Страница 38 из 44
— Хотел бы я знать, почему Рианле из кожи лезет вон, чтобы заполучить «ничтожный клочок бесплодной земли»! У вас есть какие-нибудь предположения?
— Кайарх Рианле со мной не откровенничает.
Приблизился лакей:
— Ваше могущество, явился барон Эрте.
— Просите его сюда.
Подошел эйодарх Эрте. Переводя взгляд с Эфраима на Сингалиссу и обратно, после некоторого колебания он обратился к кайарху:
— Ваше могущество, я могу представить отчет.
— Говорите.
— Под кучей щебня у Ховарского леса обнаружили труп в черном мешке. Его опознали — это останки Мато Лоркаса.
Желудок Эфраима судорожно сжался. Он посмотрел на Сингалиссу — та стояла с каменным лицом. Если бы не тихий звон металла за дверью, сейчас в черном мешке лежал бы он сам!
— Прикажите принести труп на террасу.
— Как будет угодно вашему могуществу.
Сингалисса тихо спросила:
— А это зачем?
— Вы еще не догадались?
Сингалисса медленно отвернулась.
Эфраим вызвал камергера:
— Агнуа, поставьте на террасе козлы или широкую скамью.
Агнуа позволил себе выразить позой некоторое замешательство:
— Сию минуту, ваше могущество!
Четыре горца принесли на террасу гроб и установили его на козлах. Эфраим глубоко вздохнул, выдохнул, снова набрал воздуха в легкие и поднял крышку гроба. Несколько секунд он смотрел на лицо мертвеца, после чего повернулся к камергеру:
— Принесите булаву.
— Слушаю, ваше могущество! — Агнуа собрался было уйти, но тут же остановился и обернулся. Камергер был в ужасе:
— Какую булаву, ваше могущество? На стене в галерее трофеев их целая дюжина.
— Ту булаву, которой был убит высокородный Лоркас!
Агнуа снова повернулся и медленно скрылся под темной аркой входа. Сжимая зубы, Эфраим осмотрел труп. Череп был размозжен булавой, но на спине зияла глубокая колотая рана — след кинжала.
— Закройте гроб! — приказал Эфраим. — Лоркас больше ничего не расскажет. Где Агнуа? Бездельник не торопится!
Эфраим подал знак лакею:
— Найдите Агнуа, скажите, чтоб поторопился!
Лакей скоро вернулся — бегом:
— Агнуа мертв, ваше могущество! Он принял яд!
Эфраим хлопнул слугу по спине:
— Вернитесь в замок, всех расспросите! Узнайте все подробности!
Глубоко разочарованный, он повернулся к барону Эрте:
— Один из убийц избежал возмездия. Будьте добры, похороните несчастного Лоркаса.
Через некоторое время лакей вернулся с докладом. Судя по всему, войдя в замок, Агнуа сразу прошел в свои комнаты и там опорожнил флакон, содержавший смертельную дозу яда.
Принимая ванну, Эфраим мылся с необычным для него рвением. Подкрепившись безрадостной пищей, найденной в трапезной, он лег в постель. Шесть часов он дремал, ворочался, просыпался в поту, ужасаясь кошмарным видениям, снова дремал, снова ворочался. Наконец, полностью изнеможенный, он забылся глубоким сном.
Пилот аэромобиля, доставившего Эфраима из Бельродского странга, все еще ждал дальнейших указаний, не решаясь улететь без разрешения кайарха. Одевшись, Эфраим спустился к машине и приказал отвезти себя на отрог Шорохов.
Поднимаясь в лучах разноцветных солнц, аппарат устремился на север и через несколько минут мягко опустился в траву на плече Каманче. Выйдя из машины, Эфраим побрел по лугу. Со всех сторон открывались воздушные, облачные перспективы — только на востоке высился остроконечный пик. Заботы, интриги, трагедии странга Бен-Буфаров здесь не существовали. Существовал только покой, покой без сновидений. Устланный травой летучий остров парил в бескрайней тишине — затерянный мир, где забвение смерти заменяло бессмертие.
Дойдя до середины луга, Эфраим остановился. Шорохов не было. Прошли мгновения, и он услышал вздохи, смешение миллионов нежнейших призвуков — каждый по отдельности невозможно было бы уловить. Дыхания превратились в журчащее бормотание, трепетно растворяющееся и снова приливающее, незаметно переходящее в тишину — звук стихийного сожаления...
Эфраим тоже глубоко вздохнул и повернул к лесу. Там, как и прежде, среди стволов темнели фигуры фвай-чи. Волоча ноги, туземцы вышли ему навстречу. Эфраим продолжал идти и скоро встретился с ними лицом к лицу.
— Я приходил сюда до наступления мерка и говорил с одним из вас, — сказал Эфраим. — Он все еще здесь?
— Мы все были здесь.
— Я столкнулся с трудностями. Эти трудности не только мои — они в той же степени ваши. Эккордский кайарх возжелал присвоить Дван-Джар. Он собирается построить здесь павильон для развлечения.
— Трудности твои. У нас их нет. Кайархи Шаррода поклялись охранять святилище — навеки.
— Слова ничего не доказывают. У вас есть документ, подтверждающий клятву кайархов?
— Документов нет. С незапамятных времен — с тех пор, как люди поселились в долине, клятва переходила из уст в уста, от кайарха к наследнику.
— Кайарх Йохайм мог передать мне клятву, но я ничего не помню. Ваш яд отнял мою память. Теперь я не могу ничего возразить эккордскому кайарху.
— Уговор есть уговор. Дали слово — держите слово.
Фвай-чи вернулись в лес.
Подавленный Эфраим вернулся в странг Бен-Буфаров, созвал совещание эйодархов и сообщил о требованиях Рианле. Бароны помоложе стали призывать ко всеобщей мобилизации. Остальные мрачно молчали.
— Рианле непредсказуем, — сказал Эфраим. — По крайней мере, таково мое мнение. Наши приготовления к войне могут охладить его пыл. С другой стороны, если его ресурсы достаточно превосходят наши, он может не отступить перед лицом сопротивления. Например, он может приказать своим войскам занять Дван-Джар, а затем просто-напросто игнорировать наши протесты.
— Значит, мы должны занять Дван-Джар первыми и укрепиться! — воскликнул барон Гектр. — Тогда мы сами сможем игнорировать протесты Рианле.
Барон Холк покачал головой:
— Заманчивая идея — но рельеф местности всему помешает. Кайарху Рианле ничего не стоит провести отряды вокруг Каманче и вверх по склону Дювайля. Гарнизон на отроге Шорохов можно снабжать только по тропе, поднимающейся по полке Лорского лба — Рианле в одиночку мог бы сорвать всю нашу затею, стоя наверху и собственноручно сбрасывая камни с обрыва. Выгоднее было бы укрепиться на Базонском уступе и перекрыть перевал под Когтем Грифона, но это означало бы вторгнуться в Эккорд и неминуемо повлекло бы ответный удар.
— Посмотрим на физиограф, — решил Эфраим.
Один за другим собеседники прошли в восьмиугольный Стратегический зал. Там они целый час изучали десятиметровую топографическую модель Шаррода и соседних земель, но убедились только в том, что уже знали — если бы отряды Рианле заняли Дван-Джар, нападающие могли бы отрезать пути их снабжения, и эккордский гарнизон остался бы в безвыходном положении.
— В этой ситуации численный перевес Рианле ничего не значит, — задумчиво проговорил барон Эрте. — Нашего ополчения хватит, чтобы загнать его в тупик.
— Оптимистичный взгляд на вещи! — возразил барон Д'Ашейль. — У эккордского кайарха не меньше трех тысяч парусов. Если они соберутся здесь, — он указал на отвесный эскарп, протянувшийся над долиной Эсха, — Рианле успеет атаковать Шаррод с воздуха, пока наши войска заняты на Базонском уступе. Мы можем либо держать в осаде его гарнизон на Дван-Джаре, либо охранять долину от его парусов. Но я не вижу возможности делать и то, и другое одновременно.
Эфраим спросил:
— Сколько парусов можно собрать в Шарроде?
— Четырнадцать сотен «орлов» и примерно столько же «птенцов».
— Двух тысяч восьмисот парусов недостаточно, чтобы атаковать Бельродский странг?
— Самоубийство! Пришлось бы слишком долго планировать — над Стонущими скалами воздушный поток круто устремляется вниз.
Советники вернулись к круглому столу из красного сиенита.
Эфраим подвел итог:
— Насколько я понимаю, все придерживаются того мнения, что мы не сможем успешно сопротивляться, если Рианле решит начать войну всерьез. Не так ли?