Страница 43 из 44
— Они слегка распустились. Тем не менее, большинство посетителей ведут себя вполне прилично, причем их нисколько не волнуют похождения двух распутников.
— Я в замешательстве, — признался Эфраим. — Скопление Аластор населяют триллионы людей. Не могут же все они отчаянно заблуждаться! Возможно, сама идея порочности не имеет смысла.
— Все, что вы здесь видите, трудно назвать «пороком», — возразил Лоркас. — Пойдемте, я покажу вам места не столь невинные. Если вы не предпочитаете, так сказать, оставаться при своих иллюзиях.
— Нет, я пойду с вами — если мне не придется дышать чересчур зловонным воздухом.
— Когда с вас хватит, так и скажите, — Лоркас взглянул на часы. — У меня осталось около часа. Потом мне уже точно нужно быть в «Трех фонарях».
Поднявшись по улице Хромых Детей, они свернули на авеню Ауна. Лоркас описывал попадавшиеся по дороге наименее респектабельные заведения — роскошный бордель, бары, обслуживавшие сексуальных извращенцев, полутемное «кафе», где на втором этаже за определенную плату можно было пользоваться запрещенными нейростимулирующими устройствами, и другие притоны, предлагавшие подонкам общества еще более сомнительные развлечения.
Эфраим внимал пояснениям своего Вергилия с каменным лицом. Он чувствовал себя не столько шокированным, сколько отстраненным, как если бы ему демонстрировали декорации, приготовленные за кулисами театра абсурда. В конце концов они дошли до «Трех фонарей», просторного ветхого строения, откуда доносилось пиликанье деревенских скрипок и бренчание банджо — завсегдатаи предпочитали веселые джиги в стиле «Тинсдейльских бродяг».
«Сингалисса была права, — подумал Эфраим, — когда объявила музыку не более чем символическим себализмом». Впрочем, слово «себализм» здесь не совсем подходило. Точнее говоря, музыка — символическое выражение страстей, включающих и себализм, и многие другие проявления сильных чувств. У входа «Трех фонарей» Лоркас попрощался с Эфраимом:
— Не забывайте, я с величайшим удовольствием воспользуюсь любой возможностью посетить горные пределы. В один прекрасный день... кто знает?
Эфраим живо представил себе ледяной прием, который Сингалисса неизбежно уготовила бы напросившемуся в гости Лоркасу, и воздержался от обещаний:
— В один прекрасный день. В настоящее время это может оказаться неудобным.
— Что ж, до свидания! Вы не забыли дорогу? Спуститесь прямо по авеню Ауна, поверните на юг по любой поперечной улице и выйдите на Эстраду. Оттуда недалеко до моста, а на том берегу останется подняться к отелю по улице Бронзовых Шкатулок.
— Я хорошо ориентируюсь — не потеряюсь.
Махнув рукой на прощание, Лоркас неохотно скрылся за дверью «Трех фонарей». Эфраим отправился назад знакомой дорогой.
Небо заволокли тяжелые тучи. Продолжался умбер, сумрачный и пасмурный — Фурад опустился за холм Джиббери, Маддар и Цирсе полностью исчезли за свинцовым грозовым фронтом. Тьма, почти неотличимая от мерка, спустилась на Порт-Мар — авеню Ауна озарили разноцветные огни, призывавшие к бесшабашному веселью.
Пока Эфраим шел, мысли его вернулись к Маэрио. Как ему хотелось остаться с ней вдвоем! Но тщетно было противиться воле кайарха Рианле, строгостью нравов не уступавшего самой Сингалиссе.
В этот момент Эфраим проходил мимо роскошного борделя и, пока он размышлял о характере Рианле, дверь заведения открылась. С раскрасневшимся лицом, в растрепанной одежде из публичного дома вышел кайарх Рианле собственной персоной.
Эфраим остолбенел: последний бокал пунша, пожалуй, был лишним. Недоверчиво усмехнувшись, он пригляделся — и разразился безудержным хохотом.
Рианле стоял, то открывая, то закрывая рот, сначала побагровев от гнева, потом пытаясь изобразить товарищескую ухмылку. В сложившихся обстоятельствах ни то, ни другое не выглядело убедительно и не возымело никакого действия. Для руна насмешки нестерпимы. Эфраим не мог не рассказать о случившемся — драгоценному анекдоту о могущественном владетеле Эккорда суждено было передаваться из уст в уста, из поколения в поколение! Каково бы ни было мнение кайарха Рианле о самом себе, он немедленно осознал, что с этого момента ему предстояло стать всеобщим посмешищем, что хихиканье и фырканье за спиной будут сопровождать его всю оставшуюся жизнь.
Неким отчаянным усилием воли Рианле удалось взять себя в руки:
— Что вы здесь делаете?
— Ничего! Любуюсь на городские достопримечательности — и обнаруживаю самые невероятные вещи! — Эфраима сотрясали приступы плохо сдерживаемого смеха. Рианле выдавил холодную улыбку:
— Что тут скажешь? Не судите меня слишком строго. К сожалению, я вынужден ежедневно олицетворять собой апофеоз рунической доблести. От меня ожидают невозможного, бремя становится невыносимым. Сегодня прохладно. Пойдемте, выпьем чего-нибудь горячего, уподобившись бесстыдным обитателям Порт-Мара! Здесь подают экзотический напиток, именуемый «кофе». Считается, что он оказывает скорее отрезвляющее, нежели опьяняющее действие.
Рианле провел Эфраима по улице Смышленой Блохи к заведению под вывеской «Кофейный пассаж Аластория-Люкс». Заказав напитки на двоих, Рианле извинился:
— Одну минуту, я сейчас вернусь.
Сидя напротив окна, Эфраим видел, как Рианле перешел через улицу и скрылся в маленькой убогой лавке с витринами, заваленными всякой всячиной.
Подали кофе — Эфраим попробовал варево и нашел его пикантным и ароматным. Запахи, наполнявшие кофейню, ему тоже понравились. Рианле вернулся. Они молча сидели и прихлебывали кофе, осторожно поглядывая друг на друга.
Рианле приподнял крышку серебряного кувшина-кофейника, заглянул в него. Его рука на мгновение задержалась над открытой горловиной, после чего крышка со звоном захлопнулась. Эккордский кайарх налил Эфраиму и себе по второй чашке. Теперь он был разговорчив и учтив. Забыв о кофе, остывавшем на столе, Рианле углубился в рассуждения. Эфраим пил и слушал. Ум его помрачился и растворился клочьями тумана.
Как во сне, он брел с ведущим его под руку Рианле по Эстраде, по мосту, по каким-то задворкам. Они очутились в парке за «Королевским руническим отелем». Приближаясь к заднему ходу, Рианле принимал все меры предосторожности, чтобы их не заметили, но ему не повезло — из-за живой изгороди, отделявшей отель от парка, навстречу шла Сингалисса.
С отвращением взглянув на Эфраима, она повернулась к Рианле:
— Вы нашли его в состоянии алкогольного отравления! Какой позор! Йохайм будет вне себя от стыда и возмущения!
Рианле на мгновение задумался, но тут же безнадежно покачал головой:
— Давайте пройдем в боковую аллею, подальше от посторонних ушей, и я вам все объясню.
Рианле и Сингалисса присели на скамью, скрытую буйной растительностью. Эфраим стоял рядом, сосредоточенно разглядывая светлячка. Рианле прокашлялся:
— Все гораздо хуже, чем вы думаете. Это не простое опьянение. Кто-то предложил ему опасный наркотик. Он сделал глупость, попробовал его — и лишился памяти. Полностью.
— Какая трагедия! — воскликнула Сингалисса. — Нужно немедленно известить Йохайма. Он перевернет вверх дном весь Новый город, узнает всю подноготную!
— Подождите! — тихо и хрипло сказал Рианле. — Нашим интересам лучше всего послужит другое развитие событий.
Сингалисса остановила на лице эккордского кайарха холодный, всевидящий, все понимающий взгляд:
— Нашим интересам?
— Да. Подумайте. Йохайм рано или поздно умрет — скорее всего раньше, чем этого можно было бы ожидать. Когда произойдет это прискорбное событие, Эфраим станет кайархом.
— В его нынешнем состоянии?
— Конечно, нет! Он быстро научится говорить и ориентироваться, а Йохайм поможет ему восстановить память. Но... что, если Эфраим отправится путешествовать?
— И не вернется?
— После смерти Йохайма Дестиан станет кайархом Шаррода и, с моего благословения, заключит тризму с Маэрио. Йохайм никогда не отдаст отрог Шорохов. Но если Дван-Джар перейдет в мои руки, я смогу наложить дань на фвай-чи. Для меня это существенный и надежный источник дохода, а для них драгоценные камни и эликсиры все равно ничего не значат! Шарродом будет править Дестиан, и все устроится наилучшим образом для нас обоих.