Страница 52 из 70
Яростно торгуясь, Фариск сумел сбить предложенную цену до двух озолей, после чего Джантифф взялся за дело. Сортируя хлам, он оставил себе два старых стула, трехногий стол, пару рваных матрасов, а также несколько котелков, канистр и помятых сковородок. Приобретение этих вещей и было, в сущности, основной причиной его заинтересованности в расчистке кладовки — Джантифф подозревал, однако, что если бы он просто попросил Фариска отдать ему рухлядь, тот приписал бы ей непомерную стоимость. А теперь, к полному удовлетворению Джантиффа, его дневная выручка составила шесть озолей, не считая мебели и утвари для временного жилища.
На следующий день Джантифф приступил к работе пораньше и скоро собрал и очистил семь ведер перцебов. Четыре ведра, согласно договору, он доставил Фариску, а другие три без особого труда сбыл его конкурентке из соседнего трактира, мадам Чаге, еще за три озоля.
В хорошем настроении мадам Чага отличалась исключительной словоохотливостью. Приветствуя возможность заручиться вниманием нового собеседника, она угостила Джантиффа горшком щей и отвела душу, описывая всевозможные хлопоты и неприятности, связанные с необходимостью угождать вкусам и прихотям капризных посетителей, неспособных ценить по достоинству ее кулинарные способности.
Джантифф с готовностью согласился с тем, что бремя ее забот угрожает стать невыносимым. Он заметил также, что прибыльность таверны нередко зависит от привлекательности ее интерьера и внешнего вида. Вполне возможно, что радующие глаз цветочные орнаменты на фасаде «Киммери» и изображение веселой процессии празднующих селян на длинной панели над входной дверью способствовали бы просветлению несколько унылой атмосферы, царящей в заведении, и побудили бы посетителей оставаться в ней подольше.
Мадам Чага с пренебрежением отвергла его идею:
— Все эти разговоры об орнаментах и живописных панелях хороши там, где можно нанять приличного художника. А в Баладе никто и квадрат в квадрате толком не нарисует!
— Почему же? — наивно возразил Джантифф. — Я учился рисованию много лет. Может быть, у меня получится что-нибудь в этом роде.
На протяжении следующих полутора часов Джантифф имел возможность убедиться в том, что в искусстве бесконечно торговаться мадам Чага превосходила даже Фариска. Напустив на себя безразличный, несколько скучающий вид, однако, в конце концов он сумел заключить договор примерно на таких условиях, какие его устраивали, причем мадам Чага даже выдала авансом пять озолей на приобретение материалов.
Джантифф тотчас же отправился в сельскую лавку, где купил разные краски и несколько кистей. Выходя на улицу, он заметил приближавшегося ленивой косолапой походкой плотного полнощекого субъекта в рыжеватом костюме.
— Юбанк! Вас-то мне и нужно было видеть! — позвал его Джантифф, придав голосу нарочитую бодрость. — Теперь мы можем вернуться к нашему первоначальному плану!
— К какому такому плану? — Юбанк остановился в явном замешательстве.
— Вы не помните? За сто озолей — что, надо сказать, грабеж среди бела дня! — вы обещали отвезти меня в унцибальский космический порт, чтобы я успел улететь на «Серенаике».
Юбанк задумчиво кивнул:
— Разумеется, сто озолей должны быть выплачены авансом. Ты это учитываешь?
— Не вижу препятствий! — уверенно заявил Джантифф. — У меня на руках что-то вроде тридцати озолей. Сделка с мадам Чагой принесет еще двадцать два. Сверх того, я зарабатываю по шесть-семь озолей в день.
— Рад слышать, что у тебя хорошо идут дела, — вежливо отозвался экспедитор. — Поделись опытом: в чем секрет процветания?
— Никакх секретов! Каждый мог бы делать то же самое. Я просто-напросто брожу по пояс в морской воде и собираю семь ведер перцебов, потом вынимаю их из раковин, чищу и поставляю в «Киммери» и в «Старый гревун». Не желаете ли получать время от времени ведро-другое отборных моллюсков?
Юбанк рассмеялся:
— Мне достаточно того, что подают в «Гревуне». Но ты мог бы обратиться к повару гроссмастера Шубарта. Гроссмастер вернулся, у него нынче много гостей. А им несомненно придутся по вкусу свежие перцебы.
— Превосходная мысль! Можно считать, что я уже на борту «Серенаики»!
Юбанк молча улыбнулся характерной для него отстраненной улыбочкой и пошел своей дорогой. Джантифф задержался, чтобы поразмыслить. Чем скорее он заработает сотню озолей, тем лучше. Озоли гроссмастера ничем не хуже любых других. Попытка — не пытка!
Джантифф оставил банки с краской в сарае Фариска и направился к усадьбе гроссмастера по северному берегу залива Льюлес. Подходя к приусадебному парку, он заметил в обычно сонливых окрестностях признаки суматохи и бурной деятельности. Озираясь, чтобы не попасться на глаза Бухлому, Джантифф украдкой пробрался к служебному заднему входу. Поваренок позвал шеф-повара. Тот без лишних разговоров поручил Джантиффу поставлять два ведра перцебов каждые три дня в течение ближайших двадцати четырех дней за четыре озоля, то есть предложил платить в два раза больше за ведро, чем трактирщики.
— Пока не началось празднование столетия Унцибала, гроссмастер развлекает влиятельных гостей, — пояснил шеф-повар. — Потом возобновится обычный распорядок.
— Все будет сделано в точном соответствии с вашими указаниями, можете на меня положиться, — пообещал Джантифф.
Джантифф возвращался по дороге в Балад почти окрыленный, будто сто озолей уже звенели у него в кармане. Он мог с уверенностью рассчитывать на безопасное прибытие домой… Услышав за спиной отчаянное жужжание колесных приводов, Джантифф поспешил отпрыгнуть на обочину — мимо пронесся экипаж. За рулем, оскалившись блаженно-бессмысленной ухмылкой, необычной на хищной оплывшей физиономии, развалился явно подвыпивший Бувехлютер.
Машина, мчавшаяся в Балад, скрылась в клубах пыли. Джантифф снова вышел на дорогу. Куда торопился Бухлый с таким радостным нетерпением? Озадаченный Джантифф направился к телефону сразу по возвращении в поселок и снова позвонил в унцибальский Аластроцентрал.
На экране появилось лицо Алейды Гластер. Ее щеки, некогда румяные и округлые, казались впалыми. Секретарша была встревожена и даже, по-видимому, плохо себя чувствовала. Джантифф произнес извиняющимся тоном:
— Вас снова беспокоит Джантифф Рэйвенсрок. Боюсь, я вам порядком надоел.
— Не говори глупости! — отрезала Алейда. — Я всего лишь выполняю свои обязанности. Ты все еще в Баладе?
— Да, и пока что мои дела, насколько я могу судить, идут неплохо. Но мне совершенно необходимо поговорить с курсаром. Он вернулся в Унцибал?
— Нет! — в голосе Алейды звенело нескрываемое напряжение. — Не вернулся. Что само по себе никуда не годится.
Джантифф не мог сдержать досаду:
— Мое дело не терпит отлагательств!
— Обстоятельства нашей последней встречи не оставили в этом никаких сомнений, — съязвила секретарша. — К сожалению, я не могу вызвать курсара по мановению волшебной палочки.
— Надо полагать, вы снова связывались с управлением в Уониссе?
— Разумеется. Курсара никто не видел.
— Может быть, следовало бы уведомить Коннатига?
— Это уже сделано.
— В таком случае остается только ждать, — вздохнул Джантифф. — Если потребуется оставить мне срочное сообщение, пожалуйста, вызывайте таверну «Старый гревун» — мне передадут.
— Понятно.
Джантифф стоял на широкой главной улице. Погода менялась. Полная воды туча свисала с неба, как темное вымя, тяжелые капли дождя начинали падать в пыльный песок. Натянув куртку на голову и сгорбившись, Джантифф поспешил к «Старому гревуну». Решительно зайдя в трактирный зал, он уселся за стол и знаком приказал Ворису подать кружку эля.
Выглядывая в проем кухонной двери, Фариск заметил Джантиффа, нахмурился и вышел к нему, грозно шевеля усами:
— Джантифф, я тобой недоволен!
Джантифф удивленно поднял голову:
— Чем я провинился?
— Ты поставляешь перцебы в «Киммери»! Я не усматриваю в этом никакой выгоды.
— Для вас в этом нет и никакого убытка! Посетители мадам Чаги любят жареные перцебы с айолем — так же, как и ваши. Если я откажусь собирать для них моллюсков, вместо меня это будет делать кто-нибудь другой.