Страница 22 из 32
Теперь Люси не придется жаловаться другим официанткам в закусочной, что «если бы она только смогла найти настоящего мужчину, то ей бы не пришлось спать со всеми этими лузерами…»
Видите? Какой ужасной была ее жизнь, прежде чем я постучал в ее дверь. И я мог увидеть это в ней - в первые несколько секунд моего появления солнечный свет озарял ее волосы, и они сияли как нимб над головой, словно она знала, что я ее спасение. Ее спасение от мирской жизни наконец-то пришло. Она свободна от всех трудов, страданий и борьбы. Свободна. Она больше не будет испытывать однообразную жизненную рутину. Она ведь так устала, не может быть по-другому. Очень-очень устала.
У нее хватает мужества дарить мне свои сладостные крики. Как же я смакую их. Это ее дар. Но и я предлагаю ей незабываемый подарок. Ведь она является частью моего грандиозного шедевра. Я дарю ей свою любовь. Дорогая Люси просто не обладает достаточной силой духа, чтобы оценить насколько особенной она является. Меня охватывает дрожь, даже от одной мысли об этом. Люси не может понять нашу связь, мою любовь.
Когда я потерялся, ты указала мне путь. Ты открыла мне глаза, помогла понять, кто я на самом деле. Ты подарила мне собственную подпись. Мужчина не может существовать без собственной подписи, это важнейший факт. Так что я в неоплатном долгу перед тобой.
Я начинаю делать надрез. Смотря, как кровь красным шарфом струится по молочной коже. Великолепный красный – наш любимый цвет. Металлический запах разливается в воздухе, и я с удовольствием глубоко вдыхаю его, с нетерпением ожидая момента, когда смогу искупать тебя в крови.
В поисках крови
СЭДИ
- Эксперты исследовали каждый дюйм этой квартиры, - говорит Куинн. - Просто скажи мне, что ты ищешь.
Невидимый луч ультрафиолета скользит по стенам, сканируя и повторяя мои движения.
- Узнаю, когда увижу, - говорю я ему.
Я одолжила оборудование у Барри – отличный техник и достаточно любезный парень. Однако Куинна, мои методы не впечатлили. Если бы я не была в таком ажиотаже, можно было бы предложить ему психологический поверхностный анализ его слишком навязчивых вопросов.
Некоторые правила существуют просто для того чтобы их нарушать, это клише. Но это правда. Как Куинн и говорит, время поджимает и у нас его недостаточно, чтобы делать звонки и оформлять все по правилам. Мы уже просмотрели все стены в спальне, а также во второй спальне и прихожей, и сейчас осматривались в гостиной. Я была почти уверена, что мы найдем что-то в спальне, ведь именно там преступник сосредоточил свое внимание. Но…ничего.
- Черт, - выдыхаю я, проводя рукой по лбу.
Подойдя ко мне совсем близко, Куинн протягивает руку, чтобы забрать фонарик.
Я передаю прибор в его раскрытую ладонь.
– Позволь мне, Бондс, – говорит он, в грубое звучание его голоса вложен другой, более глубокий смысл.
Вздохнув полной грудью, я киваю:
- Ок, - и, развернувшись к нему лицом, заглядываю в его карие глаза.
- «Ее стены говорят». Знаю, это может значить очень много для нашего субъекта… хотя может, он сделал это, чтобы сбить нас с толку. Но не думаю, что это так. Все, что он делал, так продуманно… выглядит хаотично, но это рассчитанный хаос.
Куинн останавливает меня взмахом руки.
- Тебе не нужно убеждать меня. Просто скажи это.
Облизывая губы, я подготавливаюсь. Я не уверена, что хочу сказать это вслух.
- Я думаю, что наш неизвестный – поклонник средневекового серийного убийцы. Кровавой графини.
И вот оно, сомнение, разливается в воздухе. Я чувствую это каждой своей клеточкой, вижу на лице Куинна. Мое предположение слишком… невероятно. Надеюсь, это ошибочная теория, но я не могу утверждать обратное. Я провела так много часов, исследуя Элизабет Батори, что стала почти экспертом в этом чертовом деле. И вот теперь, я так близко. Конечно, я пытаюсь соединить все части и связать их вместе. Мое видение меня подводит. Мне нужно мнение со стороны, и Куинн отлично подойдет на эту роль.
- Объясни, - говорит он просто.
И я озвучиваю свою теорию, начиная с моей первоначальной догадки прямо здесь на месте первого преступления, я видела это в каждом методе пытки – иголки под ногти, свечи, чтобы прижигать плоть, острые предметы, чтобы писать кровью. Это почерк Батори и ее сообщников, которые наслаждались такими страданиями своих жертв.
Леди Батори имела собственную странную подпись: пытки. Благодаря своим исследованиям, я смогла точно понять только одно об этой печально известной леди - у нее не было предпочтений. Ее обвиняли в пытках молодых девушек разными способами… так, словно у нее не было четкого метода подтверждения своей подписи.
Когда я изучала методологию, то поняла, что все садисты зациклены на усовершенствование своего подчерка, на своем специализированном методе вызывания страданий через пытки. Такая простая концепция, но такое глубокое откровение.
- Что еще? – спрашивает Куинн, продолжая исследовать стену взглядом охотника. - Что еще связывает ее с этими случаями, чем они отличаются от других?
Пожимая плечами, я отвечаю:
- Смоляная пакля, например. Это то, что Батори применяла, пытаясь скрыть тела. Информацию об этом я нашла только в закрытых материалах ее судебного разбирательства. Преступнику нужно было серьезно потрудиться, чтобы узнать об этом факте. И я не могу точно утверждать, что он взял это от Батори.
Куинн кивает.
- Ладно. Но многие строители используют паклю для уплотнения…, - он неопределенно проводит рукой в воздухе, будто в попытке ухватить какую-то мысль, - труб, стен. Что если наш подозреваемый - сантехник? Это возможно. Ты говоришь, что очень активно изучала Батори, может твой ум просто хочет видеть совпадения.
Я отрицательно качаю головой.
- Я тоже так думала поначалу. Поверь мне, Куинн. Это было моей первой мыслью. Я знаю такого рода обманки, ты же в курсе. - Я смогла встретить и удержать его взгляд. - Там так же есть и само сообщение. После того, как против Батори было возбужденно уголовное дело и ее признали виновной… но это уже совсем другая история, – добавляю я. - У меня есть своя собственная теория о том, как ее дело было отработанно, но мы будем придерживаться известных нам исторических фактов. Во всяком случае, точно известно, что, согласно вынесенного ей приговора, она была замурована в комнате ее собственного дома. Было задокументировано, что графиня провела последние два года своей жизни там, исписывая стены. Когда она исписала все клочки бумаги, которые смогла найти, то начала писать на стенах. И это так похоже… эти сообщения, способы пыток – ожоги, побои, веревки…
Я обрываю себя на полуслове, когда мой разум подкидывает мне очередное доказательство.
- Что? – говорит Куинн, загораживая собой свет.
Я достаю телефон, прокручиваю список контактов до номера Эйвери и набираю ее. Она отвечает сразу.
- Надеюсь, ты звонишь пригласить меня выпить, - говорит она.
- Когда мы поймаем этого парня, я куплю тебе целый чан выпивки, – отвечаю я.
Она коротко и печально вздыхает:
- Ловлю тебя на слове. Ладно, говори, зачем звонишь?
Взглянув на Куинна, я киваю.
- Я знаю, мы просили тебя о невозможном, и ты, наверное, уже сутки не спала, но может быть у тебя было время на проверку веревки? – я прикусываю губу.
- Ты сказала, что это может быть ручная работа, Эйвери. Ты уже можешь подтвердить или опровергнуть этот факт?
- У меня есть и другие дела, Сэди, и этот субъект слишком быстро плодит новые жертвы.
Я слышала, что она сердится, но все же ответила мне, - Ты мне очень нравишься Сэди. Не говори Куинну, но он не из числа моих любимчиков.
Я ухмыляюсь на это.
- Все в порядке. Дай мне двадцать минут, и я принесу тебе новые факты. Ах, да, я только что завершила рисовать эскиз орудия убийства, сейчас сделаю копию и передам его вам.
- Ты самая лучшая, Эйвери.