Страница 83 из 97
То там, то здесь, поскрипывая, вращали на ветру огромными крыльями деревянные мельницы. Они казались Андрейше живыми существами, недавно поселившимися в этих местах.
Низменная земля у морских берегов, облагороженная многими плотинами, запрудами и каналами, стала хорошо родить хлеб. Но сколько полегло пруссов на земляных работах!
На холмах, между сосен и дубов, зоркие глаза Андрейши заметили деревянные вышки, с которых орденские солдаты следили за дорогой и за морем.
Следующую ночь купцы провели в предзамочье Толькмюнде. Это был последний замок перед городом Эльбингом.
Весь день путники видели в заливе военные корабли ордена; они медленно двигались курсом на запад. Ярко светило солнце, и черные кресты на парусах были хорошо заметны.
Глава тридцать восьмая. И ТОГДА ПРАВДА ОБРАТИТСЯ В ЛОЖЬ, И ТОГДА ЛОЖЬ ОБРАТИТСЯ В ПРАВДУ
Из Эльбинга до Мариенбурга немецкие купцы плыли на тяжелых барках по реке Ногату среди песчаных отмелей и холмов, покрытых сосновым лесом. Ветра почти не было, и против течения суда шли бечевой. На баржах пахло соленой рыбой.
Купцы по-домашнему расположились в тесном бревенчатом домике на палубе передней барки и, прихлебывая из оловянных кружек крепкое пиво, приправленное имбирем, старались не смотреть на ползущие мимо унылые берега.
На четвертые сутки барки с флагами города Эльбинга причалили к деревянным пристаням низкого песчаного острова. Напротив виднелись каменные стены города и крепости Мариенбурга — столицы орденского государства.
Таможенные чиновники долго перекатывали в трюмах с места на место бочки с селедкой, оглядывали укромные уголки, словно что-то искали. Проверяли строго, хотя хозяева были немцы, а орден почти всегда доверял своим землякам.
Три морских корабля, стоящих поблизости, выгружали рыбу в дубовых бочках. Из вместительных складов, тянувшихся вдоль причалов, невольники носили мешки с пшеницей и укладывали на плоскодонные речные суда.
Андрейша и Людмила с удивлением смотрели на мрачный замок из красного кирпича, плотно севший на левом берегу реки. Он выглядел зловеще, словно таил в себе угрозу. Такой громады им не приходилось еще видеть. Вооруженные монахи свили себе надежное гнездо.
Стардо изменился в лице.
— Проклятые, проклятые! — повторял он, уставившись на замок побелевшими от ярости глазами.
Купцы всю ночь пили пиво и пели непристойные песни в харчевне «Морской глаз». Утром, едва посерело, барки двинулись дальше.
На просторах полноводной реки Вислы купцам пришла удача: ветер подул попутный, ровный. Судовщики подняли все паруса, и барки пошли быстрее.
Могучая полноводная река пленила сердце Андрейши. На живописных, покрытых травой и кустарником берегах встречались деревушки и маленькие городки. Грозно смотрели кирпичные башни замков и костелов, воздвигнутых немецким орденом. На востоке стеной стояли темные, дремучие леса.
По утрам река дымилась туманом, и берега едва темнели.
Башни замка Торуна, стоявшего на высоком месте, открылись издалека. Это была пограничная орденская крепость, за ней лежала Польша.
Через торунский порт много товаров шло в Мазовию и в Польшу, и немало польских товаров направлялось через него в разные страны.
Немецкие купцы города Торуна пришли на причал встретить своих собратьев… Набережная пестрела разноцветными платьями, шляпами и камзолами.
На торунскую землю Людмила сошла в длинном бархатном платье и высокой красной шапке — Андрейша решил не скрывать больше свою невесту.
На следующий день ганзейские купцы весело позванивали серебром в кошельках. Селедку они продали с выгодой и готовились ехать в Познань. Осенью в этом городе можно было купить по дешевке воск и грубое польское сукно и с большим барышом продать его в прусских землях.
Торунские горожане отговаривали ганзейцев ехать в Познань.
— Вся Польша в огне междоусобной войны, там не действуют справедливые законы, а свирепствует право сильного, — пугали они. — Только в городах, где живут немцы, вы можете найти защиту. Ходят слухи, что из Венгрии приехала королевна Ядвига и, может быть, она наведет порядок в Польше.
Но ганзейские купцы не испугались, их толкала вперед неутомимая жажда наживы.
— Наши охранные грамоты висят на поясах, — хвалились они, показывая на мечи.
На третий день гостеприимный город Торун открыл купцам свои ворота на Познань. С восходом солнца небольшой отряд, состоящий из двух десятков всадников и четырех груженых подвод, выехал за крепостные стены.
Позади всех на коротконогой лошадке трусил Стардо. В левой руке он держал поводья не только своей лошади, но и запасного коня, скакавшего рядом.
Серый конь Андрейши шел бок о бок с белой лошадкой Людмилы. Влюбленные весело разговаривали, на душе у них было светло и радостно. Они думали, что все несчастья остались за спиной, в стране железных рыцарей.
К вечеру по обочинам дороги стала встречаться лошадиная падаль, над ней с карканьем кружило многочисленное воронье.
Кони с испугом шарахались от мертвечины.
Дорога шла среди небольших сосновых лесочков и полей; она была похуже тех, что строили для орденского государства порабощенные пруссы. Мосты были ветхие и едва держали всадников. Часто встречались рытвины и ухабы, опасные для повозок. Сосновые лесочки то взбирались на песчаные холмы, то снова уходили в ложбинки.
Андрейша видел на пашнях гниющую рожь, втоптанную в землю, поломанные изгороди. От деревень остались одни очаги, сложенные из дикого камня, серый пепел да головешки. И оружие валялось у дороги: проколотые и ржавые латы, стрелы без наконечников или без оперения, порубленные шлемы, сломанные мечи.
Неподалеку от полуразрушенного костела ганзейцы увидели большой, грубо сколоченный деревянный крест. Он стоял на возвышенном месте и хорошо был виден. Все сразу заметили голого человека, распятого на кресте ногами кверху. Его льняные волосы, испачканные грязью и кровью, свисали до земли.
Купцы остановились. Людовик Шлефендорф подъехал к кресту и увидел дощечку с надписью.
— «Он назвал богородицу раскрашенной деревяшкой, — читал старик, тряся щеками, — и возводил хулу на святую римскую церковь». Инквизиция… — со страхом сказал купец, стараясь не смотреть на ржавую лужицу у подножия креста.
Купцы долго ехали, не говоря ни слова. Только грязь звучно хлюпала под ногами лошадей. Миновали еще одну разрушенную деревеньку.
У развилки дорог Андрейша заметил еще одно распятие. Краска на нем давно вылиняла, дожди размыли страдальческое лицо Христа. Отсюда дорога забирала круто в гору и снова начинался лесок.
Купцы решили дать отдых лошадям и пообедать. Завтракали сегодня рано, еще до восхода солнца, и голод давал себя чувствовать. Они съехали с дороги, выбрали под кустом местечко посуше и расположились на привал.
Слуги разожгли костры, нарезали ивовых прутьев и стали жарить на них куски сочной баранины.
Над головами шумели вершинами сосны, пахло лесной прелью и вкусным дымком подгоревшего мяса.
Едва успели путники утолить голод, как на дороге показался военный отряд. Впереди ехал вельможный пан с большими усами, в камзоле красного бархата, увешанный оружием. Два оруженосца везли его герб — серебряный шлем на красном поле. За паном рысили в боевых доспехах рыцари помельче и гербовые братья.
Шляхтичи были вооружены и одеты по-всякому: кто в богатых одеждах, а кто в бараньем полушубке, напяленном на голое тело.
За шляхтой двигались подневольные крестьяне, полуодетые и босые, вооруженные чем попало. У кого пика, у кого меч, а у иных простые косы и ножи, привязанные к палкам. Крестьяне были без штанов, в одной рубахе чуть выше колен. Сверху на плечи наброшены сермяжные накидки, у некоторых рубахи лоснились от употребления, словно их натерли воском.
Босые крестьяне с косами и рогатинами бежали, ухватившись за стремена всадников и за лошадиные хвосты.
Когда отряд проезжал мимо, Людовик Шлефендорф вышел на дорогу и вежливо спросил у вельможного пана, куда он торопится.