пришелец так же тихо сказал:

— Я Забейворота… от Ивана Егоровича…

Игорь отворил дверь. На крыльце стоял длинный парень в обмотках — часовой ревкома. Он был без винтовки. Лунный свет падал на его белое, без кровинки, лицо, искаженное болью. Одна рука бессильно висела, другой он держался за косяк двери.