Бездна

За спиной Лоулера не утихали крики ужаса и отвращения.

Вальбен нанес по твари резкий и точный удар скальпелем и рассек ее примерно посередине. Верхняя часть упала на палубу рядом с телом Мартелло и начала судорожно сворачиваться и разворачиваться, а затем поползла к Лоулеру. Огромный сапог Кинверсона опустился на нее и размазал по палубе.

— Спасибо, — тихо произнес Вальбен.

Но вторая часть все еще оставалась в организме Лео. Лоулер попытался выманить ее кончиком скальпеля. Казалось, эту тварь совершенно не беспокоило, что от нее отделили изрядный кусок. Она продолжала свой гипнотический танец с прежней непонятной грацией.

Пробравшись пальцами под тяжелую горку внутренностей, Вальбен постарался выгнать оттуда засевшую гадину. Он надавливал то тут, то там. Наконец ему показалось, что удалось отыскать оставшуюся часть. Лоулер обрезал ее, но последние пять сантиметров, словно насмехаясь над ним, ловко выскользнули из пальцев. Он снова заработал скальпелем. «На сей раз, кажется, все», — с облегчением подумал измотавшийся хирург и отбросил остатки твари. Кинверсон тут же растоптал их.

Теперь на палубе воцарилось гробовое молчание.

Лоулер начал закрывать рану лоскутом кожи, но какое-то новое подозрительное движение заставило его остановиться.

Еще что-то? Да. Да! По крайней мере, еще одна тварь продолжает жить в организме Лео. А может, и не одна?! Мартелло застонал, немного пошевелился и вдруг рванулся вперед с такой неожиданной силой и стремительностью, что Вальбену пришлось моментально убрать скальпель, ибо прооперированный мог пораниться о него. Появился второй «угорь», а за ним — третий. Они начали покачиваться в том же жутковатом танце. Затем один из них вновь исчез в брюшной полости Лео, устремляясь вверх, к легким.

Но вторую тварь Лоулеру удалось выманить и разрубить на две части, потом — еще на две, и так до последнего кусочка. Он ждал, что появится та, ускользнувшая от его ножа.

Спустя мгновение Вальбен заметил яркого и блестящего «угря» где-то посередине вскрытой и окровавленной брюшины. Но эта третья тварь оказалась отнюдь не последней. Он видел кольца других бестий, корчившихся в открытой ране и уже начавших свое пиршество. Сколько же их всего? Две? Три? Тридцать?

Он поднял голову и мрачно огляделся. Делагард пристально смотрел на него, словно спрашивая: «Что делать-то дальше?» Во взгляде Нида слились шок, отчаяние и нескрываемое отвращение.

— Док, вы можете всех их достать оттуда?

— Вряд ли. Мартелло набит этими тварями до отказа. Они пожирают его. Если я продолжу резать, то к тому времени, когда Лео отойдет в мир иной, мне все равно не удастся уничтожить всех угрей.

— Боже мой! — пробормотал Делагард. — Сколько он протянет?

— Думаю, все зависит от того, когда одна из этих тварей достигнет его сердца. Впрочем, долго ждать не придется.

— Он что-нибудь ощущает, док? Как вы думаете?

— Надеюсь, нет, — отозвался Лоулер.

Агония длилась около пяти минут.

Вальбен никогда не думал, что столь короткий отрезок времени может тянуться так долго. Периодически тело Мартелло вздрагивало и корчилось. По-видимому, паразиты касались определенных нервных окончаний. Однажды даже возникло впечатление, что Лео пытается встать на ноги. Затем он издал едва слышный стон, упал навзничь, и свет в его глазах померк.

— Все кончено, — тихо произнес Лоулер и сразу же ощутил внутреннюю опустошенность, какое-то онемение и усталость одновременно. У него не было сил ни на горе, ни на какое угодно другое сильное чувство.

«Наверное, — мелькнула мысль в его голове, — с самого начала все мои попытки спасти Мартелло заранее оказались обречены на провал. По крайней мере, десяток этих чертовых „угрей“, а может, и больше, проник в него. Целая орда! Они мгновенно вошли в организм Лео через рот или анус и упорно стали продираться сквозь плоть в брюшную полость жертвы. Я извлек девять, но другие-то остались и продолжали пожирать поджелудочную железу Мартелло, его селезенку, печень, почки. Когда же эти твари покончили с лакомыми кусочками, то перешли к тому, что осталось от юного поэта, и их маленькие красные шероховатые язычки не останавливались ни на мгновение. Никакая операция, с какой бы скоростью ее ни проводить, не могла бы очистить организм от этих прожорливых юрких бестий».

Нейяна принесла простыню, и Лео завернули в нее. Кинверсон легко поднял, тело на руки и понес его к борту.

— Подожди! — крикнула Тила. — Положи это с ним.

В руках она держала стопку исписанных листков бумаги. Знаменитая поэма. Видимо, она взяла ее в каюте Мартелло. Браун положила потрепанные страницы под простыню и туго перевязала концами широкого полотнища то, что осталось от красивого высокого юноши. На какое-то мгновение у Лоулера возникло желание помешать ей, сохранить рукопись, но затем пришло отрезвление: «Пусть так и будет. Эта поэма принадлежит только ему».

— Мы предаем морю тело нашего возлюбленного брата Лео. Во имя Отца и Сына и Святого Духа…

Снова Святой Дух? Всякий раз, когда Лоулер слышал это странное словосочетание из уст Квиллана, оно поражало его. Какая все-таки непонятная идея… Как он ни старался, не мог представить себе, что имеется в виду под данным понятием. И вновь, будто вспомнив нечто неприятное, Вальбен отмахнулся от этой мысли: он слишком устал, чтобы размышлять о столь отвлеченных вещах.

Гейб поднес тело к ограждению и положил на специально приготовленную наклонную доску, затем едва заметно подтолкнул — и оно полетело вниз, в воду.

И в то же мгновение из морских глубин, словно по мановению волшебной палочки, явились существа весьма необычного вида: с вытянутыми изящными телами, покрытыми густым шелковистым мехом черного цвета, на которых размещалось множество плавников и плавничков. Их было пять. Пять созданий, гибких, с мягким и добрым взглядом разумных глаз, с темными мордами, на которых торчали пучками подергивающиеся усики. Внимательно и осторожно, без лишних неуклюжих движений, они окружили тело Мартелло и повлекли его за собой, по пути разматывая простыню. Затем нежно и аккуратно сняли материал. А потом — с той же нежностью и аккуратностью — существа сгрудились вокруг Лео, вокруг его застывающих останков и начали… пожирать их.