Страница 8 из 23
Невелики были августейшие пожертвования Попечительству о домах трудолюбия и работных домах. По состоянию на 1915 г. средства Попечительства составляли 1 784 990 руб. 86 коп.[73] Императрица Александра Федоровна пожертвовала в общей сложности 120 000 руб.
То, что пожертвования членов дома Романовых составляли существенную, но сравнительно небольшую часть от общего количества пожертвований благотворительным организациям не может рассматриваться как «скупость» или «жадность» августейших особ. Важен был не размер суммы, а сам факт участия монархов и их родственников в богоугодном деле. С одной стороны, это служило укреплению патриархально-патерналистских представлений о самодержавной власти, а с другой, должно было вдохновлять на пожертвования подданных, полагавших, что они делают одно общее дело с первыми лицами страны.
Характер управления благотворительными ведомствами и их структурными подразделениями со стороны членов императорской фамилии был обусловлен как их личными качествами, так и ролью в функционировании имперской государственности на разных этапах ее развития. Часть представителей дома Романовых, занимавших такие посты, выполняла свои обязанности формально, ограничиваясь представительскими функциями. Другие, напротив, реально и эффективно руководили вверенными императорской фамилии благотворительными структурами.
Александр II. Неизвестный художник. Середина XIX в.
Екатерина II активно занималась разработкой законодательных основ деятельности созданных ею благотворительных учреждений призрения, учебно-воспитательных программ воспитательных домов и Смольного института. Императрица часто бывала в Смольном, переписывалась с его воспитанницами. Однако ее интересовало не призрение, а педагогический эксперимент по воспитанию «новой породы людей». Непосредственно в административно-хозяйственные вопросы Екатерина мало вникала.
Мария Федоровна лично руководила подведомственными ей благотворительными учреждениями. Она составляла учебно-воспитательные программы, занималась правовыми, административно-хозяйственными, финансовыми и кадровыми вопросами, связанными с этими учреждениями, входила во все, даже самые незначительные детали жизни своих учреждений, такие как прием на работу и увольнение учителей, заключение контрактов на поставку продовольствия, восковых свечей и прочее. Добросовестность при выполнении любой работы, методичность и внимание к деталям были чертами ее характера, проявлявшимися с детства. Биограф Марии Федоровны Е. С. Шумигорский отмечает: «Уже одна аккуратность в ведении переписки с родителями при самых тяжелых обстоятельствах домашнего обихода, и чистота черновых тетрадей, в которых первоначально писались, почти без помарок, эти письма, доказывают склонность принцессы к обдуманному, методическому образу действий…»[74]. Другой чертой характера Марии Федоровны была бережливость, хозяйственность. «Без сомнения, расчетливость Марии Федоровны может показаться иногда чересчур мелочной для супруги наследника русского престола, – пишет Шумигорский, – но не надо забывать, что финансовые дела великокняжеской четы… поневоле вынуждали Марию Федоровну быть бережливой на расходы по Павловску…»[75]. Подаренный Екатериной наследнику престола и его супруге Павловск стал местом, где Мария Федоровна осуществляла свои первые благотворительные акции. В частности, под ее руководством делались прививки от оспы, была открыта и содержалась на ее средства школа для детей бедных жителей Павловска. Став императрицей, Мария Федоровна деньги считать не разучилась.
Императрица Мария Федоровна. Литография Ф. Шевалье с картины Дж. Лоу. 1820-е гг.
Четкая организация, порядок и экономность в вопросах организации призрения были обусловлены личными качествами императрицы. Но исходным мотивом ее деятельности были другие личные качества – доброта, человеколюбие, осознание того, что обездоленные подданные требуют поддержки и защиты. Высокие нравственные качества Марии Федоровны неоднократно подчеркивались современниками и биографами. Е. С. Шумигорский, монархист по убеждениям, историограф и служащий Ведомства императрицы Марии представляет Марию Федоровну как воплощение всех человеческих добродетелей. И она действительно обладала безупречной нравственной репутацией, резко контрастировавшей с нравами эпохи. Личные качества Марии Федоровны никем не ставились под сомнение. Даже такой недоброжелательный и придирчивый мемуарист как Шарль де Массон, подробно описавший нравы императорского двора и правителей России XVIII – начала XIX вв., отмечает: «она не искала уважения этой нации (русских. – Прим. авт.), притворно стараясь презирать свою и краснеть за свое происхождение, она заставила себя любить за доброту и уважать – за свои добродетели»[76]. Но лучше всего о заслугах Марии Федоровны свидетельствуют не мемуаристы и официальные биографы, а созданный ею комплекс благотворительных учреждений призрения.
Мария Федоровна является первым настоящим организатором призрения в России. Однако не все современники положительно оценивали ее деятельность. Графиня В. Н. Головина, приближенная ко двору Екатерины и Павла, пишет в своих «мемуарах» о Марии Федоровне: «она полагала, что, помогая несчастным, исчерпывает все свои обязанности благотворения, однако тщеславие, которое часто вредило ей, отравляло и дела ее благотворительности, главным источником которых должно быть доброе сердце»[77]. Возможно, мемуаристка принимала за тщеславие стремление Марии Федоровны придать благотворительности организованный характер. Это вполне могло рассматриваться в придворных аристократических кругах как проявление тщеславия.
Мария Федоровна пережила своего старшего сына Александра I и невестку, императрицу Елизавету Алексеевну, скончавшись в 1828 г. Тогда же комплекс благотворительных учреждений призрения, находившийся под ее управлением, был преобразован в IV отделение собственной его императорского величества канцелярии и назван в честь покровительницы «учреждениями императрицы Марии».
Благотворительность императрицы Марии Федоровны. Гравюра XIX в.
Супруга Николая I Александра Федоровна (Шарлотта-Фредерика Прусская) в роли покровительницы благотворительности ограничивалась только представительством, посещая вместе с супругом женские институты. Николай I интересовался жизнью учреждений императрицы Марии, поскольку стремился лично вникать во все дела государственного управления. Но прежнего внимания к благотворительным учреждениям уже не было. Это стало заметно даже по отношению к самым привилегированным из них – женским институтам. Современники отмечали, что в новое царствование «женские заведения», пользовавшиеся особым внимание императорской семьи, были уже «не в таком цветущем состоянии, как при императрице Марии Федоровне»[78].
Во второй половине XIX столетия высочайшее покровительство благотворительности и непосредственное участие в ней членов императорской фамилии не только сохранило прежнее значение, но и приобрело новое. Развитие общественной инициативы в этой сфере нашло отражение в изменении законодательства. В 1862 г. министру внутренних дел разрешено было утверждать уставы благотворительных обществ и заведений, тогда как раньше это делал лично император. Только за 1856–1865 гг. были созданы 85 новых благотворительных обществ, тогда как за предшествующее десятилетие – только 33. Всего в царствование Александра II возникло более 750 благотворительных организаций[79]. Это, а также повышение общественного внимания к социальным вопросам, привело к появлению альтернативы привилегированным ведомствам в области призрения. Это не означало прямой конкуренции в заботе об обездоленных, но объективно заставляло августейших покровителей думать о развитии подведомственных им благотворительных структур.
73
Краткий обзор деятельности Попечительства о трудовой помощи. 1895–1915. С. 17.
74
Шумигорский Е. С. Императрица Мария Федоровна (1759–1828). Ее биография. СПб, 1897. Т. I. С. 34.
75
Там же. С. 313.
76
Массон Ш. Секретные записки о России. М., 1996. С. 105–106.
77
Головина В. Н. Мемуары // История жизни благородной женщины. М., 1996. С. 120.
78
Выскочков Л. В. Император Николай I: Человек и государь. СПб, 2001. С. 470.
79
Lindenmeyr A. Voluntary Associations and the Russian Autocracy: The Case of Private Charity. Pittsburgh, 1990. Р. 17.