Агент № 1

— Дай папиросу, — нашелся Георгий.

— А ты ответь мне, как называется эта гора! — крикнул ему итальянец.

— Она называется, она называется вот как! — ответил Георгий и сильным ударом кулака свалил охранника наземь.

…Этой ночью он уже не мог идти по шоссе, приходилось по бездорожью пробираться к Риону, но еще добрых два часа позади раздавался страшный грохот взрывов, а зарево над горящей колонной провожало его своими отблесками до самого горизонта. Георгий догадался, что на грузовиках, помимо горючего, была взрывчатка.

В Патры он пришел только к вечеру следующего дня и еще до захода солнца успел осмотреть указанный ему объект. Оказалось, что самым крупным судном, стоящим в порту, был небольшой корвет. Георгий испытал даже некоторое разочарование, потому что, судя по присланной из Александрии депеше, можно было подумать, что речь идет о большом военном корабле. Очень скоро все стало на свои места: команда корвета напропалую хвасталась тем, что им удалось потопить английскую подводную лодку. Рядом с корветом белели борта госпитального судна. «Ни одного раненого на судне нет, — сообщил Георгию связной патрской подпольной организации, — его целиком загрузили танками и боеприпасами».

Сразу же было принято решение использовать обе имеющиеся «черепахи», что и сделал Георгий после очередного заплыва. К сожалению, изготовленные в Афинах мины оказались слабыми, и оба судна, вместо того чтобы затонуть, отделались повреждениями. Правда, паника среди немцев и итальянцев поднялась страшная, а все население города вышло порадоваться виду наполовину затопленных и накренившихся набок судов. Георгий же просто места себе не находил от ярости. Ведь не затем он совершил рискованное путешествие к Патрам, чтобы результаты диверсии оказались столь незначительными. Георгий припомнил теперь предупреждение одного из подпольщиков, который в очень осторожной форме намекал, что лучше было бы взять ведение денежного хозяйства из рук Панделиса Лабринопулоса, который и производил расчеты с изготовителями «черепах». «Хорошо еще, что запасы «фасоли», используемые в Новом Фалироне, были привезены, — с горечью думал Георгий. — В Греции в погоне за прибылью умудряются подделывать даже секретное оружие…»

Патры были важным стратегическим пунктом, в котором, к сожалению, никак не удавалось наладить работу агентуры. Только теперь, когда Георгий лично ознакомился с местной организацией, обнаружилось, что подбор сотрудников на основании их довоенной репутации в новых условиях вещь довольно рискованная. Представители зажиточных слоев общества вообще не любили рисковать жизнью, кроме того, в мирное время на поверхность чаще всего выбиваются люди ловкие, беспринципные, умеющие приспосабливаться. Сейчас же Георгию нужны были смелые, преданные делу люди, молчаливые и инициативные. Одного из них он нашел сразу же — им оказался подпоручик Делиос Панос; как раз он-то и помог Георгию повредить оба судна. Агент № 1 в течение почти двух недель знакомил его с секретами современного военного саботажа, условился с ним о коде, которым они должны будут пользоваться для связи, — в будущем он рассчитывал снабдить смелого молодого человека радиопередатчиком и шифром, чтобы тот мог непосредственно сноситься с египетским центром, когда Иванов покинет Грецию.

Пребывание в Патрах подходило к концу, когда одна из местных подпольных организаций сообщила, что из Афин должен прийти поезд, груженный боеприпасами. Диверсия на железной дороге давала возможность окончательно нагнать страху на оккупантов, и без того уже обеспокоенных предыдущими акциями. Кроме того, Георгию хотелось показать Паносу, как нужно закладывать мины на трассе. Вдвоем они отправились на маленькую железнодорожную станцию, куда добрались часа в два ночи. Взятыми у железнодорожников ключами они развинтили рельсы, после чего Георгий довольно подробно продемонстрировал подпоручику, как закладывается заряд и как следует маскировать разрыв в рельсах заранее подготовленными полосами темного картона. Поездка была неудачной, поскольку поезд не появился ни в назначенное время, ни позднее; только около десяти часов утра показался паровоз с контрольным вагоном. По-видимому, кто-то уже успел поднять тревогу, машинист ехал медленно, а перед развинченными рельсами остановился. Не слишком расстраиваясь, диверсанты вернулись в Патры и под видом рабочих проникли на аэродром, где спрятались от глаз охраны, а с наступлением темноты подожгли транспортный самолет, подготавливаемый к рейсу в Северную Африку. Попутно удалось взорвать двадцать бочек «роммелевского» бензина…

Подпоручик Панос заверил отъезжающего шефа, что он по назначению использует каждый кусочек из оставленного ему динамита и каждую зажигательную гранату. И действительно, после визита Иванова диверсии в районе Патр оживились настолько, что это с благодарностью отметил центр «004». К сожалению, Паносу было трудно подыскать достаточное число надежных помощников и за многое ему приходилось браться самому. Однажды он был выслежен и арестован итальянскими карабинерами в подвале, где печатал подпольную газету. Известие об этом привез в Афины один из соратников Паноса. Журналисту Стефаносу Паносу, который тяжело перенес известие о гибели брата, Георгий говорил:

— Этиенне! Наступит день, когда мы все вместе возложим венок на могилу Неизвестного солдата на площади Конституции в Афинах. Тогда мы будем горды тем, что выполнили наш долг перед страной, цивилизацией, свободой.

Это было время усиления немецких репрессий, о которых все время доносили из Польши, каждая весть о совершаемых немцами злодеяниях на родине тотчас же ставила Георгия на ноги, даже если он валился с ног от усталости. Он говорил себе: «Это вам за Освенцим!», «Это за расстрелы на улицах и облавы!», «Это за замученных братьев!», «За Варшаву!», «За сожженные польские деревни!»

…Воспользовавшись любезностью уже знакомого хозяина парусной лодки, Георгий решил отправиться на остров Наксос, где его дожидалась маленькая подпольная организация, руководимая бежавшим из плена английским сержантом и дезертиром из итальянской армии. Англичанин был женат на гречанке, уроженке Кипра, и хорошо говорил по-гречески; дезертир оказался далматинцем, а следовательно, ярым противником гитлеризма, фашизма и вообще немцев и итальянцев. Втроем они развили бурную деятельность между расположенными близко друг от друга островами Наксос, Парос, Тинос, Андрос и другими вплоть до Эвбеи, собирая много ценных для англичан сведений. Наконец пришел долгожданный день, когда на острове Парос была готова флотилия, состоящая из нескольких десятков мелких суденышек. Все эти парусные лодки, катера, шхуны глубоко сидели в воде; они были тяжело загружены, даже на палубах везли покрытые брезентом ящики с боеприпасами и бесчисленные канистры о бензином и смазочными маслами для Африканского корпуса Роммеля. На каждом из суденышек были размещены по три не очень уверенно чувствующих себя немецких солдата; хозяева лодок расхаживали с битком набитыми бумажниками, но их лица были озабоченными, — все только и дожидались команды, чтобы поднять якоря. Где-то в пути к ним должны были присоединиться корабли конвоя.

Как назло, последняя ночь перед отплытием выдалась тихая, лунная, теплая — так обычно бывает в Греции в летние месяцы. О том, чтобы незаметно подплыть к сгрудившимся в кучу суденышкам, не могло быть и речи — в зеркале залива отражалась каждая звезда; кроме того, люди на палубах не спали, да и на берегах залива было множество любителей ночных прогулок. В подобном положении Георгий предложил единственно возможный вариант. За пару золотых, которые были у него припрятаны на черный день, он приобрел старую лодку, погрузил на нее несколько купленных у немца канистр с бензином и заранее заготовленную петарду с фитилем. Под утро, когда видимость ухудшилась и со стороны моря повеял легкий ветерок, трое диверсантов подожгли фитиль и пустили лодку в сторону флотилии. Теперь вся тройка бросилась бежать, однако Георгий остановился на склоне горы среди руин римского театра и принялся наблюдать.