Рабыня

— Почему ты так переживаешь, ведь ты уже убивал меня сам.

— Потому что после того, как тебя проткнет священный кинжал, никакая сила уже не сможет тебя воскресить. Даже природная магия богов на это не способна. Этот кинжал одно из средств, способных убить любое существо на нашей земле, даже дракона.

Девушка задумчиво склонила набок свою головку и подняла на него грустный взгляд больших зеленых глаз.

— Мне всё равно, я никогда не смогла бы принять твоих условий Руасар. Ты раз за разом пил бы мою силу, убивая во мне душу и радость жизни, а позже, я возненавидела бы тебя. Родители не простили мне предательства своей земли. Единственный, кто будет скорбеть обо мне, это мой брат. Но лучше умру я, чем он или кто-то из моих близких. Вот так, дракон. А теперь уходи, я никогда не дам тебе свое согласие.

Выражение лица владыки клана Аррума было мрачнее тучи, но он послушно пошел к выходу. Остановившись на секунду, он произнес:

— Никогда не говори, «никогда». Просто помни то, что я тебе сказал сейчас. И если тебе нужна будет моя защита, только скажи…я приду в тот же миг, знай это, Тариса.

— Прощай оборотный.

— Я не буду прощаться с тобой… моя красавица.

Дракон ушел, оставив в девушку одну. Получается, она сегодня умрет и не воскреснет, что же… да будет так.

Закат…

Рангар стоял рядом с алтарем и смотрел, как девушка идет к нему через зал храма, сопровождаемая двумя стражами. Она всё так же была облачена в длинное черное платье, затянутое под грудью кожаным корсажем. Плащ, что был на ней во время церемонии исчез, волосы длинным черным водопадом струились по спине, и только по обеим сторонам от лица были заплетены в две тугие косицы, которые стягивались на затылке черной лентой. Холодный и спокойный взгляд зеленых глаз, взбесил его ещё больше. Эльф открыл деревянную шкатулку, которую держал стоящий рядом дроу, в ней на мягкой ткани покоилось «Сердце фэйри», переливаясь всеми оттенками зеленого и сверкая отточенной сталью.

Темный сжал оружие в руке, наслаждаясь приятной тяжестью. Тепло, излучаемое кинжалом, казалось проникает в самую суть его души и та жестокость, с которой он хотел расправиться с девчонкой таяла на глазах. По мере её приближения, Рангар уже готов был отказаться от задуманного.

Лорд Ранимир стоял рядом со жрецами и советом старейшин, которые в отличие от принца, были настроены на казнь. Их суровые и неприветливые лица сверлили Тарису злобными взглядами.

Девушка приблизилась, стражи — сопровождающие её, встали рядом. Руки фэйри, стянутые веревкой на запястьях, затекли, а во взгляде хоть и была смелость, но дикая усталость и два воскрешения за двое суток вымотали её. Напряжение не отпускало, и заметили это все. А самое главное, что это видел ОН.

Рангар чувствовал, что она готова сломаться. Темный эльф по природе своей был хищником. Сильным, безжалостным королем и предводителем, воином, признающим только власть меча, а потому не имел права дать слабину, тем более, в присутствии стольких свидетелей. Он сжал рукоять кинжала крепче и встал прямо над алтарем, ожидая, когда на нем окажется дочь лорда.

Тариса видела, как с лица её отца слетела маска непробиваемого спокойствия. Видела по сжатым кулакам и слегка подрагивающим рукам, что он далеко не равнодушен к происходящему, и поняла: ей нельзя показывать свой страх, иначе не выдержит он, а ведь для него гордость и честь всегда были на первом месте. Она, как его дочь, должна вынести все с достоинством.

Рангар не понял в какой момент произошла перемена, но фэйри вдруг выпрямилась, задрала подбородок, и он готов был поклясться, она бросила ему вызов. Её яркие зеленые глаза просто полыхали от чувства собственного достоинства, горящего в них. Она повела плечом и оттолкнув связанными руками стражей, сама подошла к алтарю.

Темный эльф сделал знак, и дроу поднял её на руки, а затем аккуратно положил прямо на холодный белый камень. По виду, алтарь в храме напоминал наковальню кузнеца, только отличался углублением внутри и слепящим белоснежным цветом. С годами, камень не только нисколько не потемнел, даже наоборот, он с каждым годом становился всё более белоснежным, а некоторые даже утверждали, что алтарь светится.

Спиной почувствовав холод, Тариса напряглась, а наглый дроу принялся распутывать шнуровку на жестком корсете. Вскрикнув, и взмахнув руками, девушка стала сопротивляться.

— Я сам, — тихий но твердый голос за спиной дроу заставил того, отойти от неё на шаг. Лорд Ранимир подошёл к дочери и быстро развязал завязки, ослабив корсаж.

— Спасибо, отец. Передай маме и брату, что я их люблю. И тебя… люблю, папа.

Как только девушка произнесла последние слова, она закрыла глаза и замерла, ожидая момента, когда её жизнь оборвет древний ритуальный клинок в руках темноволосого «палача».

Эльф наблюдал за ней. За тем, как она прощалась с отцом, как сопротивлялась рукам Дарта. Он следил как ястреб, за её прекрасными зелеными глазами, которые скрыли от него свою яркую прелесть, за длинными волосами, стекающими с алтаря словно черная река, и напоминающие своей темнотой — озеро Лашри, в окрестностях Харатара. Он уже в который раз отметил — как она красива, и в который раз отбросил эти мысли подальше, предпочитая не думать о ней вообще. Ему нужно было всего лишь отнять её жизнь, за то, что она сделала и забыть о ней навсегда.

Рангар взмахнул кинжалом, целясь прямо в сердце девушки, но так и не донес его до цели. Мелодичный и звонкий голос, остановил его руку.

— Стойте!

Темный принц недовольно посмотрел на нарушителя и оторопел: он узнал ту, которой принадлежал этот голос, ту, которой здесь быть вообще не должно.

— Ты не можешь замарать её кровью этот алтарь. То пророчество, что было дано тебе мною… ты забыл его?

— Нет, но она лишила меня возможности осуществить его. Она помогла сбежать Лоэлии — той, кого ты пророчила мне в жены. Это её наказание за предательство своего народа.

— Предательство, говоришь? Скажи мне, темный принц повелитель Харатара, что ты знаешь о жертвоприношениях фей?

— Все, — Рангар уверенно смотрел на красавицу, что стояла напротив и улыбалась ему. Серебряные кудри её, были озарены лиловым светом, льющимся из сферы, опутанной нитями жизни, и переданной ей богами сотворения. Символ её дара висел на тонкой цепочке, что обвивала хрупкую шею.

Оракул — величайшая провидица и самая прекрасная из живущих женщин. Эта дева была лишена счастья и обречена на вечное одиночество, но она знала то, что было неведомо другим. Судьба мира — вот то, о чем ведала прорицательница и Рангар не мог бы противится ей, даже если бы и захотел.

— Ты не знаешь ничего…а я знаю. Если ты прольёшь кровь фэйри на этот священный алтарь, что знал лишь чистые жертвоприношения, то изменишь свою судьбу… Ведь это ты теперь их господин.

Оракул взглянула ему в глаза и темный утонул в её очах цвета фиалок. Уже сдавшись, эльф спросил:

— Тогда, что я могу сделать? Какое наказание будет равно по силе тому, что я готовил для неё. Если не смерть, то что?

— То, что хуже смерти…то, что отнимет не жизнь, но душу и волю.

Рангар понял. Он наконец-то понял, о чем говорила Оракул. Рабство. Вот то, что хуже смерти. Вот то, что она заслужила. Рабство. Она станет — рабыней. Рабыней, привязанной к нему по воле древнейшего артефакта, рабыней не имеющей права причинить ему вред. Решено.

Хамир стоял неподалеку и смотрел на разворачивающиеся перед ним события. Рангар сообщил жрецам и лорду об участи, которая ждет его дочь. Фэйри молчали, и только Ранимир посмел возразить ему.

— Она, не может стать рабыней. Она рождена свободной, и по рождению и по положению — она аристократка. Лучше убей мою дочь, но не навлекай позора на мой дом.

— Она станет рабыней, это будет её расплата за совершенное преступление, — и темный эльф стащил Тарису с алтаря.

Девушка все прекрасно слышала, но молчала. Она готова была принять смерть, но проклятый эльф все решил за неё. Надавив на плечи девушки, Рангар поставил её на колени. Взявшись правой рукой за её шею, он заставил Тарису поднять голову.