Страница 18 из 44
В комнате пахло застоявшейся водой, резко, въедливо: когда выкармливаешь мальков, вода обычно хоть немного да портится, а у Сашки мальки были в девяти аквариумах из двенадцати: парень упорно догонял дядю Васю. Да и от банок с инфузориями душок такой шел, хоть нос затыкай. А Сашке хоть бы что — привык.
Кожар не спешил начинать разговор, неторопливо осматривался. В аквариуме с барбусами у Сашки вода была изумрудно-зеленой. Сергей Ермолаевич знал, что такой нежный зеленый цвет она приобретает от лекарства трипофлавина. Неужели у Сашки болеют рыбы? Не выносил ли он их на рынок? Это уж такая подлость была бы — хуже не придумаешь... Правда, Лена говорила, что он больными рыбками не торгует, но у Юрки-то погибли барбусы... А вон в том аквариуме что за мошкара кишит! Да это ж тернеции! Крохотные, видно, дня три, как выклюнулись. А сколько их там — тьма-тьмущая! Штук пятьсот, не меньше.
Кожар тут же прикинул, что, если все рыбки у Сашки выживут, к весне за одних только тернеции он сможет на рынке выторговать рублей двести пятьдесят — очень большие не только для мальчишки, но и для взрослого деньги,— и запыхтел трубкой. Сизое облачко дыма поплыло в открытую форточку, Сашка досадливо отмахнулся от него.
— Помнишь, ты черных телескопов с рубиновыми глазами мечтал завести,— негромко сказал Кожар.— Не достал еще?
Сашка оживился.
— Нет. За ними в Москву надо ехать. Дядя Вася все собирается, да никак не соберется, а у нас на рынке я ни разу не встречал. А что, может, кто продает?
— Не знаю,— пожал плечами Сергей Ермолаевич.— Но я сам, видно, скоро подъеду в Москву к сыну, могу поискать.
— Правда? — Сашка отошел от окна. Казалось, он забыл о недавней стычке, так обрадовался словам Кожара.— Привезите парочку, Сергей Ермолаевич, я вам за них любых рыбок дам, каких захотите.
— Ну ладно уж, хватает у меня своих рыбок,— улыбнулся Кожар и обвел взглядом Сашкину комнату.— Как-то неуютно ты живешь, Саша, поскорей бы уж твоя мать вернулась... В аквариумах у тебя и то чище, чем в комнате.
— Так то в аквариумах.— Сашка окончательно погасил в себе чувство тревоги, возникшее при появлении Кожара.— Сами знаете, рыбки в грязи жить не могут. Враз эпидемия...
— А человек — может? — глубоко затянувшись дымом, сказал Сергей Ермолаевич.— Грязь брат,— штука липкая... Ты на работу устраиваться не собираешься?
— Хватает у меня работы.— Сашка сделал вид, что не понял вопроса.— Целыми днями с этой мелюзгой вожусь. К зиме дело, корм добывать все труднее.
— Разве это работа? Это развлечение, отдых... А у каждого человека главная работа должна быть, иначе какая ж это жизнь?! Я, например, карусельщик, другой — инженер, третий — летчик... Пора, Саша, и тебе про главное дело подумать. Нельзя до седых волос в аквариумистах ходить. Если, скажем, тебя рыбки интересуют, значит, учиться надо. Институт закончить. Как это он называется?
— Ихтиологический,— снова отвернувшись к окну, ответил Сашка, и Кожар не узнал его голоса: тихо, хрипло упало слово.
— Вот-вот, ихтиологический,— подхватил Кожар.— А ты перед собой, я вижу, одну цель поставил — дядю Васю переплюнуть. Зачем это тебе? Разве с тебя пенсии да денег, что квартирант платит, мало, что ты всю свою жизнь на рынке растолочь готов?
Сашка стремительно повернулся:
— А вам какое дело?
Сергей Ермолаевич понял, что поторопился, но и отступать не хотелось: не ребенок уже, паспорт скоро получит человек, до каких же пор на корточки перед ним становиться, в прятки играть?
— Самое прямое,— ответил он, чувствуя, как, закипает от гнева.— Знаешь, как это называется — то, что ты с рыбками делаешь? Спекуляция, вот как. А за это, брат, по головке не гладят.— Он постучал кулаком по колену и сказал мягче, заглушая в себе ненужную резкость: — Голод тебя на рынок гонит? Любовь к рыбкам? Может, хочешь ты, чтоб у всех такие неоны да скалярии были, как у тебя? Черта с два! Жадность тебя заела. Из жадности ты дома такое болото развел и с неонами возишься из жадности, а не из интереса. Только одно мне непонятно — что ты с деньгами делаешь? На машину копишь или просто так, в чулок, словно темные бабки, складываешь?
«Долги дяде Васе плачу!» — хотел крикнуть Сашка, но вместо этого резко ответил:
— Чего это вы чужие деньги считаете?
— А глупее ты ничего не мог придумать? — Кожар изумленно посмотрел на Сашку.— Нет мне никакого интереса чужие деньги считать. А дело это — наше общее, не только твое. Если бы, скажем, жил ты на необитаемом острове, тогда другой разговор. А ты же среди людей живешь, значит, всем до тебя дело. Думаешь, людям безразлично, каким ты человеком станешь?
Сашка резко вздернул подбородок, и мелко-мелко задрожал тоненький шрам у него над губой.
— Отчего ж вы мне этого не сказали, когда я из больницы вернулся? Когда у меня даже рубля не было, чтоб матери банку компота купить? Когда я в подранных ботинках остался...
Он выкрикивал эти слова и сам чувствовал, что они несправедливы: откуда было Кожару знать, что у него стряслось? — но сдержаться уже не мог. И не хотел.
— Вам до меня дело, да?! До моих рыбок вам дело, до моих секретов, вот до чего!
Сергей Ермолаевич побледнел.
— Неправда,— глухо сказал он.— Ты не кричи, Сашка, давай обо всем спокойно поговорим. Это куда лучше.
— Не о чем нам говорить.— Сашка снял верхнее стекло с небольшого аквариума и принялся внимательно рассматривать мальков.— Я свое дело знаю: неонов разводить да на рынок носить. А на остальное мне начхать.
— Отцу бы ты эти слова сказал...— Сергей Ермолаевич достал из кармана берет и расправил на колене.— Ты меня послушай, я к тебе не ругаться пришел, это — штука не хитрая. Я тебе, дураку, помочь хочу, потому что теперь ты мне вроде родного сына, потому что ты в трех соснах заблудился. Я всей вашей Кисловке с сегодняшнего дня беспощадную войну объявляю и хочу, чтоб ты со мной заодно воевал, а не против меня.
— Чем же это вы воевать против Кисловки будете? — не без ехидства спросил Сашка.— Вот такими речами? Да там никто вас и слушать не станет. Там люди деловые...
— А я и не думаю речей произносить. Мы клуб аквариумистов организуем. Соберем всех любителей, вместе начнем рыбок разводить, обмениваться друг с другом, ребятишкам мальков бесплатно раздавать. Кому ж вы тогда рыбу продавать будете? Ты дяде Васе, а он тебе? — Кожар насмешливо посмотрел на Сашку.— Да вы ж через день друг другу в горло вцепитесь. Так что, пока не поздно, идем к нам. Назначим тебя главным научным руководителем, будем рыбок для радости разводить, для интереса, а не для денег. Я тебя на наш завод определю, профессию получишь, человеком станешь. Вот так-то!
Сашка отвел глаза и сел на кровать.
— Чепуха все это, Сергей Ермолаевич,— сказал он,— детские сказочки. Делать вам нечего, вот вы клубы и придумываете... Ничего у вас не выйдет. Пацаны рыбок, конечно, бесплатно разберут, а потом сами же на рынок понесут, чтоб продать и новых купить.
Кожар вздохнул и покачал головой.
— Дурак ты, Сашка,— наконец негромко сказал он,— совсем не знаешь людей. Забил тебе рынок голову мякиной, вот ты и возомнил себя кисловским королем. А мы, брат, не таких королей с тронов сковыривали. И клуб у нас будет, попомнишь мое слово, и неонов научимся разводить, и всю вашу лавочку прикроем. Жалко, что не получилось у нас хорошего разговора, да только знай: моя дверь для тебя всегда открыта. Тошно станет — постучи. Останешься ты, друг милый, у разбитого корыта, и ни дядя Вася, ни Анна Михайловна руки тебе не протянут... Попомнишь мое слово, Сашка...
— А это мы еще посмотрим, кто у разбитого корыта останется,— огрызнулся Сашка.
— Посмотрим, посмотрим.— Кожар выбил в блюдечко трубку и сунул ее в карман.— А сейчас дай-ка молоток и гвозди да куртку набрось — пойдем ставню приводить в порядок да забор подлатаем. Ну, чего сидишь?
Король растерянно поморгал глазами, потом вдруг густо покраснел, насупился и пошел в кладовку за инструментом.