Джек Ричер, или Выстрел

– Я Розмари Барр, – сказала она. – Я так рада, что вы нас нашли. Такое впечатление, что провидение за нас. Наконец-то мы сдвинулись с места.

Ричер ничего ей не ответил.

В офисе Хелен Родин не было конференц-зала. Однако Джек решил, что за этим дело не станет. Зал потребуется чуть позже, если удастся добиться успеха. Поэтому все четверо расселись в кабинете. Хелен устроилась за своим столом, Франклин присел на краю, Ричер прислонился к подоконнику. Розмари Барр нервно расхаживала взад и вперед. Будь на полу ковер, она бы протоптала в нем дыры.

– Хорошо, – проговорила Хелен Родин. – Стратегия защиты. Как минимум мы подадим иск по медицинским показаниям. Но стремиться будем к большему. Насколько – будет зависеть от ряда факторов. В связи с чем, я уверена, мы все хотели бы выслушать мистера Ричера.

– Не думаю, – сказал Ричер.

– В каком смысле?

– Вы не захотите услышать то, что я могу вам рассказать.

– Почему?

– Потому что пришли к неверному выводу.

– Что?

– Как вы думаете, почему я сначала отправился поговорить с вашим отцом?

– Не знаю.

– Потому что я приехал сюда вовсе не затем, чтобы помочь Джеймсу Барру.

Все удивленно молчали.

– Я приехал сюда, чтобы его закопать, – сказал Ричер.

Все дружно уставились на него.

– Но почему? – спросила Розмари Барр.

– Потому что однажды он уже сделал нечто подобное. И одного раза вполне достаточно.

Глава 03

Ричер передвинулся и прислонился к окну, повернувшись боком так, чтобы видеть площадь и не смотреть на собеседников.

– Наш разговор не выйдет за стены вашего кабинета? – спросил он.

– Да, – ответила Хелен. – Это беседа с клиентом. Она автоматически защищена законом. Ничего из того, что мы здесь скажем, не будет повторено за пределами моего кабинета.

– С точки зрения этики и закона вы можете выслушать и плохие новости?

Наступило долгое молчание.

– Вы намерены дать показания со стороны обвинения? – спросила Хелен Родин.

– Не думаю, что в этом возникнет необходимость, учитывая все обстоятельства. Но если будет нужно, я это сделаю.

– В таком случае мы все равно узнаем плохие новости. Мы снимем с вас показания перед судом. Чтобы получить гарантию, что новых сюрпризов не будет.

В комнате снова повисло молчание.

– Джеймс Барр был снайпером, – сказал Ричер. – Не самым лучшим, но и не самым плохим. Хорошим, компетентным стрелком. Средним во всех отношениях.

Он замолчал и, повернув голову, посмотрел вниз и налево. На новое типовое здание, в котором располагался офис по набору новобранцев. Армия, военно-морской флот, военно-воздушные силы, морская пехота.

– В армию идут четыре типа людей, – продолжал он. – Во-первых, люди вроде меня, продолжающие семейную традицию. Во-вторых, патриоты, мечтающие служить своей стране. В-третьих, те, кто просто нуждается в работе. И четвертый тип – люди, которые хотят убивать других людей. Армия – единственное место, где это можно делать на законных основаниях. Джеймс Барр принадлежал к четвертой категории. В глубине души он считал, что убивать людей здорово.

Розмари Барр отвернулась, все остальные хранили молчание.

– Но ему так и не представилось шанса, – сказал Ричер. – Когда я служил в военной полиции, то очень тщательно делал свою работу, и я узнал о Джеймсе Барре все. Я его изучал. Он овладевал стрельбой на протяжении пяти лет. Я тщательно проверил записи, касающиеся его результатов. Были недели, когда он делал две тысячи выстрелов в бумажные мишени или силуэты людей. В конечном итоге у меня получилось, что Джеймс произвел около четверти миллиона выстрелов, но ни одного – по врагу. Его не послали в Панаму в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Тогда у нас была очень большая армия, и нам требовалась там совсем незначительная ее часть, так что многие парни пропустили все веселье. Он был в ярости. Затем в тысяча девятьсот девяностом году случилась война в Персидском заливе. Его отправили в Саудовскую Аравию. Барр не принимал участия в операции «Буря в пустыне» в тысяча девятьсот девяносто первом году. В этой кампании по большей части были задействованы бронетанковые войска. Он в это время в Саудовской Аравии счищал песок со своей винтовки и стрелял по мишеням. После «Бури в пустыне» его перевели в Эль-Кувейт, где проводили зачистку.

– И что там произошло? – спросила Розмари Барр.

– Он сорвался, – ответил Ричер. – Вот что там произошло. Советы потерпели поражение. Ирак вернулся на свою территорию. Барр подумал и понял, что все закончилось. Он готовился к стрельбе почти шесть лет, но ни разу не выстрелил из своей винтовки в состоянии боевой ярости, и это ему уже не грозило. Между тем в его подготовке львиную долю занимало воспитание образного мышления, способности представить, как он накладывает визирные нити на свой продолговатый мозг в том месте, где спинной мозг расширяется у основания. Умения медленно дышать и нажимать на курок. И почувствовать паузу длиной в долю секунды, перед тем как пуля вылетает из дула. И еще ему рассказывали о розовом облаке, возникающем у затылка жертвы. Но он ничего этого ни разу не видел. Он не видел розового облака. А ему очень хотелось.

В комнате царила тишина.

– Поэтому как-то раз он отправился в город один, – сказал Ричер. – Занял позицию и стал ждать. А потом убил четырех человек, вышедших из жилого дома.

Хелен Родин не сводила с него глаз.

– Джеймс Барр стрелял из парковочного гаража, – продолжал Ричер. – Со второго уровня. Он находился прямо напротив двери какого-то жилого дома. Его жертвами стали американские сержанты. Им выдали пропуска выходного дня, и они оделись в гражданское.

Розмари Барр качала головой.

– Это не может быть правдой, – запротестовала она. – Просто не может, и все. Брат не мог такого сделать. А если бы и сделал, то его бы отправили в тюрьму. Но он получил почетную отставку. Сразу после войны в Заливе. И медаль. Не могло этого быть. Все ложь.

– Именно поэтому я и нахожусь здесь, – сказал Ричер. – Возникла серьезная проблема. Вспомним те события. У нас тогда оказалось четыре трупа, и мы начали искать их убийцу. В конце концов я вышел на след вашего брата. Но это оказался очень непростой след. Мы постоянно уклонялись в сторону. И на одной из боковых тропинок узнали кое-что про тех четверых сержантов. Вещи, которые нам совсем не понравились. Потому что эти вояки делали то, что не должны были делать.

– Что они делали?

– Эль-Кувейт был потрясающим городом. В нем жило множество очень богатых арабов. Даже бедняки носили часы «Ролекс» и разъезжали на «роллс-ройсах», а в домах у них стояли мраморные ванны с золотыми кранами. Многие из богачей сбежали – на время. Но они оставили в городе все свое имущество. А некоторые из них оставили там своих дочерей и жен.

– И что?

– Наши четверо сержантов вели себя как победители, точно так же, как иракцы до них. Думаю, они считали это нормальным. Мы же расценили их поведение как грабеж и насилие. Так получилось, что в тот день они оставили вполне заметный след в доме, из которого вышли. И еще много следов в другие дни. В их вещах мы нашли столько добычи, что можно было бы открыть филиал «Тиффани». Часы, бриллианты, самые разные ценные вещи небольшого размера, чтобы было удобно унести их с собой. И нижнее белье. Мы даже подумали, что они собирали белье, чтобы вести счет изнасилованным женам и дочерям арабов.

– И что было дальше?

– Естественно, дело приобрело политическую окраску. Пошло наверх. Война в Заливе должна была стать для нас великой сияющей победой. Стопроцентно замечательной и стопроцентно чистой. А кувейтцы являлись нашими союзниками, ну и тому подобное. Так что нам приказали это дело замять. Что мы и сделали. Пришлось отпустить Джеймса Барра. Потому что слухи все равно просочились бы, и мы понимали, что его адвокаты непременно ими воспользуются. На самом деле мы боялись шантажа. Если бы Барр предстал перед судом, его адвокат нажимал бы на то, что у него имелась вполне уважительная причина на убийство. Он бы заявил, что Барр хотел защитить честь армии, пусть и не слишком законным методом. А в процессе все вышло бы наружу. Нам приказали не рисковать. Так что у нас были связаны руки. Патовая ситуация.