Страница 2 из 12
Едва был брошен якорь, как, словно по волшебству, корабль окружила целая флотилия лодок и маленьких лодочек, переполненных шумными, жестикулирующими африканцами. Последовала небольшая схватка из-за моей персоны и багажа между двумя соперничающими лодочниками, и одержавший победу бахариа[2] быстро доставил меня на берег.
Мой приезд в Восточную Африку был вызван назначением на работу на строительство железной дороги в Уганду.
Сразу же по прибытии я справился у чиновников таможни, где мне найти управление дороги. Мне объяснили, что оно находится в трех милях отсюда, в местечке под названием Килиндини, на другой стороне острова. И ехать туда лучше всего на гари[3], маленьком открытом трамвае с двумя скамейками, соединенными спинками, под небольшим навесом. Два рослых мальчика толкали сзади вагон, и он двигался по узким рельсам, идущим вдоль главной улицы города. Я тут же заручился местом на этом транспорте и вскоре катил по центральной улице. Как только дорога выходит за пределы города, она идет мимо густых рощ манговых деревьев, баобабов и пальм, перевитых яркими лианами, свисающими красочными петлями с ветвей.
Прибыв в Килиндини, я сразу же направился в Дорожное управление, где мне сообщили, что я должен буду работать в глубине страны и что все дальнейшие инструкции будут даны в течение ближайших дней.
Я поставил палатку в тени под пальмами, у самой линии гари, и решил заняться изучением острова, а также пополнением запасов и необходимого оборудования для длительного пребывания внутри страны. Естественно, что больше всего меня занимал сам город Момбаса. Считается, что он был основан приблизительно в IX веке нашей эры, но находки древнеегипетских фигурок богов и монет раннеперсидских и китайских династий говорят о нем, как о месте поселения народов очень древних цивилизаций. В более позднее время, в период с 1505 по 1729 год, город несколько раз захватывали португальцы, оставившие память о своем владычестве в виде старой мрачной крепости, построенной около 1593 года, как принято считать, на месте более древней цитадели. Эти предприимчивые морские разбойники благочестиво назвали крепость Фортом Иисуса, и надпись, сообщающую об этом, все еще можно видеть над главным входом.
Момбаса – ворота в Кению и Уганду – ведет большую торговлю с отдаленными районами страны. В городе сейчас есть большие современные магазины, где можно найти все что угодно – от иголки до якоря.
Килиндини, как я уже упоминал, находится на противоположном берегу острова Момбаса. Название Килиндини на суахили означает «глубоководное место» и говорит о том, что порт обладает гораздо более удобной гаванью, чем Момбаса. Пролив, отделяющий остров от материка, служит удобной и безопасной стоянкой для самых крупных океанских судов. Благодаря тому что город связан с Угандой железной: дорогой, Килиндини в настоящее время становится главным портом, куда часто заходят океанские лайнеры и большие суда.
Я почти неделю прожил в Момбасе, с нетерпением ожидая назначения, и однажды утром получил официальное письмо, в котором говорилось, что я должен направиться на станцию Цаво, находящуюся в ста тридцати двух милях от берега, и взять на себя руководство работами по строительству на участке, куда только что провели линию. На рассвете следующего утра я отправился к месту назначения в специальном поезде в сопровождении мистера Андерсона, управляющего работами, и доктора Мак-Каллоха. Поскольку страна была мне незнакома, путешествие это обещало много интересного.
Остров Момбаса отделен от материка проливом Макупа, и железная дорога проходит по мосту, длина которого достигает около трех четвертей мили. После того как поезд попадает на континент, он около двадцати миль, петляя, ползет вверх по склонам, поросшим густыми лесами, напоминающими огромный парк.
Из окна вагона то и дело открывался вид на Момбасу и Килиндини, а за ними, насколько мог видеть глаз, в сверкающих лучах солнца простирался Индийский океан. Достигнув вершины горы Рабаи, мы въехали в область пустыни Тару, поросшей кое-где низким кустарником и карликовыми деревьями, а в жаркое время покрытой слоем мелкой красной пыли. Эта пыль обладает удивительным свойством проникать во все щели вагона. Здесь уже встречаются дикие животные, и нам, правда с трудом, удалось рассмотреть нескольких в густом кустарнике. Один раз мы заметили группу африканцев.
Около Маунгу, в восьми милях от побережья, пустыня кончилась, но смену ландшафта можно было заметить только по изменившемуся цвету пыли. Когда наш поезд шел по плоскогорью, из окна мы увидели великолепного страуса, который бежал параллельно с поездом, как бы состязаясь с нами. Доктор Мак-Каллох тут же схватил ружье и удачным выстрелом уложил огромную птицу. Самым трудным оказалось для нас получить добычу. Долгое время машинист не замечал сигналов и криков, но когда, наконец, нам удалось привлечь его внимание, он подал поезд назад, к месту, где упал страус. Это был исключительно большой экземпляр, и мы с трудом втащили его в вагон.
Вскоре после этого мы достигли Вой, расположенной в сотне миль от побережья, и на этой самой крупной станции на линии сделали короткую остановку, чтобы проверить состояние работ. Затем мы двинулись дальше и вскоре заметили приятную перемену в характере ландшафта. От местечка Ндии дорога несколько миль идет по густому красивому лесу, выглядевшему очень привлекательно после унылого однообразия пустыни, через которую мы проехали. К югу тянулась Ндийская гряда гор, а справа возвышался гористый массив Ндунгу, который тянется десятки миль на запад. Отсюда поезд стал двигаться медленнее, так как нам то и дело приходилось останавливаться, чтобы проверить ход строительных работ. Только к вечеру мы прибыли к месту назначения – на станцию Цаво.
Первую ночь я провел в маленькой, крытой пальмовыми листьями хижине, построенной каким-то путешественником. В то время она, к счастью, пустовала. В этой старой полуразвалившейся хижине не было даже двери, и, лежа на своей узкой походной кровати, я сквозь крышу видел яркие мерцающие звезды. Я тогда еще не представлял, какие приключения ожидают меня. И если бы я знал в ту ночь, что два свирепых людоеда бродят вокруг хижины в поисках очередной жертвы, едва ли мог бы так спокойно спать в этом ненадежном убежище.
Поднялся я засветло, горя нетерпением поскорее ознакомиться со всем, что меня окружало. Когда вышел из хижины, первым впечатлением было, что со всех сторон меня обступил непроходимый лес. Поднявшись на невысокий пригорок у самой хижины, я обнаружил, что все пространство вокруг было покрыто чахлыми низкорослыми деревьями и густым колючим кустарником. Расчищена была лишь узкая полоса железной дороги. Бесконечная ньика – заросли беловатых и лишенных листьев карликовых деревьев – имела вид унылой, выжженной солнцем пустыни. Кое-где темно-красные, потрескавшиеся от жары скалы выступали над кустарником, придавая еще более безрадостный вид этому мрачному ландшафту. К северо-востоку тянулся непрерывной линией Ндунгу, а далеко на юге виднелась снежная шапка Килиманджаро. Единственное, что радовало взор, – река, которая и дала имя станции. Это был прохладный поток и, что характерно для рек этой части Восточной Африки, никогда не пересыхающий; кайма высоких деревьев вдоль берегов составляла приятный контраст скучному однообразию общего пейзажа.
Осмотрев окружающую местность, я вернулся в хижину и начал готовиться к тому, чтобы остаться надолго в этом заброшенном уголке. Распаковали ящики, и рабочие натянули палатку у главного лагеря, неподалеку от того места, где я провел ночь. Дорога к этому времени уже достигла западного берега реки. В лагере жило несколько тысяч индийских рабочих. Так как дорогу нужно было закончить в очень короткий срок, пришлось построить временный мост и подвести к нему линию. Основная цель моей работы заключалась в том, чтобы соорудить капитальный мост и закончить все строительные работы на расстоянии тридцати миль по обе стороны от Цаво. Я прикинул, что мне было необходимо для этого, и отправил заказ на рабочую силу и оборудование в управление в Килиндини. Вскоре прибыли новые рабочие, доставлены строительные материалы, и стук молотков и визг лебедок весело разносились по всей округе.