Страница 40 из 44
Легкий шорох заставил ее обернуться. Панель стенной обшивки скользнула в сторону — перед ней стоял Эфраим.
Быстро подойдя ближе, он оказался лицом к лицу с девушкой и улыбнулся:
— Извините, я вас напугал. Нам нужно поговорить — так, чтобы никто не знал. Другого способа не было.
Маэрио покосилась на дверь:
— Хорошо бы закрыть засов — а то нас застанут вместе.
— Верно. — Эфраим закрыл дверь на засов и вернулся:
— Я о вас думал. Не могу вас забыть.
— Я тоже о вас думала — особенно с тех пор, как кайарх завел разговор о тризме.
— Должен вам кое-что сказать. Как бы я ни хотел, чтобы вы жили со мной под одной крышей, с тризмой ничего не получится, потому что эйодархи не намерены отдавать Дван-Джар и готовы сражаться, чтобы его отстоять.
Маэрио медленно кивнула:
— Я так и знала... Но я больше нигде не хочу жить! Что мне делать?
— Пока ничего. Мне придется готовиться к войне.
— Вас могут убить!
— Надеюсь, до этого дело не дойдет. Дайте подумать. Вы готовы бежать со мной — сбежать из пределов?
Маэрио затаила дыхание:
— Куда?
— Не знаю. Того положения, какое мы занимаем здесь, у нас нигде больше не будет. Возможно, нам придется зарабатывать на жизнь!
— Я поеду с вами.
Эфраим взял ее за руки. Она задрожала и закрыла глаза:
— Эфраим, не надо! Вы снова потеряете память!
— Маловероятно, — он поцеловал ее в лоб.
Маэрио ахнула и отшатнулась:
— Я не чувствую под собой ног! Все увидят, что я не в себе!
— Мне пора. Не торопитесь, успокойтесь. Потом приходите в парадную гостиную.
Эфраим вернулся по мерк-ходу в свои покои и переоделся в церемониальный костюм. В дверь постучали. Эфраим взглянул на часы — Рианле, так рано?
Распахнув дверь, он обнаружил Бехараба, нового старшего камергера:
— Да, в чем дело?
— Простите, ваше могущество! Под стенами замка несколько туземцев. Они желают говорить с вашим могуществом. Им объяснили, что вы отдыхаете, но они не уходят.
Эфраим проскочил мимо камергера, вихрем спустился с лестницы и пробежал со всех ног через приемный зал и внутренний двор, заслужив надменное изумление Сингалиссы, чинно беседовавшей во дворе с эккордским эйодархом.
Под террасой стояли четверо фвай-чи — облезлые красновато-бурые ветераны «дороги жизни», все в лохмотьях и клочьях дрожащего на ветру ворса. Два лакея, отворачивая брезгливо вытянутые лица, пытались их вытолкать. Когда Эфраим появился на террасе, обескураженные фвай-чи уже собрались уходить.
Сбегая по ступеням, Эфраим жестом приказал лакеям отойти:
— Я — кайарх. Вы хотели меня видеть?
— Да, — сказал один фвай-чи, и Эфраиму показалось, что он узнал сутулого пилигрима, говорившего с ним на отроге Шорохов. — Ты сказал, что не помнишь уговора. Уговора с кайархами о Дван-Джаре.
— Это правда. Ко мне приехал кайарх Эккорда. Он требует, чтобы я отдал Дван-Джар.
— Ничего не отдавай. Он слишком многого хочет. Возьмет Дван-Джар, захочет еще и еще. Захочет, чтобы мы утоляли его... алчность.
Фвай-чи протянул Эфраиму небольшой пыльный флакон, наполовину заполненный темной жидкостью:
— Твоя память заперта. Ее уже нельзя открыть... никакими ключами. Выпей это.
Эфраим взял флакон и с любопытством рассмотрел содержимое:
— Что со мной будет, если я это выпью?
— Вещество тела содержит память. Вы зовете ее... инстинктом. Я даю тебе лекарство. Оно соединяет... клетки тела. Клетки обмениваются памятью. Все. Даже запертые. Открыть запертые клетки нельзя. Можно... расплавить решетки. Ты выпьешь лекарство? Или боишься?
— Я умру?
— Нет.
— Сойду с ума?
— Трудно сказать. Наверное, нет.
— И я вспомню все, что знал — все, что забыл?
— Да. Память вернется. Ты вспомнишь, что обещал охранять Дван-Джар.
Эфраим задумчиво поднимался по ступеням.
У балюстрады ждали Сингалисса и Дестиан. Сингалисса резко спросила:
— Что в этом флаконе?
— Память. Мне достаточно это выпить — и память вернется.
Сингалисса наклонилась вперед, ее руки вздрагивали. Эфраим попятился. Сингалисса спросила:
— И вы это выпьете?
— Разумеется.
Сингалисса закусила губу. Эфраиму показалось, что у него внезапно обострилось зрение — он увидел тусклую бледность кожи Сингалиссы, мельчайшие морщинки вокруг глаз и рта, ее ключицы, выпяченные, как грудка ощипанной птицы.
— На вашем месте я не рисковала бы, — произнесла Сингалисса. — Подумайте! У вас все идет хорошо. Вы — кайарх. Вы собираетесь заключить тризму с крупнейшим, богатейшим пределом. Что вам еще нужно? Содержимое этого сосуда может нарушить равновесие, и что тогда?
Дестиан покровительственно вставил:
— Будь я на вашем месте, я довольствовался бы тем, что имею!
Сингалисса продолжала:
— Вам полезно посоветоваться с кайархом Рианле. Он очень неглупый человек, он вам поможет.
— Казалось бы, вопрос о восстановлении моей памяти не должен интересовать никого, кроме меня, — заметил Эфраим. — Сомневаюсь, что мудрость Рианле в данном случае уместна.
Пройдя в приемный зал, он увидел Рианле, спускавшегося навстречу по парадной лестнице. Эфраим задержался:
— Надеюсь, вы хорошо отдохнули?
Рианле вежливо поклонился:
— Очень хорошо, благодарю вас.
К ним подошла Сингалисса:
— Я рекомендовала Эфраиму попросить вашего совета по важному вопросу. Фвай-чи передали ему жидкость, способную, по их словам, вернуть ему память.
Рианле задумался, потом извинился:
— Одну минуту, с вашего позволения.
Эккордский кайарх отошел в сторону с Сингалиссой, и они стали о чем-то говорить, почти беззвучно шевеля губами. В конце концов Рианле кивнул и задумчиво вернулся к подножию лестницы, где его ждал Эфраим.
— Пока я освежался, — сказал Рианле, — у меня было время заново оценить ситуацию, вызвавшую напряжение между нашими пределами. Предлагаю отложить дальнейшее обсуждение Дван-Джара. Нельзя допускать, чтобы столь несущественная мелочь служила препятствием для предложенной тризмы. Как вы считаете?
— Совершенно с вами согласен.
— Тем не менее, я очень сомневаюсь в полезности и даже безвредности препаратов фвай-чи. Они нередко вызывают повреждения мозга. Я обязан заботиться о будущем благополучии Маэрио, в связи с чем вынужден настаивать на том, чтобы вы не принимали пагубные наркотические зелья, приготовленные фвай-чи.
«Удивительное дело! — подумал Эфраим. — Если потеря моей памяти дает столько преимуществ другим, значит, несмотря на все мое возмущение, я недооценил нанесенный мне ущерб!»
Вслух он сказал:
— Нас ждут в гостиной. Прошу вас, присоединимся к собравшимся.
Сидя за обширным красным столом, Эфраим разглядывал обращенные к нему лица. Не считая его самого, присутствовали двадцать четыре персоны — четырнадцать шарродских баронов, четыре эйодарха из Эккорда, Сингалисса, Дестиан, Стелани, Рианле, крайке Дервас и Маэрио.
Эфраим осторожно поставил на стол маленький пыльный флакон:
— Возникло новое обстоятельство, требующее внимания. Речь идет о моей памяти. Она в этом пузырьке. В Порт-Маре кто-то украл у меня память. Я ничего так не хочу, как установить личность грабителя! Из тех, с кем я проводил время в Порт-Маре, двое уже умерли. Случайно или не случайно — это мы скоро узнаем — оба были убиты. Мне рекомендуют не пить лекарство. Мне говорят, что лучше не ворошить прошлое, предупреждая, что правда не стоит того, чтобы портить отношения с влиятельными людьми. Само собой, я отвергаю такую точку зрения. Я хочу, чтобы ко мне вернулась память, чего бы это ни стоило!
Эфраим откупорил флакон, поднес его ко рту — и залпом проглотил содержимое. Жидкость, мягко-землистая на вкус, напоминала взвесь измельченной плесневелой коры в дождевой воде, набранной из трухлявого пня. На него напряженно смотрели двадцать четыре лица.
— Прошу простить вопиющую нескромность глотания в вашем присутствии... Ничего не чувствую. Надо полагать, препарат действует не сразу — сначала он должен проникнуть в кровь, распространиться по всему телу... Мелькают свет и тени — ваши лица то исчезают, то появляются. Придется закрыть глаза... Вспышки света — взрываются, расползаются пятнами... Вижу все свои внутренности, жилы, сосуды... Вижу руками... вижу ноги изнутри... себя сзади и спереди.