Страница 16 из 33
Темные ангелы собрали кровавую дань в ходе маневров меж руин, устраивая засады или организовывая перекрестный огонь, кося наповал предателей, когда те безрассудно бросались в атаку. Сквозь череду тусклых просветов и теней, наполнявших соборы с рухнувшими крышами, по разрушенным площадям вел Велиал свое отделение, всегда ища открытую местность, ибо он знал, что в замкнутом пространстве его воинов просто задавят массой. Строение за строением, улицу за улицей уступали они врагу по мере его продвижения, останавливаясь, чтобы осыпать врага огнем, когда выдавался шанс, и отступая по направлению к своим братьям, когда такой возможности не было.
— Мы вырвали их жало, брат-сержант. Будет неблагоразумно оставаться здесь более, — сказал Ледерон. Замечание ветерана было точным: остальная часть третьей роты покинула старинные здания Экклезиархии, а само отделение было практически у границы руин.
— Согласен, брат, — ответил Велиал. — Мы отступаем к позициям роты.
Едва он произнес эти слова, из темноты появился новый отряд Черепокосцев. Во главе шагал свирепый воин, его доспех был украшен шипастыми цепями, на которых были подвешены трофейные черепа, гремящие при ходьбе. Обе руки сжимали массивный цепной топор, чьи зубья сияли в тусклом свете. Фурион, архипредатель, трижды проклятый мясник.
— Твои игры в прятки подошли к концу, сын Льва! — проревел Фурион, переходя на бег. Позади него Черепокосцы зашлись пронзительными воплями, посвященными своему темному богу, и бросились в атаку вслед за чемпионом.
Темные Ангелы открыли огонь, оставшись на своих позициях и ведя непрерывный обстрел приближающегося противника. Фурион не замечал разрывы от болтерных очередей на своем доспехе, несясь без остановки сквозь этот шквал. Одним взмахом топора он начисто снес голову брату Менделеею, на возвратном движении превращая внутренности Ледерона в мешанину из крови и обломков брони.
— Продолжайте стрелять! — зарычал Велиал, прыгая навстречу очередной атаке; слишком поздно, чтобы спасти брата Сабеллиона, чье туловище оказалось разрублено от плеча до пояса. Фурион развернулся, готовясь к контратаке сержанта. Подняв цепной меч для удара, Велиал поднырнул, пропуская над головой взмах Фурионовского топора, пытавшегося достать горло Темного Ангела. Зубья цепного меча ударили по вражескому доспеху и с визгом вгрызлись в левую руку Фуриона.
Фурион бросился вперед, когда кровь струей ударила из его раненной конечности, и нанес удар сбоку в голову рукояткой своего оружия. Лишь благодаря инстинктам сержант сумел вскинуть свой меч, сумев отразить следующий удар. Бритвенно-острые металлические осколки подобно граду брызнули во все стороны, когда цепной клинок повстречался с цепным клинком. Следующим ударом Фурион в дребезги разбил оружие Велиала и отбросил его на правый бок.
Вскинув в победном жесте свой топор, владыка Черепокосцев тенью навис над распростертым сержантом.
— Кровь богу кр-…
Пролаявший болт-пистолет Велиала резко оборвал победный рев Фуриона. Разрывной снаряд пробил воротник доспеха и сдетонировал внутри глотки предателя. Его оторванная голова по дуге улетела во тьму. На мгновение Велиал оказался ошеломлен собственными рефлексами, позволившими сделать смертельный выстрел.
Обезглавленный труп с грохотом рухнул на землю, Велиал поднялся на ноги, осознав, что посреди врагов и друзей в живых остались лишь брат Рамиил и он сам. Тепловые показатели выявили присутствие очередных врагов неподалеку.
— Смерть главаря Черепокосцев означает, что в стане предателей разгорится борьба за его место, и, будем надеяться, это надолго отвлечет их внимание, — сказал Велиал. — Наш долг здесь, к моему удовлетворению, исполнен, брат. Пойдем же к горе Дэвон, где пушки третьей роты уже ждут в гости этих предателей.
Джеймс Сваллоу
ЯРОСТЬ
Силовой меч описывает яростную дугу, и кажется, что это не оружие в руках, а живое существо полное злобы. Химические стимуляторы замедляют течение времени в мозгу владельца меча. Он видит, как меч падает, видит момент удара и то, как молекулярное лезвие рассекает броню культиста, видит искры, разлетающиеся от разорванного метала. Клинок с легкостью погружается в плоть, рассекает её и поджаривает. Запах горелого мяса бьет ему в ноздри. Он напоминает о гроксе, убитом для пропитания месяцы назад. Предсмертный звук, который издает враг мало похож на крик. Скорее, это стон безысходности, осознания близкой смерти.
Под ногами убитого скапливается кровь, бьющая сначала небольшой струйкой, которая становится все больше, подобно вину из треснувшего сосуда. Половина грудной клетки, плечо и рука культиста отрываются со звуком ломающихся костей.
Воин двигается дальше, раздавив череп предателя керамитовым ботинком кроваво-красного цвета. Он делает это не намеренно, Кровавый Ангел всего лишь покончил с одним из бесчисленной орды злоязычных хаосопоклонников, распевающих свои темные гимны. Ангел и его братья избавят этот незначительный мир от присутствия еретиков, обагрив почву их кровью.
Болт пистолет дергается в бронированной перчатке, после выстрела кажется, что если позволить — он сам бросится вперед. За каждым использованным патроном следует смерть, предвещаемая громовым эхом выстрелов над смердящим полем боя. Черепа разлетаются в кровавый туман, конечности становятся красной жидкостью. Ни капли смертельного потенциала не растрачено впустую. Так его учили, так сражался его предок. С силой ярости, покоренной и контролируемой, подобно пойманной молнии. Страшнейший потенциал, скрытый под маской.
Однако маска может упасть. Недалеко от него один из братьев сражается все более безрассудно. Он знает его — это Кельцинан из третьей роты. В пылу битвы он оторвался от своего отряда, но не обращает на это внимания. Кровавый Ангел перезаряжает пистолет и наблюдает за тем, как сражается Кельцинан.
Нет никакой логичной причины, почему тот сражается без шлема. Лицо воина покрыто кровью из разрубленных им сердец, его бронированные кулаки оканчиваются когтями, способными разрывать танки. На холодном воздухе от когтей исходит теплый кровавый пар. Ярость Кельцинана распространяется как аура.
Кровавый Ангел чувствует её подобно пламени, окружающему его. Ярость, чернее пустоты, жажда, краснее крови, в величие которой погружается Кельцинан.
Пока он не убит. Из ближайших линий культистов вырывается яркий луч пурпурного света. Кровавый Ангел закрывает глаза, чтобы защитить их от вспышки. Когда он открывает глаза через долю секунды — Кельцинан уже почти мертв.
Луч прошел сквозь броню, плоть и кости, на его теле зияет сквозная обугленная рана. Воин бревном падает в хлюпающую окровавленную грязь. Перед смертью он смотрит в глаза Кровавому Ангелу и что-то незримое проходит между ними.
Незримая ярость.
Кровавый Ангел внезапно теряет контроль над собой в титанической волне гнева. Единственное чего он хочет — это отомстить за потерянного брата. Кельцинан не заслужил такой смерти — один воин Адептус Астартес стоит тысячи этих вопящих и хнычущих фанатиков. Кровь требует расплаты, немедленно.
Ему не нужен болтер — культисты, которые отправляются к своим мерзким богам, должны встретить смерть лицом к лицу и знать, кто её несет и почему.
С именем примарха на устах сын Сангвиния врывается во вражеские порядки. Смерть следует за его мечом, расплывшимся ярким пятном. Убийца с лазпушкой теряется — даже гипно-внушения темных аколитов не в силах защитить его от боевого клича Кровавого Ангела полного гнева и жажды мести.
Меч воина вонзается в грудь еретика и вырывается из его спины в брызгах крови. Кровавый Ангел сближается с культистом, который по нелепой случайности выжил после удара. Космодесантник действует инстинктивно и вырывает его горло свободной рукой.
Кровь кипящим фонтаном вырывается из останков врага, пятнает шлем и линзы. Она забивается в дыхательную решетку, и внутренности шлема наполняет горячий медный аромат. Его рот мгновенно наполняется слюной и единственное чего он хочет — сорвать с головы шлем и окунуться в эту жидкость. Кровавый Ангел наслаждается тягой к богатому вкусу крови и тем, как она струится по его языку и горлу.