С тобой...в темноте

- Ну и что. – Брат опять вздохнул. – Ты бы пережил это. Не сразу, но через год. И ее смерть, прости, не могу подобрать другого слова, воспринялась бы тобой легче, чем теперь, когда ты знаешь, что она по-прежнему любит тебя.

Я криво усмехнулся. Кровь прилила к щекам.

- Но она мне лгала. Видела, как я мучаюсь, и продолжала лгать.

Мои глаза уставились в одну точку, но могу поклясться, что я смотрел в никуда и увиденное, тут же расплывалось пятнами.

- Не горячись. – Эйден похлопал меня по спине. – Зачем тратить драгоценное время на выяснение отношений. Ты теперь знаешь – она любит тебя. Так какая разница, почему она до этого лгала. Мать, отец давили. Еще эта ее сестра Бекки. К тому же она была подавлена своей болезнью. Вот и сломалась. Ты должен Бога благодарить, что она нашла-таки в себе силы и призналась тебе, что чувствует на самом деле.

- И что должен сделать я? – В моем голосе звучала растерянность, но я и был растерян.

- Простить ее и жить дальше. И молиться, чтобы операция прошла удачно.

И я понял, что он прав. Трижды прав. И что он очень мудрый человек, не смотря на свой возраст. И поэтому я тут же кинулся в свою комнату подзаряжать севший мобильник, а потом вдруг с разочарованием вспомнил, что у меня уже нет ее телефона. Ни сотового, ни домашнего. В аське ее не было.

Как замкнутый круг. Оставалось терпеливо ждать завтрашнего дня, когда мы сможем встретиться в школе. Но на душе было нехорошо. Ой, как нехорошо….

В понедельник Селин не пришла в школу. Напрасно я ждал ее возле кабинок на первом этаже, затем пытался отыскать на перемене возле кабинета естествознания, где у нее должен быть урок. Нет. Она не пришла.

Я едва не разревелся от обиды и разочарования.

Во время большой перемены в столовой я узнал от Сары, что вчера Селин вдруг стало плохо, и её срочно увезли в Лондон.

Я сразу понял, кто виноват во всем этом «вдруг». Конечно я. Мой уход поверг ее в состояние безумия. Она наверно плакала. Не удивительно, что ей стало хуже.

Представьте себя на моем месте? Кто-кто, а я чувствовал себя настоящей тварью.

Даже уже потому, что не набрался вчера мужества и не вернулся обратно в дом Дойлов.

Надавив на Бекки, я узнал название больницы и номер палаты. А еще то, что операция назначена на ближайшие дни. Ну как я мог думать об уроках, когда мысленно я был уже в Лондоне рядом с Селин. Единственным человеком, который понял меня, не осудил и ни в чем не упрекнул, когда узнала всю неприятную правду обо мне. Наоборот, она постаралась меня понять и всегда принимала таким, какой я есть.

А я все делал неправильно. С самого начала. Неумело строил наши с ней отношения, недостаточно бережно относился к ней. Постоянно думал о себе, хотя должен был поступать иначе. Тварь я и сволочь. И нет мне оправдания.

Вечером я серьёзно поговорил с братом и Фейт, в результате чего они поняли меня и согласились, что мне тоже необходимо ехать в Лондон.

Поэтому рано утром я сел на лайнер до материка и уже через три часа был в Лондоне. Грохот вагона метрополитена, три квартала, пять переходов и вот я уже стою на пороге больницы.

В голове поселилась странная пустота и ни одной здравой мысли. Я словно накачан барбитуратами. Высшая степень отупения. Такого не было со мной даже в «Уорвиксе».

По указателям я медленно поднялся на третий этаж и, повертев головой, заметил, наконец, нужный номер палаты.

Осторожно, словно чего-то опасаясь, я постучал в дверь, но не получив ответа распахнул её и вошел внутрь. Я не знал та ли это палата и не был уверен, что найду в ней Селин, но я готов был попытаться. Я должен был увидеть Селин до того, как её увезут на операцию и я, может быть, не увижу ее больше живой. Ужасные мысли! Нужно срочно подумать о чем-то нейтральном. Так 45+567. Сколько это будет? Я наморщил лоб, прикидывая решение.

Пускай в последнее время мы почти не разговаривали, и за последний месяц у нас был только один единственный волшебный вечер, позволивший нам обрести друг друга. Но что это был за вечер!!!

И я абсолютно уверен, что она не простила меня за предательское бегство, за то, что я кинул ее при малейшей возможности. А потом даже не позвонил и не вернулся. Целиком и полностью моя вина. Признаю. Я поступил как трус. Подло и недостойно. Но что было, то было. Прошлое я не в силах был изменить, а вот будущее….

И я продолжал любить её и до ужаса боялся потерять. Снова. Я так устал от потерь. И от всей этой неопределенности в наших отношениях. И от ее болезни, которая Дамокловым мечом висела над нами.

А чувство вины, преследовавшее меня после того, как я не вернулся к ней, когда она меня звала, не давало мне покоя два дня.

Палата была та. Белые стены, потолок и даже линолеум на полу белый. Какая гнетущая атмосфера. На единственной кровати у стены я увидел Селин. Бледнее чем обычно. Она словно слилась с цветом окружающей обстановки.

Я подошел к ней. Она лежала с закрытыми глазами, и я не знал, спит ли она. Я боялся, что ей уже дали какое-нибудь лекарство, и мы не сможем поговорить.

- Селин. – Я осторожно позвал её, и она открыла глаза. На губах появилось подобие улыбки.

- Ты пришел. – Её голос был тихим, но я видел, что она почти засыпала.

Я опустился на колени перед её кроватью, и она прикоснулась рукой к моим волосам.

- Я не мог не придти.

На мои глаза навернулись слёзы, но я сдержался. Я не должен сейчас плакать. Я должен вселить в неё уверенность, что будет всё хорошо, а не распускать нюни. Ей намного страшнее.

- Я не была уверена. – Снова улыбнулась Селин. – Ты позволишь? – Она провела рукой по моему лицу, останавливаясь на каждом его участке.

- Зачем спрашивать.

- У меня на сегодня назначена операция. Ты знал? – Я отрицательно покачал головой. – Ты успел вовремя. – Она улыбнулась. – Как бы я хотела, когда засну, чтобы мне приснился ты, - прошептала она, - твои глаза, твоё лицо. Я не хочу заснуть и раствориться в темноте.

Её нос покраснел сильней обычного. Похоже, она сама едва сдерживалась, чтобы не разреветься.

Я протянул руку и погладил её по щеке. Она прикрыла глаза, но затем снова распахнула.

- Нет, сейчас не время засыпать, - бормотала она, - я пока не хочу.

- Прости меня, - прошептал я и, наклонившись, коснулся губами её губ. Она не оттолкнула меня. Может просто не хотела, а может, не было сил. - Я виноват перед тобой, и я хочу, чтобы ты знала, никто на свете не заменит тебя. Ты моя жизнь.

Я снова поцеловал её, теперь уже в щеку.

- Я люблю тебя и даже когда мы вот так глупо поссорились, полностью по моей вине, продолжал любить тебя. Я…никогда тебе не говорил, всё откладывал на потом, но вдруг потом будет поздно. – Я судорожно сглотнул. – Хотя нет, будущее будет, но я скажу тебе сейчас, на всякий случай. Мне всегда нравилось, как ты произносишь моё имя. Было в этом что-то такое, от чего всё внутри переворачивалось. Никто никогда не произносил его, так как ты. И еще. Ты моя единственная любовь. Моя единственная. И всегда ей будешь. Мы с тобой завтра об этом поговорим, когда ты проснёшься. Я буду здесь. Обещаю.

Я погладил её по щеке и почувствовал, что она плачет. Я стёр пальцами её слёзы.

- Ты не должна плакать, - попросил я и понял, что сдерживаюсь с трудом, чтобы самому не разреветься, - ты просто заснёшь. Тебе даже не будет больно. Мне предстоит бессчетное количество часов агонии у операционной и почти столько же в палате, пока ты проснёшься, но лучше бы это все случилось со мной.

Она затрясла головой.

- Нет, Нельсон, разве тебе мало всего досталось! С тебя уже довольно всего того, что с тобой произошло. И знаешь, ты у меня умница! Ты, не смотря на все зло, которое пыталось тебя сломать, не сломался и продолжаешь жить дальше, даря надежду мне. Ты умница, Нельсон!

Я улыбнулся.

- Ну вот, ты опять произнесла моё имя. Когда ты его произносишь, такое чувство, что ты ласкаешь меня. Никогда не думал, что моё имя так красиво звучит, а в твоих словах оно словно музыка.