Ад всегда сегодня

Рояль оказался чудесным «Бехгитейном». Ник опустился на вращающийся табурет, глотнул джина из бокала, услужливо поданного ему Фрэнком, и опустил руки на прохладные клавиши, он решил сыграть знаменитую композицию Дейва Брубека.[7] Гости окружили его тесным кольцом. Джазовые композиции в переложении для фортепиано были большой страстью Ника, и слушатели поняли и оценили легкость исполнения и чистоту аккордов.

— Браво! Браво! — раздались одобрительные восклицания, после того как он закончил играть.

Звонок во входную дверь прервал оживленные восторги поклонников джаза.

— Джек и Бруно, — кивнула Джоанна.

Миллеру из его кресла отчетливо была видна прихожая. Он взглядом проводил хозяйку к дверям, но на секунду отвлекся, услышав, что тетушка негодующе воскликнула.

Прямо перед собой он увидел молодую проститутку с чувственным жадным ртом, в черном плаще из блестящего пластика, куцой юбочке и высоких кожаных сапогах. Следом за ней в гостиную вошли двое мужчин. Миллер без труда догадался, который из них Бруно Фокнер. Нетерпеливо и торжествующе он пробежал взглядом по лицам присутствующих, помогая девице снять плащ. «Вот ради чего ты все это затеял», — подумал Ник. Странно, но больше всего ему было жаль маленькую шлюшку. Она была на свой лад красива, только уж слишком взрослая, чересчур спелая, даже вызывающе зрелая. Такая вульгарная и циничная женская зрелость, столь частая в наши времена у молодых девушек, дешевым клеймом помечает их за слишком ранний и частый разврат. Гостья окинула остальных участников торжества невидящим взглядом и резко выпятила подбородок с отважным упрямством. «Дурочка, — пронеслось в голове у сержанта, — уноси отсюда свои хорошенькие ноги. Ничего доброго здесь тебя не ждет». Вдруг он отчетливо ощутил, что ненавидит Бруно Фокнера. Закурив, он молча затянулся горьким дымом. Джоанна Хартман, как он и ожидал, оказалась на высоте. Улыбаясь, она подошла к Фокнеру, легко поцеловала его, подставив щечку для поздравления, и ласково спросила:

— Что-то случилось, милый? Почему так поздно?

— Вкалывал, как каторжный, — громко ответил Бруно. — Потом расскажу. А сейчас давай я тебя познакомлю с Грейс. Надеюсь, ты ничего не имеешь против, что она согласилась прийти с нами?

— Нет, конечно, — она одарила Грейс своей самой чарующей и обворожительной улыбкой. — Рада видеть вас, мисс, в моем доме.

Девушка застыла с открытым ртом и нелепо вытаращенными глазами.

— Неужели это вы, мисс Хартман? Я столько раз видела вас по телику! А ваш последний фильм просто обожаю.

— Спасибо за теплые слова, дорогая, — ласково поблагодарила хозяйка и положила ухоженную ручку на плечо Моргана. — Джек, окажи любезность, принеси Грейс бокал и познакомь ее с гостями. Позаботься, чтобы она не скучала.

— С удовольствием, Джоанна. — Морган проводил девушку к мягкому кожаному дивану и склонился над ней:

— Сейчас, милочка, принесу тебе выпить.

Грейс казалась здесь такой одинокой и ненужной, совершенно чужой, что даже стыдно было смотреть. Многие из дам усмехались покровительственно с оттенком презрения, словно необходимость дышать одним и тем же воздухом невероятно унижала их. Зато мужчины, почти все, кому не исполнилось семидесяти, украдкой бросали острые взгляды на ее тугие коленки. Моргана все не было, и Грейс, поправив левой рукой прическу, еще резче выдвинула подбородок к неудовольствию седовласой курии, окинувшей девушку таким пронзительным взглядом, словно вместо нее перед дамой оказалась куча дурно пахнущего навоза. Миллеру понравилось, как ведет себя девушка. Эти люди, считая себя воспитанней и умнее, не имели никакого права держать себя подобным образом, им следовало бы быть мягче и добрее. Ник споткнулся о затравленный взгляд Грейс и решился:

— Что сыграть для вас?

— Можно «Сент Луиз Блюз»?[8] Он так мне нравится…

— С удовольствием. Как вас зовут?

— Грейс Пакард.

Миллер исполнил блюз только для нее, с настоящим вдохновением и огнем. Грейс, привычно сверкая глазами, покачивая головой в такт музыке, прищелкивала пальцами.

— Отлично! Вы этим кормитесь?

Миллер без слов покачал головой.

— Это всего лишь хобби. Я не смог бы жить так, как профессиональные музыканты: работать с полуночи и до утра, постоянно мотаться по концертам и кафе и получать пенсию за счет профсоюза. Нет, судьба музыканта — это не мед, разве что наткнешься на золотую жилу.

— Наверное, вы правы. А вы часто бываете здесь?

— Сегодня впервые.

— Так я и подумала. И то правда, что делать нормальному человеку в этой покойницкой, — с улыбкой сорванца добавила Грейс.

Наконец появился Морган с коктейлем и опустил стакан на крышку рояля.

— Вылитый морг, — кивнула ему девушка на топчущихся и перешептывающихся гостей. — Немного жизни сюда бы не помешало.

Морган согласно кивнул, подал ей руку и повел ее на пятачок для танцев в центре комнаты.

Миллер вновь коснулся кончиками пальцев клавиатуры. Как только мелодия набрала силу, кто-то, просто назло или по своему глупому капризу, завел пластинку. Он не стал обращать внимания, поднялся и пошел к буфету в углу, где поблескивали округлыми боками разные — полные и уже опустевшие — бутылки. Он и не заметил, что за богато расшитой золотыми драконами китайской ширмой, отгораживающей импровизированный бар от любопытных глаз посторонних, со стаканами джина в руках расположились Бруно и Джоан.

— Ты — настоящая леди, Джоанна. Неужели нет ничего, что вывело бы тебя из равновесия?

— Бедный мальчик, мне очень стыдно, что я испортила тебе забаву. Кстати, где ты ее подцепил?

— В баре у Медоуза. Хотелось чуточку повеселить ваше сборище. Во всяком случае, на лице у Фрэнка читается явное возмущение. Слава Создателю и за это.

Джоанна покачала белокурой головой и рассмеялась звонко и увлеченно. Ее слова больно ранили Миллера.

— Ах, Бруно, что мне с тобой делать?!

— У меня имеется несколько заманчивых, на мой взгляд, предложений. Они, правда, несколько однообразны, но, слово джентльмена, все мероприятия прошли бы на высшем уровне.

Джоанна не успела ответить, когда из соседней комнаты за ширму пробралась добродетельная старая тетушка. Фокнер хихикнул и, ерничая, почти пропел:

— О, мадам, падаю к вашим ногам.

Пожилая актриса ответила резким голосом, прозвучавшим словно пощечина.

— Ты — самый гнусный мерзавец из всех, кого я знаю. Как ты только посмел приволочь сюда эту грязную особу?

— Знаете, милая тетушка Мэри, напомните-ка, из какой викторианской мелодрамы, в которой вам довелось играть, эти бессмертные строки?

Миссис Бересфорд отшатнулась, а Фокнер махнул рукой на танцующую девицу и Моргана.

— Во всяком случае, лично я не вижу ничего постыдного, если молодая смазливая курочка наслаждается жизнью не с одним петушком. Хотя, прошу прощения, я сдуру забыл, что очень много лет прошло с тех пор, как вы, тетя, только учились квохтать и нести яйца.

Мэри Бересфорд задохнулась праведным гневом и, не вымолвив ни слова, ушла. Фокнер заговорил другим, мягким и глубоким голосом. Он был виноват и просил прощения.

— Опять я сделал не так.

— Не можешь просто-напросто не дразнить ее? — сухо спросила Джоанна.

— Никак не получается, — сокрушенно признал скульптор. — Она будит во мне самые низменные инстинкты. Давай не будем ссориться, а лучше выпьем мартини.

Они вышли из-за ширмы, Миллер, который успел отойти, повернулся им навстречу. Джоанна заметила его первой и обрадовалась:

— О, Бруно, у нас сегодня есть гость, с которым я обязательно должна тебя познакомить. Прошу: Николс Миллер, полицейский.

Фокнер смерил улыбающегося сержанта лютым холодным взглядом и прошипел:

— Черт возьми! Всему есть предел! Я-то не собираюсь иметь ничего общего с легавыми. Где ты его раскопала, сумасшедшая?

— Это останется нашей маленькой тайной с мисс Хартман, — спокойно ответил Миллер, еле сдерживаясь, чтобы не ударить его в пах.

7

Дейв Брубек (род. в 1920 г.) — выдающийся джазовый композитор и исполнитель. Сочетает в своих произведениях современные джазовые интонации с авангардом классической музыки. Известен творческой бескомпромиссностью.

8

«Сент Луиз Блюз» — композиция Ната Кинга Коула (1919–1965), наст. имя — Натаньел Адамс Коулз. Его называли «певцом для влюбленных».