Чужие паруса

Встретив сплоченные льды, волны шумели, словно прибой у скалистого берега. Покачиваясь, тяжелые льдины задевали корпус «Святого Варлаама», били и толкали его.

Кормщик понял: жить кораблю осталось считанные минуты. Надо выходить на лед, и выходить как можно скорее. Удары покачивающихся на волнах льдин опасны для корпуса самого крепкого корабля. А «Святой Варлаам», потрепанный жестокими ударами судьбы, едва держался на плаву. Еще один-два хороших толчка, и корпус его развалится, как поленница дров.

Но и выйти сейчас на лед не простая задача, особенно для калеки Семена. Однако выбора не было.

— На лед! — крикнул Химков. Нырнув в поварню, он сорвал со стены икону, заткнул за пояс топор и ринулся наверх. Огромная льдина поднялась над водой, оголив свои острые закраины, и, качнувшись, рухнула вниз. Затрещала, застонала лодья… В эти минуты смертельной опасности только отчаянная смелость могла спасти жизнь моряков.

Химков первый перескочил на льдину. Едва держась на широко расставленных ногах, он успел подхватить поскользнувшегося товарища. Когда ледяной обломок, на котором спаслись мореходы, снова поднялся на волне, они увидели во льдах жалкие деревянные остатки.

На вторую льдину Химков с Семеном перебрались благополучно. Удерживаясь на скользкой поверхности баграми, помогая друг другу, они медленно двигались по качающимся, грохочущим льдам.

— Везет нам, Семен, — сказал Химков, перейдя через опасную ледяную кромку, — видать, бог не без милости, а мореход не без счастья. Не пропадем.

— Говори: господи подай, а сам руками хватай, — отозвался Семен, тяжело дыша, — дальше-то что будем делать?

— На бриг надо идти, — Химков махнул рукой туда, где виднелись мачты, — все равно у нас и огня нет, и жрать нечего. Таково наше дело, что идти надо смело.

— Пойдем, — согласился Семен. Он был радостно возбужден. Ковыляя на костыле, Семен не отставал от Химкова; мысль о мщении окрыляла его, вливала новые силы.

На пути встречались гревшиеся на солнце нерпы и тюлени. Морские жители любопытно поглядывали на людей, но не боялись их, не уходили в воду.

«Не пуган зверь, — отметил про себя Химков. — Неужто на бриге нет людей?»

Одолев половину пути, друзья присели отдохнуть. Дружок, спокойно улегшийся было у ног Семена, насторожился и злобно зарычал. Посмотрев на корабль, мореходы увидели дымок, курившийся над палубой. Они молча переглянулись.

— Вернемся, а? — нерешительно спросил Химков.

— Ты как хошь, а я пойду, — не глядя на друга, ответил Семен. Он поднялся и, поправив пояс, сделал первый шаг.

— Сподручнее, Сеня, вдвоем-то, — тихо отозвался Химков, шагнув вслед за ним.

И друзья снова пошли по льду, направляясь к пиратскому кораблю. Они шли молча до самой встречи с людьми.

Обойдя большой торос, мореходы увидели двух чужеземцев: матросы сидели с удилами в руках у большой промоины. Бриг был совсем рядом — в двух десятках шагов. Мореходы остановились.

— Что за судно? — будто не зная, показал на бриг Химков. — Давно ли во льдах?

— Русский, — закричал один из ловивших рыбу, — русский мореход! — Он встал и подошел к поморам. — Я — Билли, — ткнул себя в грудь чужеземец. — Я знаю говорить по-русски. О, вы совсем худой! — изумился он, разглядывая мореходов.

Билли оказался словоохотливым парнем. Угостив поморов табачком, он рассказал, как шесть недель назад корабль попал во льды, как спустя две недели часть команды сбежала на единственной исправной шлюпке.

— Теперь нас осталось двенадцать человек, — закончил Билли, — мы не можем выбраться из этих проклятых льдов… — Пират грязно выругался.

Химков, в свою очередь, рассказал чужеземцам выдуманную им историю кораблекрушения.

— Только я, кормщик, и матрос, — он показал на Городкова, — остались в живых после ужасной бури.

— О, вы капитан! — обрадовался Билли. — Пойдемте на судно. Вы нам сможете оказать большую услугу.

— Пойдем, — согласился Химков, — поможем чем можем. Пойдем, Сеня! — Он пристально взглянул на товарища и незаметно пожал ему руку.

На паруснике было пусто и тихо. Поскрипывал рангоут, хлопали на ветру позабытые, ненужные сейчас паруса. От толчков льда корпус брига чуть вздрагивал. Палуба была грязная, неубранная. Повсюду царил беспорядок и запустение. Пират привел мореходов в матросский кубрик на носу брига.

Спустившись по крутому трапу, Химков осмотрелся. На грязных скамьях вокруг топившейся печки сидели люди. Пол был заставлен тяжелыми матросскими сундуками, бочками и ящиками. Початая бочка солонины распространяла крепкий дух. На столе в медных подсвечниках горели две оплывшие свечи. Валялись пшеничные сухари, объедки снеди.

Химков шагнул к столу. Опираясь на костыль, рядом встал Городков. Бледные, худые, дико заросшие волосами, они мало походили на живых людей.

Одноглазый толстяк в бархатном жилете и нелепой куртке с золотым шитьем долго рассматривал поморов.

— Н-да, — наконец произнес он, — ты говорил с ними, Билли?

— Это русский шкипер, — ответил матрос, кивнув на Химкова. — Они потерпели кораблекрушение. В живых остались только двое.

— Шкипер?! — Одноглазый подпрыгнул на табуретке. — Это меняет дело… Вы можете вывести наше судно из льдов? — обернулся он к Химкову. — Билли, переведи. Вы будете нашим шкипером до первого английского порта. Мы дадим, — он посмотрел на матросов, — жалованье вперед. Так, ребята? — Увидев на лицах пиратов согласие, боцман вытащил кошелек.

— Пятьдесят золотых гиней, — говорил он, звеня монетами. — Недурно, а?

Двенадцать пар глаз впились в Химкова. Он молчал, раздумывая, как быть. Его душила дикая злоба. Иван вспомнил все: гибель товарищей, смертельные муки, голод…

— Ну, говори! — В голосе Одноглазого послышалась угроза. — Если нет, то… — Он запнулся, встретив спокойный взгляд синих глаз Химкова.

— Я согласен, — твердо ответил он, — ежели будет мне повиновение, я выведу корабль. Перескажи им, Билли… Но где ваш шкипер? Неужто он покинул бриг?

Матрос перевел. Боцман снова переглянулся с товарищами.

— Ладно, мы согласны, — пробурчал он, — капитан всегда капитан… Так, ребята?

Послышались одобрительные восклицания. Матросы оживились. Боцман отсчитал пятьдесят гиней и спрятал в кошелек.

— Берите, сэр. — Он проводил жадным взглядом в карман Химкова каждую монету.

— А теперь покажите господину капитану его каюту… ты, Билли. — Боцман злорадно ухмыльнулся. — Х-ха, там он узнает, что случилось с нашим дьяволом.

Вслед за Билли на палубу поднялся Химков. Постукивая костылем, тяжело взобрался по лестнице Семен. Когда шаги поморов стихли, одноглазый обернулся к матросам.

— Х-ха, мы отвернем ему голову, как только самый зоркий из нас увидит черный материк. Так, ребята? Европейские порты не очень-то подходят сейчас для нашего корабля. Мы могли без убытка положить в карман этому парню все наши гинеи. Х-ха, капитан, пусть командует. — Толстяк самодовольно выпятил живот, расстегнув три верхние пуговицы на жилете.

— Сюда, сэр, — показал Билли на дверь капитанской каюты.

Химков толкнул дверь. Из темной каюты пахнуло густым смрадом. Пересиливая отвращение, мореходы вошли.

Привыкну в к темноте, глаза Химкова стали различать предметы: вот стол, на столе истрепанная морская карта, пустая бутылка из-под рома, огромный парик с бантом на косичке. У потолка — клетка с дохлой заморской птицей. Все ящики выдвинуты, дверцы шкафов распахнуты, содержимое разрыто, выброшено на пол. «Вверх дном все перевернули, искали, видать, что-то», — догадался Химков.

В углу из-под коечной занавески торчали грязные ботфорты. Химков откинул шторы и застыл от неожиданности: на койке лежали разложившиеся останки капитана Томаса Брауна. Труп был прикручен к койке крепкой смоленой веревкой.

— Собаке собачья смерть, — плюнув, сказал Семен. — Не угодил своим. Что ж, одного подлеца сбросим со счета… Смотри-ка, Ваня! — С отвращением приподняв подушку, он вытащил два длинных пистолета. — Теперь не с пустыми руками.