Бездна

Он плывет сквозь темноту над сияющим зеленовато-голубым шаром, наблюдая, ожидая и зная, что должно произойти. Каждый раз Лоулер надеется на лучшее.

Но все повторяется… То же, что и раньше, то, что он переживал уже так много раз, то, от чего пот проступал в каждой клеточке его тела и мышцы сжимались от ужаса и тоски… И всякий раз это повторялось внезапно, без предупреждения, просто начиналось снова… Неожиданно вздувалось горячее желтое солнце, становясь все ярче и ярче, делалось бесформенным и страшным, неровные языки пламени начинали лизать атмосферу планеты.

Огонь охватывает холмы и долины, леса, здания. Моря вскипают. Воздух темнеет от облаков черного пепла. Лоулер видит обгоревшие поля. Почерневшая земля трескается от жара. Мрачные обнаженные горы высятся над выжженными равнинами.

Смерть, смерть, смерть, смерть повсюду…

Ему всегда хотелось проснуться до наступления этого мгновенного кошмара, но никогда не получалось. Лоулер обычно пробуждался, только увидев все это: кипящие моря, зеленые леса, превращенные в пепел, долины, покрытые гигантскими трещинами, напоминающими язвы…

Первым пациентом Вальбена на следующее утро оказался Сидеро Волькин, один из рабочих на верфи Делагарда. Ему вонзился в икру зуб огненного червя, когда он стоял в воде и обрезал наросты морского пальца с киля одного из кораблей. Примерно треть нуждающихся в помощи Лоулера составляли те, кто получили различные травмы и раны во время работы в мелких и спокойных водах залива. Как ни странно, но сюда частенько наведывались существа с явно агрессивными способностями. Им «нравилось» жалить, кусать, резать, пронзать, проникать внутрь — словом, всячески терзать людей.

— Этот сукин сын подплыл прямо ко мне со стороны судна, встал на дыбы и заглянул мне в глаза, — рассказывал раненый. — Я размахнулся и ударил его по голове топориком, но эта тварь вонзила в меня свой хвост. Сукин сын! Мне пришлось разрубить бестию пополам, да какой от этого толк? Все равно ведь успела ужалить…

Рана оказалась узкой, глубокой и уже инфицированной. Огненные черви, длинные извивающиеся существа, выглядели словно прочные и гибкие трубки с противными маленькими ротовыми отверстиями на одном конце и острым жалом — на другом. Не имело никакого принципиального значения, какой частью тела они атаковали вас — головой или хвостом: и то и другое буквально было нафаршировано микроорганизмами, жившими в симбиозе с червями. Эти маленькие твари, попав на мягкие ткани человеческого тела, тут же вызывали воспаления и различные осложнения.

Нога Волькина распухла и покраснела, заметные признаки заражения уже начали проявляться на кожном покрове, расходясь от места проникновения микроорганизмов, подобно шрамам, нанесенным в ходе совершения какого-то зловещего обряда.

— Будет очень больно, — предупредил Лоулер рабочего, опуская длинную бамбуковую иглу в сосуд с сильнейшим антисептиком.

— Мне ли не знать, док?!

Вальбен ввел инструмент в рану, пытаясь влить в нее как можно больше дезинфицирующего вещества. Сидеро не двигался, только изредка шепотом бормотал проклятия, пока доктор копался своей иглой в его теле, вызывая, вне всякого сомнения, жуткую боль.

— Вот, возьмите немного болеутоляющего, — произнес Лоулер, разгибаясь и протягивая раненому пакетик с белым порошком. — Пару дней вы будете чувствовать себя омерзительно плохо, а потом воспаление начнет проходить. Сегодня возможен жар… Поэтому попросите, чтобы вас отпустили с работы.

— Не могу. Делагард меня ни за что не отпустит. Мы должны подготовить корабли к отплытию, а еще чертовски много работы.

— Попросите, чтобы вас отпустили, — настойчиво повторил Вальбен. — Если ваш хозяин будет артачиться, скажите ему, пусть высказывает свои претензии мне и огненному червю. В любом случае, через полчаса вам станет настолько дурно, что вы не сможете выполнять даже самую простую работу. Ну а теперь можете идти.

Волькин на мгновение остановился у двери ваарга.

— Док, я вам очень благодарен.

— Идите, идите. И не опирайтесь на больную ногу, иначе упадете.

На улице поджидал еще один пациент. Причем тоже из числа людей Делагарда. Нейяна Гольгхоз, невозмутимая и спокойная приземистая сорокалетняя женщина с волосами необычного оранжевого цвета, широким плоским лицом, усеянным мелкими рыжеватыми веснушками, шагнула ко входу в ваарг и уступила дорогу выходившему Сидеро. Она родилась на острове Каггерам, а на Сорве переехала пять или шесть лет тому назад. Нейяна выполняла какие-то технические работы на кораблях флота Делагарда, постоянно путешествуя с одного места на другое. Около полугода назад у нее на спине, между лопаток, образовалась злокачественная опухоль, которую Лоулер удалил химическим путем, введя под основание образования иглы со специальным растворителем, разрушающим нарост и позволяющим затем удалить его остатки. Ничего приятного в этой процедуре не было ни для самой больной, ни для ее врача. Вальбен предписал ей ежемесячно приходить к нему для осмотра на предмет появления рецидивов опухоли.

Нейяна сняла рабочую куртку и повернулась к нему спиной. Лоулер пальцами тщательно обследовал шрам. Он еще не затянулся окончательно, Гольгхоз никак не реагировала на прикосновения врача. Подобно большинству островитян, она отличалась завидной выдержкой и терпением. Жизнь на Гидросе протекала обычно и просто, не отличаясь особо радостными минутами. Порой существование для людей, поселившихся на этой планете, становилось особенно тяжелым из-за различных изменений в погоде и местоположении острова. Их выбор приходилось ограничивать буквально во всем: от одежды до капли пресной воды; в занятиях, профессиях, партнерах по браку, самому месту жительства. И если у вас не возникало желания попытать счастья на каком-то другом острове, характер всей вашей жизни в основном определялся к тому времени, когда вы достигали совершеннолетия. В дальнейшем почти ничего не менялось. Но даже если вы отправлялись в новое место, то скоро обнаруживали, что и там ваш жизненный простор ограничен все теми же факторами. Такое положение вещей вырабатывало в людях определенный стоицизм.